– Владимир Аркадьевич говорил, что она в больнице, – стараясь не смотреть на Тимку, сказала я. – А кто за ней будет потом, после выписки ухаживать?

– Да она не в больнице. Врач приходила на дом, укол сделала, давление сразу снизилось. И у бабули племянница, моя тетя, рядом живет. Отец ей недавно еще деньги послал, чтобы она бабулю не бросала. А следующим летом я опять к ним прилечу. Жаль, что до этого раньше не додумывался. Отдохнул классно!

– А кто тебе в Москве, как ты говоришь, «перевозку» обеспечит? Георгиновна? Ой, надо же! Такое отчество… невольно оговорилась! – Наташка стряхнула с колен невидимую, не иначе как космическую пыль.

Тимка чуть заметно усмехнулся:

– Евгения Георгиевна позвонила папе на работу, и там быстро все вопросы уладили.

– Хорошо, что она так удачно упала – только ногу повредила. Прикусила бы язык, пришлось бы нам побегать. Интересно, как она угадала время нашего отлета и прибытия? – Наташка изо всех сил старалась быть равнодушной.

– Она и не угадывала. Ей Марина Сергеевна звонила. Сказала, что вы рассчитывали вылететь за мной в понедельник вечером. А этот рейс всего один. Вот я вам сегодня утром и перезвонил. Номер вашего телефона на мобильнике сохранился. В тот момент, когда вы звонили, я в саду был.

– Ах, да! – встрепенулась Наташка. – Марина Сергеевна. Как нам говорили – ваша уехавшая повариха. Интересно, а откуда она узнала?… Ну, не столь важно. Кто ж теперь вам готовить будет? Евгения Георгиевна пока не в форме. Может, у Ирины Александровны на даче поживешь? У нее свекровь – золото. Такие пирожки… Нет, про пирожки сейчас никак нельзя. Что-то сразу похужело. Авиакомпания за мой счет на ужине сэкономит.

– Спасибо, но я до начала занятий поживу на даче.

«То есть как на даче?» – удивилась я, глазея на белую вату облаков за иллюминатором. Она казалась такой плотной и мягкой, что вопреки страху хотелось по ней пробежаться. И откуда, скажите на милость, этот удивительно голубой цвет неба? Впрочем строго научный ответ мне известен, и он напрочь лишен романтики. Тут самолет капитально тряхнуло, я, вцепившись в Тимку, пискнула, через силу взяла себя в руки и, заикаясь, повторила вопрос вслух.

– Ир, ну что ты парню допрос с пристрастием учиняешь? – поморщилась Наташка. – Причем шарахаешься из одной крайности в другую. Не понимаю, какое отношение к конечному пункту нашего прибытия имеет нынешний – седьмое небо. – И обернулась к Тимке: – Нам, молодой человек, велено доставить тебя и сдать Евгении Георгиновне. О даче разговор не шел. Не мешало бы с ней посоветоваться.

– Я уже решил это проблему. Она не посмеет возражать. И потом, какой смысл торчать по такой жаре в московской квартире, когда еще есть время для дачного отдыха.

– Интересное кино! А кто за тобой будет уха… Я хотела сказать, кто тебе будет помогать? – Наташка полностью развернулась к Тимке, перегнулась через поручень и, облокотившись на мои коленки, попыталась оторвать меня от его жилетки. – Ир, оставь одежду ребенка в покое. Это тебе не АН-24. Здесь иногда и встряхивает. Это нормально. Отцепись, несчастная! Можно подумать, тебе надеть нечего.

– А за мной ухаживать не надо. Я вполне самостоятельный человек. – Тимка погладил мою судорожно скрюченную в единении с его жилеткой руку, и она у меня самопроизвольно разжалась.

– Спасибо. Я ее, если не возражаете, с собой заберу, – залопотала я, левой рукой осторожно укладывая правую длань себе на колени.

Наташка казалась явно расстроенной.

– Даже не знаю, как теперь быть. Ну нет никакого желания тащиться на твою дачу.

– Можете не тащиться. – Тимка засмеялся. – Меня Илья Иванович встретит. Вы, наверное, с ним знакомы. – Серые глаза пытливо уставились сначала на Наташку, потом на меня.

– Заочно, – кивнула подруга. – Как и со всеми остальными вашими домочадцами.

– Пожалуй, стоит познакомиться поближе, если этот человек вызывает у тебя такое доверие, – улыбнулась я Тимке, а следом, почувствовав, как локоть подруги впечатался в мой бок, одарила болезненным оскалом и Наташку. – Твой отец говорил, что Илья Иванович ваш родственник и очень своеобразный по характеру человек. Вот только я плохо лажу с пчелами, хотя их яд и считается лекарством. Беда в том, что им по фигу дозировка, а главная ведущая сила – коллективизм.

