Но два объединившихся интригана опасаются не только Рема и СА. Им угрожает еще кто-то, хотя этот некто только тень: Грегор Штрассер. Из неразберихи, предшествовавшей захвату власти, и внутренних столкновений Штрассер вышел обиженным. Но еще недавно Штрассер представлял наиболее могучую силу в НСДАП, на протяжении десятилетия он был правой рукой Гитлера, вторым человеком в нацистском движении. Что будет, если невероятно капризный Гитлер в это трудное и напряженное время призовет обратно этого популярного своими «антикапиталистическими тенденциями» деятеля и одним росчерком пера посадит его им на шею? И так уж Гитлер всегда предназначал твердою, энергичного Штрассера на пост министра экономики или министра внутренних дел и считал его своим преемником.

Наряду с этим у «антикапиталиста» Штрассера имеются многочисленные сторонники в отрядах СА — это простые маленькие люди, введенные в заблуждение социальной демагогией нацистов, люди, которые поверили, что национал-социалистская партия действительно стремится к социализму. Таких довольно много в СА. Но пока длится первая фаза нацистской «революции» — расправа с левыми и евреями, — их голос теряется в криках главарей штурмовых отрядов, отдающих запахом вина и пива.

у Гиммлера тоже не меньше причин ревниво относиться к Грегору Штрассеру. Он начал свою карьеру секретарем у Штрассера, и, с тех пор как стал рейхсфюрером СС, Штрассер не раз предупреждал Гитлера о коварном, опасном характере своего прежнего секретаря. Гиммлер знал обо всем этом. И если они уже решили с Герингом, что освободятся от Рема, почему бы им под шумок не разделаться и со Штрассером?

Однако в этот момент еще далеко не так обстоят дела, что достаточно Герингу и Гиммлеру всего лишь объединиться, и Рема со Штрассером можно ликвидировать без всяких проволочек. Остается еще решение Гитлера. Указание о ликвидации должно исходить от него. Для этого, однако, нужно «подготовить» соответствующую обстановку.

Рем и его друзья тоже не бездействуют. Они чувствуют, что готовится буря, но не думают, что смертельный удар будет порожден союзом из их собственных рядов и армии. Они сами тоже хотели бы поторопиться с исходом, они хотят «покорить» руководство армии, «оккупировать» рейхсвер, пока еще есть дыхание, пока еще «революционный темп» достаточно высок для такой операции. Они думают, что, как это и было столько раз в прошлые годы, они попросту «увлекут за собой» колеблющегося Гитлера.

Дело, однако, не так просто. Наиболее агрессивные группы германского крупного капитала, руководящие за кулисами Гитлером и всей его бандой, с опаской наблюдают за тем, что СА «желают развивать революцию дальше», что СА, или по крайней мере часть их, принимают всерьез социальную демагогию главарей национал-социалистской партии и вслед за левыми «хотят разделаться» и с крупным капиталом, А в речах Гитлера, Геббельса и их друзей постоянно фигурируют выпады против плутократов. Германский крупный капитал был озадачен: он не затем поставил у власти нацистов, чтобы разрешить им сползти на такую «ошибочную» линию. Гитлер получает серьезное предупреждение: для дальнейших планов его покровителей орды СА не годятся, крупный капитал больше доверяет армии.

И Гитлер понимает это с полуслова.

В то же самое время за кулисами действует и армия. Генералы тоже любой ценой хотят использовать тот короткий промежуток времени, пока еще жив престарелый президент фельдмаршал Гинденбург, чтобы с помощью его авторитета привлечь на свою сторону колеблющегося Гитлера против «гнусных планов» Рема.

