Подруга вытащила из кармана мобильник и Маринину записку, кивком головы указала мне на пост у двери. Я послушно приперла ее спиной. С третьей попытки Наташка правильно набрала номер. Убавив громкость вещания до минимума, сообщила, кто она такая, и круто изменила планы курьера по доставке авиабилетов. Встречу назначила на утро в метро, четко отсчитав количество лавочек, на которых сидеть не будет. И стойко стояла на своем, несмотря на сообщение, что курьер уже почти у цели.

– Какая цель?! – шепотом возмутилась она в трубку. – Цель – это я! А меня нет дома. Буду завтра, проездом, на первой лавочке у последнего вагона из центра. Компенсацию материального ущерба господин Серов вам гарантирует. – Дальше подруга только слушала и молчала с весьма озадаченным видом. Выяснилось, что рейс на Ижевск будет вечером. Обратный, из Ижевска, тоже вечером. Следующего дня.

– Ничего, – прошептала подруга с кислой физиономией. – Прилетим, устроимся в гостинице и день как-нибудь прокантуемся. Зато не надо спешить и пороть горячку. Нам бы только отсюда выбраться. Какое счастье, что нас здесь как бы и нет! И какое горе, что это только «как бы»! Через входную дверь нам не выйти – там душегубец в засаде сидит.

– Вылезем через окно, – рассудительно заметила я. – Раз обстоятельства в дверь не пускают. Светка же вылезала. Я пока в записной книжке Георгиновны пороюсь, а ты поищи что-нибудь похожее на веревку. Сразу замечу, что ковровое покрытие не пойдет. У нас ножниц нет. Словом, сообразишь… Здесь невысоко. В Виноградном вообще из окна в кусты вывалились и ничего.

Наташка с готовностью кивнула и подошла к окну, распахнув его настежь.

– Ир, а что, если Георгиновна ногу повредила, вылезая этим же путем? Тут внизу сплошная альпийская горка. Укатала Женьку эта крутая альпийская горка!

Я не ответила. Записной книжки на небольшом письменном столе не было. На нем вообще отсутствовала какая-либо жизнь. Наверное, даже микробы с тоски передохли. Выражать им соболезнование было некогда, я машинально выдвинула первый ящик стола и незаслуженно похвалила себя за сообразительность. Вот только книжек в зеленом наряде, похожих на записные, было две. Обе и прихватила, тем более, что за дверью опять раздалось злое бормотание. Мы с Наташкой замерли, как две ледяные скульптуры. Даже выступивший на лбу холодный пот был похож на подтаивавший лед. Ничего нового дед не пообещал. Несколько раз основательно дернул ручку двери. Затем переключился на соседнюю. Вот там-то и выдвинул кое-что дополнительное – не просто «найду – убью!», а «возьму ключи, найду и убью!». Это требовало от нас решительных действий – бежать немедленно! Наташка активно заработала неизвестно откуда добытыми маникюрными ножницами, разрезая на толстые полосы льняные простыни.

– Не торчи без дела! Поднимай лоскуты и связывай узлом… Нет, лучше я. А ты кромсай эту простынку. Дождемся, пока дед отправится вниз за ключами, и вылезем.

Дед с грохотом спускался по лестнице. Выждав момент, когда шаги его стихли, мы стремительно ринулись к окну. Наташка собиралась опробовать спасательную «веревку» первой. И это было верным решением. Мало ли какие непредвиденные обстоятельства? В виде все того же чокнутого деда. Я сразу покорно замру. Наташка хотя бы успеет дать ему по уху. Если получится. Или заорать на всю округу. Если получится…

Подруга легко и изящно размахнулась в намерении сбросить бывшие постельные принадлежности вниз и невольно шарахнулась о стену. А я забыла отпустить второй конец импровизированной веревки и с готовностью пресекла ее стремление отлипнуть от стены. Морщась и потирая рукой левое предплечье, Наташка время от времени давала отдельные комментарии истории моего умственного развития. Но забыла, что иногда все, что не делается – к лучшему. А к лучшему было именно то, что наше узелковое макраме едва не угодило на темечко деду. Он торопливо пронесся мимо окна за угол дома. Очевидно, в свою резиденцию. И наверняка за ключами. Мы с Наташкой испуганно переглянулись – у душегубца имелись дубликаты всех ключей! Кого же пригрел на своем участке Серов?