Тимка неожиданно замолчал и призадумался. Когда я решила обратиться к нему с очередным вопросом, он сделал вид, что спит. Не откликнулся он и на предложение стюардессы выпить сока или минеральной воды. Причем многократно усиленное Наташкой.

Прикрыв глаза, я время от времени исподтишка наблюдала за парнем и мучилась сомнениями. Мне упорно казалось, что он знает гораздо больше, чем говорит. В какой-то момент я слишком сильно приоткрыла правый глаз и в упор столкнулась с внимательным взглядом Тимки. Несколько секунд пристального внимания друг к другу, затем брови юноши удивленно взметнулись вверх, и он фыркнул. Я миролюбиво хихикнула и отвернулась в Наташкину сторону. С кислым выражением лица она допивала второй стакан апельсинового сока за того парня, которым был Тимка.

Наше общее молчание «скрасило» довольно громкое собеседование двух проснувшихся женщин, сидящих впереди:

– Ты не ценишь своего счастья, – укоризненно попеняла одна другой. – Во-первых, у тебя всего одна невестка, а во-вторых, она старается сделать из твоего сына вполне самостоятельного человека. В кои-то веки он научился мыть за собой посуду! И, в-третьих, ты с ней не в таких хороших отношениях, как я со своими – бывшей и настоящей. Обе во мне души не чают и ежедневно названивают. Вот вчера – только собралась прилечь, звонит Ольга: «Представляете, Инна Владимировна, сегодня встретилась с Дашкой, так удачно получилось! Я только выскочила из косметического салона и в своем белом костюме очень хорошо выглядела. А Дашка – так себе. И одета кое-как, и прическа несуразная, а макияж просто ужас – лет на десять старит». Ну не расстраивать же девочку. Я поахала, поохала, она и довольна тем, что у меня сформировалась правильная точка зрения – сын Митька дурак, если променял ее на Дашку. Пяти минут не прошло, как звонит Дарья: «Инна Владимировна, еле до вас дозвонилась. Ой, сейчас такая встреча была! Угадайте, с кем? Ни за что не догадаетесь – с первой Митиной женой!

Я так хорошо выглядела, ее даже перекосило. А она совсем опустилась, перестала за собой следить. Напялила какую-то безумную белую тряпку, похожую на рабочий костюм пекаря, только колпака на голове не хватало. И, по-моему, она месяц не расчесывала свои кудельки…» Естественно, также ахаю и охаю. Если Митька решит в третий раз жениться, честное слово, сменю адрес и телефон.

– Зря она это… – выдохнула мне в ухо Наташка. – Такие испытания закаляют. На пенсии можно будет мемуары писать. И название выдумывать не надо. «Как закалялась сталь терпения». Подсказала бы, да решит – подслушиваем… Что будем делать? Неужели придется встречаться с этим Самурайцем?

– Честно говоря, мне непонятен наказ Серова доставить сына именно к Георгиновне. Судя по Тимкиному желанию отправиться на дачу, у него с Самурайцем нормальные отношения. Если он не приедет за Тимкой сам, придется ехать. Не отпускать же парня одного. Давай определимся на месте, в аэропорту. Ура! Мы снижаемся! Смотри, на табло надпись, повелевающая пристегнуться.

Наташка помянула ангелов-хранителей всего пассажирского и летного состава, призвав их обеспечить удачное приземление. Они не подвели.

Тимку мы потеряли, когда носились вдоль здания терминала, а потом на платной стоянке в поисках машины «скорой помощи», с указанными юношей номерами. Вернее, сначала носилась одна Наташка, а затем ей решил помочь сам Тимка, сославшись на то, что он все-таки «на колесах». Допустить этого я не могла, поэтому, оставив на Тимкино попечение ручную кладь, состоявшую из наших с Наташкой сумок, лично отправилась на помощь подруге. Как назло, находились только те, кто не нужен. Без конца перехватывали таксисты, называли ужасающие цены, я надменно отказывалась. Следом с превеликой осторожностью подкрадывались частники, предлагали доехать до столицы за половину таксистской таксы, но с одним условием: до выезда с территории аэропорта считаться моим ближайшим родственником. На момент возвращения к месту Тимкиной парковки я успела обрести и тут же потерять трех «братьев», двух «племянников», одного «дядю» и одного «мужа двоюродной сестры».