Последний толчок к действию и на этот раз снова дают СА. Постоянные маршировки, хвастовство своей силой, парады уже потеряли свою притягательную силу в СА. Игра во вспомогательную полицию уже тоже ничего не дает, с тех пор как Геринг вмешался в дела и с помощью Гиммлера пытается «навести порядок». СА все чаще и чаще не знают, что делать с самими собой. Успокоиться они не способны — сила собственной инерции не позволяет им остепениться, преобразоваться. Провокации идут своим чередом, продолжаются попойки в пивных залах, уличные драки, убийства. Активное участие в этом принимают отряды телохранителей Рема и Карла Эрнста, подобранные из уличных хулиганов самого низкого пошиба. Затем к ним присоединились обыкновенные уголовники с самым темным прошлым, которым в СА всё простили и среди которых навести порядок и дисциплину было почти невозможно. Это те жестокие, свирепые бандиты, которые месяцами держат в ужасе гражданское население и из-за своих превосходящих всякое воображение зверств служат постоянными мишенями для иностранной прессы.

В таких условиях вообще не кажется невероятным, что Гиммлер устанавливает наблюдение за Ремом и Карлом Эрнстом. Агенты Гиммлера, приставленные к главному штабу берлинских отрядов СА, уже достаточно докладывали о том, что день за днем Карл Эрнст выливает поток грубых ругательств и проклятий на «черного иезуита», как в то время «ласкательно» называли Гиммлера в нацистском движении. В то же самое время и Гиммлер подозревает, что руководители СА шпионят за ним.

Кто ищет доказательств, находит их. Первый конфликт вспыхивает, когда Геринг в своем новом каринхоллском замке празднует свадьбу со своей второй женой, известной артисткой берлинского государственного театра Эммой Зоннеман. Уже прибыли в полном составе приглашенные гости, министры, дипломаты, руководящие деятели нацистской партии, генералитет. Как раз в это время во двор замка въезжает огромный бронированный «Мерседес-Бенц» Гитлера. Гаулейтер Кубэ, который через несколько секунд начнет церемонию открытия праздника, повторяет последние предложения своей речи «о первой женщине Германии», когда в гостиной среди слащаво разговаривающих гостей взволнованный, белый как мел, дрожа от ярости, появляется Гиммлер. Он хватает ошеломленного Геринга под руку, отводит его в сторону и что-то шепчет на ухо. Геринг нервно вздергивает нависшие брови и подходит к Гитлеру. Удивленная армия гостей на мгновение замолкает, и слышно, как эти трое проводят совещание, уткнувшись в оконную нишу.

Гиммлер требует немедленного расстрела сорока коммунистов. Они стреляли в его автомобиль по дороге в Каринхолл, говорит он и взволнованно размахивает руками. Пуля точно посередине пробила ветрозащитное стекло. Он жив только благодаря мерам «предосторожности»: сильно опустившись вниз, он почти лежал в машине.

Через несколько часов за черным кофе после праздника в небольшом салоне генерал СС Далюге, смеясь, рассказывает своему адъютанту подробности этого случая. Далюге — заместитель и хороший приятель Гиммлера, он с ним на «ты». Но кто не выступит против начальства и не позволит себе поиздеваться на его счет! Ведь расследование, которое люди Далюге провели во время праздника и обеда, исключив всякие сомнения, установило, что отверстие в ветрозащитном стекле автомобиля Гиммлера происходит не от огнестрельного оружия, а от маленького кусочка камня. Машину, мчавшуюся со стокилометровой скоростью, опередил другой автомобиль, в котором сидели два известных оберштурмбаннфюрера СА, тоже торопящиеся в Каринхолл. Колеса впереди идущего автомобиля отбрасывали маленькие камешки, и один из них пробил стекло машины Гиммлера.

Когда Далюге еще до обеда докладывает об этом Гиммлеру, тот не дает себя убедить. «Так точно, в меня стреляли!» — шипит он с ненавистью, прищурив глаза. «Немедленно найдите и расстреляйте обоих офицеров СА!» — добавляет он. Гиммлер, который еще несколько часов назад требовал от Гитлера «в качестве мщения и для устрашения» расстрела сорока коммунистов, сейчас внезапно осознает возможности изменившегося положения. С холодным расчетом он быстро взваливает на шею СА «покушение». Теперь по крайней мере и Гитлер «может видеть», как далеко заходят Рем и Карл Эрнст. Итак, наступает время ударить по ним и по СА. В остальном же, думает он, пусть узнает вся страна, какое дорогое удовольствие планировать покушение на Гиммлера,