Да о каких болячках может идти речь, раз строгая медицинская комиссия дала свое разрешение на работу у полюса! Врачи, ясное дело, тоже люди. Им понятно желание ветеранов не сдаваться, особенно когда у самих пенсионный возраст. Старичок-хирург на медосмотре сочувственно отнесся к моим сединам. Почувствовал, видно, мое волнение. Спросил только доверительно: «Ну как штаны снимать будем?» - «Нет, не будем», - замотал я головой. На том и порешили. А будь на его месте какая-нибудь молодая особа, обязательно заставила бы их снять, из принципа. А что она увидела бы?.. Свежие шрамы от иссеченных вен на левой ноге. И после этого, как не надувай грудь колесом, как не играй бицепсами и трицепсами, плакала бы моя Антарктида! Не состоялось бы седьмого свидания. Так что спасибо тому старичку-хирургу, он-то понимал, что к чему.

Вот ведь как все переплетено в нашей жизни, цепляется одно за другое. Связи и взаимовлияния, пожалуй, еще более сложные и прихотливые, чем в природе. Все замотано в хитрый клубок. Потому и не предугадаешь, как все в будущем обернется. Встретится ли еще на твоем жизненном пути такой вот мудрый доктор?

А пока радуйся тому, что снова на краю света. Лови момент. Шагай с набитым образцами рюкзаком по заледенелой земле. Разгадывай тайны, которые хранит в себе Антарктида.

Ветер теперь дул мне в спину, выталкивал на склон из котловины, устланной древними валунами. Последние километры тяжелы, как и первые. Если вначале сказывается общая заторможенность, то сейчас дает себя знать усталость, но настроение в конце маршрута куда веселей. Остается преодолеть еще две-три гряды, и у небольшого застывшего озера на краю морены увижу вездеход. Он уже наверняка на месте. И по ребятам я соскучился. Как ни благотворно порой одиночество, дичаешь один в маршруте. Словом перемолвиться не с кем. Разве что самому с собой разговаривать, да и то встречный ветер рот затыкает.

Я шагаю и шагаю, глядя только прямо под ноги, чтобы не оступиться. Прихрамывая, берегу свою левую. Так боксер бережет свой побитый кулак, чтобы использовать его лишь в случае крайней необходимости, только в самый решительный момент. Случись что, поди отыщи человека среди этого хаоса глыб. Он тут как пловец среди высоких штормовых валов. И если даже закричишь во всю силу легких, голос потонет в свисте ветра. От него и так гудит в ушах, как будто над головой стрекочет вертолет. Шаг за шагом, шаг за шагом по избранному направлению. Осторожно, качается валун, ногу сюда, теперь сюда. Можно отдышаться. Еще одна гряда позади!

Оторвав на мгновение взгляд от валунов под ногами, я поднял голову, словно под чьим-то пристальным взглядом. И замер от удивления. На соседней гряде валунов, как танк на постаменте, торчал наш вездеход. Как он вскарабкался сюда? Не иначе Иван постарался, сделал так, чтобы машина могла мне служить ориентиром.

Как только я вышел к краю морены, вездеход, весело пофыркивая, скатился ко мне. Ребята подхватили мой рюкзак, издав возглас, одобряющий его тяжесть. Втащили и меня в темный кузов. Будкин что-то горячо говорил жестикулируя. Скорей всего ругал валуны или меня за задержку, но двигатель тарахтел громче обычного, и я не понимал ни слова. Было хорошо сидеть в тепле, рядом с товарищами, подпрыгивая и покачиваясь, как на волнах, проваливаясь в сладкую дремоту. Еще один день пролетел, еще один маршрут позади. Теперь будет вечер в лагере, ужин, горячий чай. В 22.00 как обычно связь с базой, ожидание радиограмм из дома. Потом заберемся в спальные мешки. Будкин будет что-то напевать, его помощник мусолить книгу юмористических рассказов. Будет пышеть жаром наша печка. Ночной ветерок вздыхать, колебля полог палатки. А завтра будет погода - снова в маршрут.

