— Не спеши, но постарайся сделать все как можно быстрее. В Москве начался очередной раунд мирных переговоров, и вскоре мы получим еще одно перемирие. Сам понимаешь, вся деятельность разведки будет свернута. Разведгруппы будут выведены из чеченских тылов.

Лихой по обыкновению называл район действий разведгрупп «тылами»…

Жуков сплюнул. Да что, они там все с ума посходили? К чему перемирия? Войну ведем или в игрушки играем? Или воевать, или не воевать, но чтобы так! Только армия где-то зажимает боевиков — войска стоп! Перемирие! Мораторий на применение оружия!

Жукову уже довелось пару раз возвращать группы с задания именно потому, что из Москвы командовали «стоп». Мораторий начинался тогда, когда где-нибудь федеральные силы жестко блокировали и приступали к уничтожению крупной банды, в которой находился или Дудаев или Масхадов или еще какой-нибудь высокий командир чеченцев. В течение моратория основная часть боевиков обычно успевала прорвать кольцо и уйти в неизвестном направлении. После чего войска добивали только «слепых котят», тогда как «матерые волки» были уже далеко…

— Где на этот раз? — спросил Жуков.

— Где-то в районе Шали, — пространно ответил Лихой. — Под Сержень-Юртом зажали крупный отряд боевиков…

— Ясно. Чую, не возьмем мы эти архивы. А жаль. Там наверно столько всего интересного…

— Если государству неинтересно добить боевиков, думаешь, кому-то будет интересно взять эти архивы? — урезонил полковник.

Он говорил именно то, о чем уже не раз думал Жуков. Толи дело было в Афганистане! Там ты выполнял интернациональный долг, за тобой стояла огромная страна, и воевал ты с врагом. А здесь что? Цели и задачи не ясны. Каждый убитый боевик может вдруг обернуться «мирным жителем», а для тебя — уголовной статьей. Да и в средствах массовой информации боевиков называют не жестким словом враг, а мягко — «сепаратисты»…

— Как «чехи» реагировали на присутствие «связистов»? — спросил Лихой.

— Сидели тихо, поглядывали в щели… — отозвался Иванов. — Мне казалось, что все мы были в прицеле…

— Я думаю, что нужно приучать боевиков к этому «газику», — сказал Жуков. — Еще два-три захода и они твердо усвоят, что это безобидная машина. Кроме того, нужно «сломаться», чтобы приехал тягач. Пусть и к нашему тягачу привыкают. Как привыкнут, так прямо на этих машинах к ним и подъедем в одно прекрасное утро. Чувствую — они даже не дернутся…

— Дельно, — согласился Лихой. — Только одна загвоздка — у меня нет больше никакого кабеля. И нигде его больше нет. Что делать? Что теперь на столбы вешать?

— А мы будем не вешать, — сказал Олег и улыбнулся: — Мы будем его снимать…

— В смысле? — не понял Иванов.

— Ты что, первый день в армии, Толя? — усмехнулся Лихой. — А ведь, правда! Мало ли какой приказ пришел связистам. Кто-то из командиров, может, захотел повешать кабель в другом месте…

— Учитывая общий бардак в нашей армии… — добавил Жуков. — Этому никто не должен даже удивиться…

Выработали решение по работе на следующий день. Закончив ужинать, перешли в палатку.

— Я пока никому не говорил про архив, — сказал Лихой. — Так что на той стороне никто еще не знает…

Жуков усмехнулся. Всю свою жизнь в погонах офицера спецназа он провел либо на войне, либо в непосредственной близости от неё. И еще ни разу ему не приходилось готовить спецоперацию в тайне от командования. Дожились — появился страх предоставить свои планы в штаб! А что делать, если любые планы тут же становились известны боевикам…

Полковник как будто прочитал мысли Жукова и сказал:

— Я, Олег, уже вычислил «крота», который стучит чеченцам. Это майор оперативного отдела. Знаешь, как я его вычислил?

— Как?

— Я представлял в штаб планы по работе разведгрупп с маршрутами их вывода в чеченские тылы, и смотрел на реакцию на той стороне. Два раза уже через полчаса на поданный мной маршрут плотно садились «чичи». Я просто приходил в штаб тогда, когда заведомо из командования никого там не было, и через кого-нибудь из офицеров штаба передавал эту информацию. Вот один майор и повелся. На счет него у меня сомнений нет. Я его уже перепроверил…

— Грохнуть урода? — спросил серьезно Иванов. — Подстроим несчастный случай…

Лихой отмахнулся.

