Суки паскудные, доберусь я до вас ещё, в обязательном порядке!

Профессор, не торопясь, подошёл ко мне, я резко приподнял голову и попытался вцепиться зубами в руку со шприцем. Не получилось, Кью, сволочь недобитая, был начеку — тут же влепил мне крепкий подзатыльник, перед глазами поплыли чёрные полосы, острая мгновенная боль в плече, кругом — темнота беспросветная…

Судя по всему, сознание на этот раз я потерял всего на несколько секунд. Да и сопротивлялся я, похоже, совсем зря — укол оказал на моё самочувствие волшебное действие: голова была необычайно ясна, зрение значимо обострилось, по усталым мышцам разливалось живительное тепло. Мари и доктор также пришли в себя и занимали сидячее положение рядом со мной, прислонённые к скале, рядом со стулом, на котором восседал Профессор, сбоку угадывалось осторожное дыхание Капрала.

Мы, в смысле — пленники, посмотрели друг на друга, покивали приветственно головами, обменялись краткими условленными фразами.

— Молчать, уроды! — Тут же заорал Кью.

Замолчали.

— Разрешите представиться, — негромко произнёс человек, сидящий напротив нас, — Моя фамилия — Браун, также ко мне можно обращаться — Профессор Браун, или же просто — Профессор. По поводу укола, Андреас, — он был совершенно необходим, следовало окончательно снять локальные последствия от отравления организмов угарным газом. Кстати, мулы ваши и лошадь — погибли. Да и Марка этого, моего старого знакомца, пристрелить пришлось. Не смотрите так — он сам виноват: первым из вас в себя пришёл, да и кинулся на меня по подлому, с булыжником в руке. А у Кью реакция простая — чуть что, сразу за автомат хватается. Так что, не взыщите, похоронили уже вашего товарища в кустиках ближайших.

Профессор встал, достал из кожаного футляра чёрную сигару, раскурил, небрежно указал рукой на наши документы и прочие бумаги, лежавшие на краю ляжки безвременно погибшего мула:

— С вами я уже знаком. Скажу прямо — удивлён без меры. Надо же: отец нашего Бернда, его жена, а при них ещё — друг хваткий! И, главное — добрались таки к нам, да ещё кучу моих людей при этом — к праотцам отправили, запасы горючего взорвали! Что же с вами делать прикажите?

Минут пять он разгуливал перед нами, заложив руки за спину, решая что-то важное для себя. Наконец остановился, сел на свой раскладной стул, по очереди заглянул по очереди нам всем в глаза:

— Ну, падаль дешёвая, где — бумаги, где черепушки, псы? Лучше — по-доброму расскажите! Запытаем ведь до невозможности, рассказывайте!

— Профессор, — Мари говорит голосом своим ангельским, — Может, договоримся? Мы — черепушки, как Вы говорите, возвращаем, Вы нам — Бернда? А? По честному, как бы?

— А что? — неожиданно Браун соглашается голосом серьёзным, без намёка на насмешку, — Лично меня такой вариант полностью устраивает. Даю честное слово, что условия сделки такой — полностью выполню. А вы все — слово даёте? Так — давайте!

Поклялись, именем Че, что выполним всё, в безусловном порядке.

— Вот и ладушки, — профессор усмехается, — Насколько я в курсе: члены этого хвалёного "Братства Че" к слову даденному — со всем почтением относятся. Поэтому — выполняю свою часть договорённости. После взрыва склада с горючим на первой шахте обвал случился — где-то на третьем уровне. Завалило вашего Бернда вместе со всеми остальными. Да не волнуйтесь так, те, кто поднялся оттуда наверх, утверждают, что за завалом все, скорее всего, в живых остались. Так что — отдаю — потеряшку вашу, пользуйтесь! В шахту спускаетесь, завал разбираете, всё в руках ваших! Ну, а дальше — дальше и поговорим, когда откопаете. Что ещё за возражения? Слово — давали? Прав я — хоть и формально? Вот то-то же! Взрывчатки дам, продовольствия — зверь я, какой, что ли? Прямо сегодня к той шахте вас и отвезём на вертолёте. Вы же копать от души будите, потому как этот Бернд — вам дорог? Просто отлично! Где это я таких работников усердных ещё найду? Так что — ваша очередь пришла. Рассказывайте, где черепушки спрятали?