Самое живописное место в горах Принца Чарльза, на мой взгляд,- озеро Радок. Гигантская впадина с крутыми склонами из гранита на западе и песчаника на востоке. Тектонический шов, провал в земной тверди, дно которого заполнено водой. Здесь, в глубине антарктического оазиса, среди хаоса каменных глыб ничто не напоминало о могучем ледниковом покрове, со всех сторон окружавшем горный массив. Казалось, мы были отрезаны от всего на свете.

Круглые сутки вокруг нас, задевая за соседние вершины, крутилось низкое полярное солнце. Даже в полночь можно было читать. Правда, четверо из нашей пятерки в это время спали. Лишь механик Борис, по прозвищу Железный Боб, страдавший бессонницей, наблюдал эту полуночную красоту. Он говорил, что мы много теряем: ночью в небе на. облаках дивные краски, на вершинах, курится поземка, будто седые пряди, а лед на озере так трещит, словно стреляют из пистолета. «Если бы не храп Будкина,- утверждал Борис, задорно поглядывая на посапывающего на раскладушке геолога,- то картина просто неземная».

Борис был фантазер и мечтатель, но это ничуть не мешало ему оставаться прекрасным механиком. В том, что нам удалось измерить глубину озера Радок, оказавшегося самым глубоким на шестом континенте, была" немалая его заслуга. Лебедка, электростанция и прочее оборудование, которым мы пользовались, работали безотказно. А сам Борис, с виду щуплый, невысокий, обладал недюжинной силой и выносливостью, способен был свернуть горы, особенно если находился в настроении. Он присоединился к нашей группе; прибывшей в Антарктиду на летний период, после зимовки на «Молодежной». Чуткий и отзывчивый, Борис был полной противоположностью насупленному Будкину, вечно всем недовольному.

Даже на безобидные слова Бориса о храпе Будкин отреагировал без улыбки, сбросил с плеч малиновое одеяло и направился к выходу. Он был явно не в настроении. И не столько по той причине, что у него вдруг расстроился желудок. Хотя это, видимо, играло определенную роль. Куковать на ветру и морозе среди голых скал, где ни листика, ни травинки, как вы сами понимаете сомнительное удовольствие. Но не только это обстоятельство огорчало Будкина. Он все еще досадовал, что его, старшего по возрасту и, как он считал, наиболее опытного, не назначили начальником лагеря.

Будкин, надо отдать ему должное, хотя и мрачнел все более, свой крест нес достойно. С каменным, неприступным лицом он по семь раз на день оставлял нашу теплую обжитую палатку. Наруже свистел ледяной ветер, и никто из нас Будкину не завидовал. В конце концов мне удалось связаться по рации с базой. Оттуда в самом скором времени, как только распогодится, обещали выслать с вездеходом бесалол и другие необходимые снадобья.

На этот вездеход, кроме всего прочего, у нас были особые планы. С его помощью мы рассчитывали совершить несколько дальних маршрутов. Без вездехода, например, достичь окружающих озеро Радок вершин нечего думать.

К западу от лагеря находилось плато, попасть куда была моя давняя мечта. Там, близ вершины вздымающегося над озером горного массива, на темных гранитах залегали какие-то светлые породы. С расстояния нескольких километров они казались мне похожими на толщи древних морен. Если это так, то для меня, как палеогляциолога, эти породы представляют особый интерес.

Большинство гляциологов занимаются проблемами современного развития ледников. И конечно, всех интересует прогноз: как будет вести себя данный ледник в ближайшем и отдаленном будущем? Однако прогнозировать поступательное развитие явлений природы - задача весьма сложная. Для того чтобы обоснованно предсказать будущее, чаще всего необходимо знать прошлое. В данном случае познакомиться с «биографией» ледника, т. е. историей его развития. Сбор такого рода «биографических» сведений нелегок. За давностью лет трудно восстановить истину. Наиболее весомые свидетельства былой деятельности оледенения - морены. Но в антарктических оазисах, располагающихся на периферии континента, мощные толщи морен встречаются редко. Лед в прибрежной части движется быстро, его воздействие на каменное ложе можно сравнить с работой бульдозера. Содранные со скал обломки уносятся вместе со льдом на север, к океану.