— Я хочу через него запустить чеченцам кое-какую информацию, которая впоследствии скомпрометирует его, и пусть потом сами с ним разбираются…

Офицеры рассмеялись.

С утра Иванов поехал снимать кабель. Он яростно и громко материл командиров и самого президента и через какое-то время заметил, что уже всем местным порядком надоел. Что и требовалось доказать.

Сняв в обратном порядке двести метров кабеля, имитировали поломку машины.

— Ты не водила, ты знаешь кто? — демонстративно орал на водителя Иванов.

Сержант-контрактник исправно играл роль простоватого водителя и, подняв кабину, ковырялся в двигателе.

— Что смотрите? — заорал Иванов на двух мальчишек, близко подошедших к машине: — Никогда не видели, как машины ломаются?

Один мальчишка что-то шепнул другому, и тот быстро убежал прямо в дом, где предположительно находился архив.

Иванов вытащил из кабины радиостанцию и стал намеренно громко давать свои координаты и просить техпомощь. Из окон на него глянуло несколько бородатых лиц. Теперь нужно было подстраховаться, и у «связистов» в руках были готовые к бою автоматы. Пусть «чехи» видят оружие и не пытаются взять «связистов» в плен…

На МТ-ЛБ подъехал Жуков. В «десанте» тягача сидели шесть разведчиков в бронежилетах и с готовым к бою оружием. Им приказано было без команды не высовываться. Олег тоже был в фуфайке. Он деловито заглянул под кабину, где сидел Иванов и вскоре машину уже брал на трос тягач. Еще через десять минут тягач утащил грузовика. В след им смотрели с десяток чеченских боевиков…

Удостоверившись, что «чехи» не приставили хвоста, машину отцепили, и она пошла своим ходом. На вечер на окраине леса Жуков запланировал посадить наблюдателей, что бы не проморгать момент, если боевики вздумают вывозить ночью архивы.

После обеда Жуков отвез две разведгруппы из Червленой в Солкушино — там Иванов нашел дом, схожий с объектом. Жуков тренировал своих разведчиков лично. Бойцы раз двадцать провели учебный штурм дома. Жуков каждый раз подправлял кого-нибудь, переставлял людей, менял вооружение огневой подгруппы. К вечеру разведчики буквально падали с ног от усталости.

Вечером в расположение отряда в Толстой-Юрте приехал на УАЗике полковник Лихой. Он отвел Жукова в сторону:

— Знаешь, Олег, сегодня пришел запрет на применение авиации. Будут летать только санитарные вертолеты. Завтра придет запрет на применение артиллерии. Это значит, что послезавтра официально объявят мораторий, и действия разведки будут свернуты.

— У них головы есть на плечах? — спросил Жуков. — Как мне это все надоело! Никакой работы! Никакого результата за последний месяц! Ну что это: взял за две недели одну машину с двумя стволами! В Афгане за такой результат меня бы уволили из армии без пенсии…

— Там была война, — усмехнулся полковник. — А здесь «спецоперация»! Есть разница, — Лихой опять хмуро усмехнулся.

Жуков посмотрел на двух своих бойцов, которые после тренировки на доме кололи дрова для печки. Бойцы от усталости буквально валились с ног, но работали — знали, что если сами дров не наколют, никто не наколет.

— Нужно проводить операцию в самое ближайшее время, — сказал Лихой.

— Мои «уркаганы» еще не готовы, — Жуков посмотрел на полковника. — Нужно провести еще одну или две тренировки, да и еще нужно подумать, где расположить поближе бронегруппу на всякий «пожарный»…

— У тебя еще ночь впереди. Вот тренируй и думай…

— Я на ночь выставил там два поста наблюдения. Сангажапов и Лунин с бойцами. Думаю, не проглядят.

— А если все же ночью вывезут все?

— Значит, нам минус балл…

— Ладно, давай…

Полковник сел в машину и поехал восвояси. Жуков сел перед картой-планом Аргуна, прикидывая как можно подогнать бронегруппу максимально ближе к объекту, не привлекая при этом внимания боевиков.