– Еще чего!!! – Георгиновна слушала Наталью с нарастающим подозрением.

Мне пришлось пойти на определенный риск и дернуть подругу за волосы. Она яростно распрямилась и послала меня к психиатру. На какой-то миг мне даже показалось, что лично готова меня к нему сопроводить. И чем скорее, тем лучше. Скромно потупившись, я сосредоточилась на перевязанной ноге Георгиновны и пояснила, что у подруги легкий пух в голове, от которого я ее и постаралась избавить. И вот результат – никакой благодарности.

– Пух? В августе? – приглаживая волосы и начиная сбавлять силу яростного натиска, засомневалась Наташка.

– Плоды запоздалые, – уже не боясь ее непредсказуемой реакции, пояснила я. Она все поняла правильно.

– Между прочим, Владимир сам недавно встречался с тем самым психиатром, в смысле, психологом. А Тимофею действительно лучше жить отдельно.

– Здесь? Ну, знаете ли…

И тут меня осенило! Если даже и не права, Георгиновна поправит.

– Вообще-то, вынуждена с вами согласиться. Зря не поменяли эту квартиру. – Я медленно подошла к окну и выглянула вниз. Четырнадцатый этаж. – Мать Тимофея умерла сразу?

– Глупый вопрос. Странно… – Георгиновна зябко передернула плечами, – Владимир Аркадьевич никому не говорил, что она выпала из окна. Даже Тима со временем в это уверовал, хотя произошло это у него на глазах. Много лет квартира пустовала, мальчик был против продажи или обмена.

Я с ужасом попятилась, вытирая вспотевшие ладони о брюки.

– Тима… сразу выскочил на лестничную площадку… Лифт был занят. И тогда он побежал… Очень торопился… Перепрыгивал сразу через несколько ступенек. Потом упал и… – Слова давались Георгиновне с трудом. Тормозили и спотыкались друг о друга.

Я нащупала позади себя стул и обессиленно села. Невозможно было оставаться в этой квартире дальше. Я что-то пробормотала про необходимость включить чайник, но только у себя дома. Ясно было одно: несмотря на то что трагедия случилась давно, спокойствие утеряно. За короткое время в мою жизнь, хоть и бочком, но настойчиво вклинилось очередное чужое горе. И оно лишало меня способности видеть окружающий мир в прежних радужных красках. Странное дело! На версию автомобильной аварии как причину гибели Тимкиной матери, сделавшую и его самого калекой, я так не реагировала. Разумеется, это пройдет. Надеюсь, достаточно быстро. Кощунственно переживать трагедии чужих людей, как свои собственные, но долгое время можно оставаться сопричастной…

Опомнилась я уже в коридоре, куда меня за руку вывела Наташка, нервно тараторившая об упакованности холодильника и отсутствии необходимости пополнения запасов продовольствия. Опираясь на уже знакомую лыжную палку и осторожно ступая на пятку, нас провожала, а точнее, выпроваживала Евгения Георгиевна с прощальными словами о том, чтобы мы больше не приезжали – для общения есть телефонная связь. Я тупо смотрела под ноги, пытаясь привести в порядок хотя бы мысли, а заодно убедить себя ни в коем случае не смотреть на место возможного падения первой жены Серова. Что это, несчастный случай или убийство?

Разговаривать не хотелось. В полном молчании мы уселись в машину, и, только тронувшись с места, Наташка заметила:

– Окна квартиры выходят на другую сторону. И мы ничего не выяснили про Самурайца. А ремень безопасности следует пристегивать, прежде чем машина тронется с места.

Подруга медленно проехала мимо следующего дома и уже собралась свернуть в переулок, как я обрела голос. Мое «тормози!!!» напугало ее до такой степени, что она прибавила газу. «Ставрида» взревела, рванула вперед, Наталья взвизгнула и дала по тормозам. Я едва не вышибла лобовое стекло. Наташке помешал руль. Как она орала!!! За это время я, посидев с закрытыми глазами, успела отдохнуть и немного воспрянуть духом. Через десять минут селевой поток обвинений в мой адрес стал иссякать. Одерживало верх любопытство.

– Там это… поликлиника с травмпунктом, – неловко махнула я рукой назад.

– Ты что-нибудь себе сломала?