Наташкины руки дрожали, но внешне она казалась спокойной. Даже в замочную скважину попала с первого раза и не забыла аккуратно закрыть за собой дверь комнаты Георгиновны. Ощущая в босых ногах необыкновенную легкость, мы слетели вниз, минуя разом по две, а то и по три ступеньки лестницы. Я успела напомнить подруге, чтобы она достала ключи, оставленные нам Мариной. Дедок хоть и сумасшедший, но не дурак, входную дверь открытой не оставит. Так оно и оказалось. Под ноги попалась пустая бутылка из-под минеральной воды, и я ее отфутболила под стол. Душегубец пивом не баловался. Заботится о своем здоровье! Не жалея чужого…

Пара секунд, отделявших нас от финишной прямой – калитка не была закрыта, показались часом. Выпустив нас на крыльцо, дверь самостоятельно закрылась. Уже на бегу, мы услышали щелчок замка.

Бегать с такой скоростью мне еще ни разу не приходилось, причем босиком и не разбирая дороги. Пожалуй, она зашкаливала за восемьдесят километров в час. Во всяком случае, вовремя притормозить рядом с машиной я не смогла, метров десять-пятнадцать дала лишку. А может, и больше – не считала. Наташка догнала меня уже на машине, буквально на ходу я влетела на сиденье, и мы, забыв развернуться в обратную сторону к Москве, покатили прямо. Остановились только у песчаного карьера, рядом с которым дорога поворачивала налево, в Латкино. Оттуда ехал «МАЗ» с прицепом, явно не в карьер, поскольку был груженный то ли грунтом, то ли навозом, да и оснований не верить сигналу поворотника не было. Мы обрадовались попутному транспорту, как родному.

– Сейчас развернемся, пристроимся за ним и незаметно проскочим опасный участок, – повеселела Наташка, до этого жаловавшаяся на неудобства, чинимые босоногостью, и поправила съехавший набок парик. Он тут же съехал на другую сторону. – Ну и фиг с тобой! – равнодушно бросила ему подруга, стянула с головы и зашвырнула на заднее сидение.

«МАЗ» ехал не торопясь, с достоинством, но даже это обстоятельство не рассердило Наталью. Обгонять его она не собиралась. А надо бы! Этот грунтовоз остановился ровнехонько у участка, расположенного следующим за Серовским, и в попытке въехать в ворота перегородил своим прицепом дорогу. Наша машина беспомощно выставилась на обозрение всех желающих. Одним из первых в их числе оказался наш легкий на ногу сбрендивший дед-самурай, обеспокоенно выскочивший из калитки босиком. Не хуже нас. Так спешил с нами разделаться, что даже тапки потерял. Кепочку тоже. Хотя маечку сменить успел – с голубой на черную. Ясное дело, на темном фоне наша невинно пролитая кровь не была бы слишком заметна. Детально рассматривать худощавого Самурайца не хотелось. Отметив усы и бородку клинышком, я закрыла глаза. Мне невольно захотелось впасть в детство – исключительно габаритами, но вместо этого я вытянулась, как натянутая струна. Только не горизонтально, а вертикально, ощутив париком обшивку крыши. Это напомнило мне Наташкин недавний поступок, и пока дед глазел на прицеп, я добровольно прозрела, торопливо стянула с себя надоевшее головное покрытие и быстренько сунула его под себя. Зато Наталья, перегнувшись пополам, достала и опять напялила свой парик. Это ее окрылило – начала мыслить по-новому. Дав задний ход, она развернулась в обратную сторону. Дед молниеносно оглянулся и провожал нас глазами до тех пор, пока оставался в зоне видимости. Только доехав до деревни Латкино, мы поняли любопытство Самурая – деревня была тупиковой. Сразу за последним домом асфальтовое покрытие заканчивалось разворотом с будкой, символизирующей автобусную остановку. Дальше был лес. Так или иначе, возвращаться нам пришлось бы старым путем.

– Если бы у нас были крылья! – с тоской проронила Наташка, собираясь всплакнуть.

– Завтра и будут, – постаралась я утешить подругу.

– Помолчи, а?