Перед Ватутиным были руководители Центрального Комитета партии, «авторитет которой объединял все ведомства и учреждения», по лозунгу которой шли миллионы, поднимался весь народ и обрушивал всю свою мощь на врага там, где в данный момент требовало дело победы.

С планом, утвержденным Ставкой, одобренным и поддержанным партией и народом, возвращались Н.Ф. Ватутин и Н. С. Хрущев в войска.

Их видели вместе в армиях, в дивизиях, в полках, среди солдат в дни подготовки к сражению и в самые тяжелые дни боев на самых решающих и опасных участках битвы.

Воины об их большой партийной дружбе, радовались этому, и вера в командование фронта, в успехах битв в победу еще более крепла.

История войн не знала такого доверия солдатских масс своим генералам, какое оказали солдаты генералам Советской Армии. Сила этого -доверия к генералу была непоколебима, потому что советский генерал завоевал его в бою и потому что на него распространялось доверие масс своему правительству, Коммунистической партии, ее Центральному Комитету.

Все приготовления к сражению на Воронежском фронте были давно закончены, а оно все не начиналось.

Иногда после долгой напряженной работы разведки казалось, что время наступления гитлеровцев определилось, а потом появлялись новые, совершенно другие данные. Манштейн вместо подготовки к наступлению укреплял оборону и совершал различные передвижения частей. Вдумчивой работой в штабах и смелыми поисками советские разведчики определяли истинные цели перегруппировок противника, потом все снова шло насмарку, потому что... гитлеровское командование само точно не знало, когда оно начнет наступление.

Победой под Курском Гитлер хотел заставить мир забыть о поражении немецко-фашистских войск под Сталинградом, но его самого страшит Сталинградский разгром. А наступать было надо, так как промедление снижало боевой дух солдат и подрывало веру в «фюрера», который обещал летние победы. «Фюрер», по показаниям пленных, то требовал, чтобы дивизии были готовы к наступлению еще в апреле, то намечал наступление на май и переносит его на июнь.

Так прошли апрель, май, миновал июнь. Еще 1 июля в сводке Информбюро сообщалось: «В течение ночи на 1 июля на фронте ничего существенного не произошло».

Наконец Гитлер собрал в своем «вольфшанце» под Винницей совещание, чтобы обсудить план операции «Цитадель» (так условно называлась операция наступления на Курок).

Перед этим Гудериан обобщил опыт первых боев «тигровых» батальонов и инспектировал все танковые дивизии. Начальник генерального штаба Цейцлер обосновал неизбежность успеха наступления. Манштейн — незадачливый «спаситель» Паулюса, искавший случая реабилитировать себя после поражения под Сталинградом, потребовал усиления своих войск лишь двумя пехотными дивизиями и обещал Гитлеру победу.

Гитлер, заявлявший в апреле, что при напоминании о необходимости наступать на Курск у него «сосет под ложечкой», теперь расхрабрился. В секретном письме, адресованном только генералам, Гитлер писал, что он дает им лучшие войска и лучшее оружие и что в предстоящей битве Россия будет сокрушена. Он заявил, что настоящее наступление не может не удаться потому, что даже отход на старые позиции будет поражением Германии, и что он, Гитлер, не примет от своих генералов донесений о невозможности наступать.

2 июля И. В. Сталин специальной телеграммой предупредил фронты об ожидаемом переходе противника в наступление в период между 3 и 6 июля.

Теперь Ватутину оставалось узнать точно день и час начала наступления, обозначаемый в штабах германской армии литерами «X» и «Y», и лишить наступление противника внезапности. На это Были нацелены усилия всех штабов, всех разведывательных органов. Летчики воздушных сил Воронежского фронта законно гордятся тем, что их настойчивое наблюдение с воздуха за всеми передвижениями гитлеровских войск дало возможность Ватутину определить готовность противника к наступлению. К тому же на обоих фронтах — Центральном и Воронежском — были взяты пленные, которые дали очень важные показания.

Ватутин лично опрашивал пленных.

Пленные рассказали: им накануне читали приказ Гитлера, в котором «фюрер» заявлял, что германская армия переходит к генеральному наступлению на Восточном фронте, что удар должен иметь решающее значение и послужить поворотным пунктом в ходе войны « что это будет последнее сражение за победу Германии.

Кончался приказ словами: [ «вперед по трупам, пленных не брать».

Пленные сообщили также, что на нейтральной полосе они разминировали свое минное поле, через которое пойдут в наступление немецкие войска.

4 июля в 16.00 артиллерия противника открыла огонь по боевому охранению войск генерала Чистякова.

Огонь бушевал 10 минут, а затем из района Томаровки на север, на боевое охранение двинулись 100 танков и пехотная дивизия.

Ватутин должен был определить, какую цель преследует Манштейн. То ли это начало общего наступления, то ли демонстрация, то ли атака с ограниченными целями — уничтожить боевое охранение, занять более выгодное положение для генерального наступления на этом же направлении?

Оказалось верным последнее предположение Ватутина. Оттеснив боевое охранение, противник стал подтягивать танковые и пехотные дивизии. Всю ночь продолжались бои, и в эту ночь было окончательно раскрыто время начала атаки: 5.00 5 июля 1943 года.

Войска противника были готовы для генерального наступления. Пехота, артиллерия, танки в густых предбоевых порядках стали близ переднего края. Здесь же располагались их штабы с радиостанциями, всеми средствами управления. Войска были уплотнены до предела...

И вдруг, ровно за час до того, как на советские войска должен был обрушиться шквал артиллерийского огня, заговорили советские орудия.

Вот что писал об этом в своем дневнике командир 19-й танковой дивизии генерал Шмидт, дивизия которого должна была первой атаковать нашу оборону:

«Для наведения моста для танков был использован предмостный плацдарм у Белгорода.

За несколько недель здесь уже было все готово, и прежде всего 60-тонные мосты для «тигров». Тяжелые металлические части были подтащены вплотную к берегу и замаскированы в камышах.

Под прикрытием темноты, в ночь перед атакой сотни рук саперов должны были, соблюдая тишину, собрать фермы консольного моста для «тигров».

На южной переправе все было готово для наводки 24-тонного моста.

Местность благоприятствовала подводу дивизий и оборудованию наблюдательных пунктов и огневых позиций.

19-й танковой дивизии на направлении главного удара корпуса обеспечивалась мощная огневая поддержка (в частности, полком 6-ствольных минометов).

Многообещающим должно было быть огневое воздействие артиллерии по передовой системе укреплений противника.

В то время как (накануне Х-дня действия нашей артиллерии ввиду пристрелки стали оживленнее, в расположении противника царила такая тишина, что было ясно: противник все-таки ничего не замечает...

Как выяснилось позже, противнику задолго до начала был известен Х-день и Y-время вплоть до последнего изменения на 10 минут.

С напряженным вниманием ожидали мотострелки, танковые экипажи, приданные роты «тигров» и артиллеристы более 20 батарей назначенное Y-время, тогда как на обоих мостах с наступлением темноты саперы принялись за работу, а за ними притаились ударные отряды, готовые к прыжку под командованием своих батальонных командиров, вооруженные огнеметами и прочими средствами ближнего боя.

Мосты для «тигров» были готовы. В это время русские начали проявлять внимание и открыли хорошо ложащийся беспокоящий огонь артиллерии и минометов и фланкирующих пулеметов по переправам.

Несмотря на темноту, огонь был очень точный, так что одна надувная лодка, нагруженная до отказа, была потоплена прямым попаданием снаряда. Саперы тотчас понесли тяжелые потери, так как под каждой распоркой стояло по 40–60 человек.