Было очевидно, что Наташка за меня беспокоилась. Можно переходить на нормальный язык:

– Нет. Просто Георгиновна говорила, что подвернула ногу у соседнего дома и до поликлиники ее довез какой-то отзывчивый молодой человек. Так поликлиника в этом соседнем доме как раз и находится. За домом Серовых кинотеатр.

– Интересное кино! В таком случае, я бы, пожалуй, тоже заорала «тормози!» – Подруга осторожно дала задний ход.

– У тебя специализация по другой теме: «Подруга Ефимова и как с ней бороться».

– Мания величия? Вставай, пойдем по кабинетам «на дело». Значит, так: ты со скорбным видом молчишь и сморкаешься. Платочек достань… Ир, это не бумажный платок, а оплаченная квитанция за пользование городской телефонной связью. Обнаглели, кстати. Устроили социалистическое соревнование с коммунальщиками за рост своего благосостояния. Как подумаю о пенсионном возрасте, страшно становится. Одной рукой дают, другой забирают. Утешают только разговоры о повышении пенсионного возраста. Мы его наверняка не достигнем. Значит, нечего и голову морочить. А может, организовать еще один накопительный фонд? Свой личный и настоящий. С другой стороны, будешь вот так копить, копить… И все р-раз! Как в болото. Зато теперь умное слово знаем – «инфляция». Чудесное имя для девочки, если бы не жестокое содержание. Зачем ты вытащила пачку платков? Ах, да… Извини, отвлеклась. Придем в регистратуру, стой в сторонке и делай вид, что плачешь – переживаешь, значит. Все остальное беру на себя. Сама понимаешь, врачебная тайна просто так не продается.

Посетителей у маленькой клетушки, именуемой регистратурой травматологического пункта поликлиники, не было. Внутри сидела молоденькая девочка в белоснежном халатике и самозабвенно резалась в пятнашки со своим мобильником. Наташка просунула голову в окошко и приветливо пожелала коллеге выиграть.

– Ничего, мы подождем. Сама медик, знаю, как звереешь на этой не всегда благодарной работе.

Девчушка улыбнулась, отложила мобильник в сторону и приветливо поинтересовалась, что со мной случилось.

– Бог миловал. С ней все в порядке. У нее фигура улучшенной планировки. Это она за тетушку переживает, – оглянувшись на меня, Наталья процедила: – Прекрати реветь!

Я сразу опомнилась и, вспомнив о своих обязанностях, активно засморкалась в платочек.

– А что с тетей?

Физиономия подруги озарилась вдохновением. Умильное фыркание сопроводилось насмешливым покачиванием головы, Наташкин взгляд уперся в потолок и вернулся к девице только после глубокого шумного выдоха:

– А тетка у нее – старая дура! Прилетели сегодня из командировки, она лежит на своем любимом диванчике с замотанной правой ногой. А по какому поводу, не помнит. То ли вывих, то ли растяжение. Может, даже и перелом, просто гипс не успели наложить – она со страху домой на одной ноге ускакала, благо живет рядом. С нее станет. С детства такая вот, шустрая. Проверьте, пожалуйста, по карте – Санина Марина Георгиновна…

– Георгиевна! – старательно гнусавя, поправила я и продиктовала адрес.

– Вся в свою тетушку! – кивком головы подруга пригласила регистраторшу полюбоваться на меня. – Можно подумать, я язык проглотила. Тетя была у вас в прошлую субботу утром.

Девушка встала, порылась в маленькой картотеке, затем пересмотрела все медицинские карты, лежавшие на столе, и сделала вывод:

– Наверное, ваша тетя домой вместе с картой ускакала. Хотя подождите минуточку, я у врача выясню. Сейчас как раз Артур Викторович принимает. Он в субботу утром работал.

За дверью раздался отчаянный женский крик, но девица даже глазом не моргнула.

– Возможно, карта у него осталась. – И, закрыв свою келью, регистраторша скрылась за дверью соседнего кабинета.

Вышла она почти сразу, вместе с врачом – добродушным амбалом с ручищами, вызывающими серьезное опасение за улучшение состояния здоровья травмированных пациентов. Лично мне показалось, что такой, как он, особо церемониться не станет – сломанную или вывихнутую конечность просто оторвет за ненадобностью, оставив вопрос о выживании больного на его собственное усмотрение. Интересно, куда он дел последнюю несчастную жертву?