Прав он, сволочь неумытая, хоть и формально — но, прав.

Рассказал я ему, где коробку с раритетами спрятали. Рассказываю, а сам всё в сторону незаметно посматриваю, где Джедди лопатой орудовал — куда подевался мальчишка?

А там — дырка в склоне, диаметром с пол метра, и куча земли свежей, неслабая такая куча.

Кью, гнида обученная, просёк всё. К той норе подошёл, М-16 туда запихал, и давай — лупить безостановочно.

— Отставить! — Профессор ревёт, — Вы, Кью, как были дуболомом — так и помрёте! Разве не видно по всем внешним признакам, что это — хоббитанская нора? За хоббита одиночного сейчас толстосумы до пяти миллионов баксов платят, а за пару половозрелую — до пятидесяти! Стрелять то — за каким хреном? Поставили бы ловушку — деньгами бы разжились. Эх, право — на Вас управы нет, в место известное — послать бы Вас — разума набираться!

— Извините уж, профессор! — Капрал отвечает, — Не подумал. Всё, знаете, инстинкт военный: видишь дырку, какую — стреляй туда, или, ещё лучше — гранату швырни. Ещё в училище так учили. Въелось в кровь — извините! А нора эта, она в бок отходит, так что — может, и живы, все эти зверушки остались.

— Ладно, Кью, — успокоился Профессор, — Миллионом — больше, миллионом — меньше! В нашей ситуации это и неважно совсем. Поставим, конечно, над этой норой пару капканчиков — чисто на всякий случай.

Стульчик свой походный сложил, и к нам обратился:

— Господа мои! Давайте договорённости наши будем соблюдать тщательно. Сейчас вам ноги от пут освободят. Прошу — на выход, из ущелья этого. Вертолёт через полчаса будет. Так что, вас ждут — великие дела!

Тронулись через несколько минут. Браун рядом со мной идёт.

— Вы же, Андреас — русский? Есть у вас в России совершенно потрясающий писатель — Александр Бушков. Какой полёт фантазии — аплодисменты сплошные! Так вот, вам всем придётся такое пережить — вашему Бушкову и не снилось! Ясно? Верите мне?

Головой, молча, киваю — верю, мол, пень ясный……..

Идём это мы с Профессором к площадке, где вертолёт должен приземлиться, бок о бок, болтаем себе о разном, словно две подружки закадычные.

Непроизвольно мысль в голову пришла: руки то у меня связаны — раненая правая по-прежнему бинтами к туловищу примотана, левая — скотчем поверх бинтов тех — также, а зубы то — вот они, свободны. Что, ежели резко к Брауну метнутся, и, в горло ему вцепится? А что, все шансы есть — прикончить старикашку противного. У Марка не получилось, вдруг мне повезёт?

Только вот — смысл какой в этом геройстве?

Иду себе, размышляю.

Даже стишок, сам по себе, придумался:

Да, красиво, конечно, — так вот умереть, напоследок солёной крови врага отведав. Бесспорно — красиво! Кто — что против скажет? Не слышу, ау!!!!

Только бесполезно вовсе, и, в данном случае, вредно даже. Потому как — общему делу навредит только.

Через пол часа в вертолёт загрузились, летим.

Под нами — сиреневые камни Индейского Нагорья, солнышком полуденным освещённые, справа — широкая чёрная полоса, всё что осталось от Сизых Болот, ещё дальше — зелёная стена джунглей, сливающаяся с линией горизонта. Удастся ли ещё когда этой красотой полюбоваться? А над пепелищем Сизых Болот стаи кондоров кружат — неужели Аймар со своими так через пожар и не прорвался? Жалко старика, да и остальных — также.