— Я в курсе, — сказал рыцарь, — В Людовике идет внутренняя борьба. Свет и тьма борются в его душе. В защиту Людовика скажу только, что он все-таки уступил Д'Артаньяну.
— Полагаете, очень весело жить под дамокловым мечом? — спросил Арамис с грустью.
— Полагаю, не очень весело, — ответил рыцарь, — Но выслушайте наши предложения. Быть может, мы все-таки договоримся.
— Что ж, — сказал Арамис, — Говорите. С этого и следовало начинать, молодой человек.
Глава 4. Мальтийский вариант
— С чего мне начать? — спросил дон Энрике.
— А начните-ка с себя, — мягко сказал Арамис, — Расскажите о себе. Вы о нас много знаете, а я вас совсем не знаю. Вот и расскажите, что считаете нужным.
— Я не знаю, что говорить, — вздохнул рыцарь, — Да стоит ли? Разве вам интересно?
— Вы были так красноречивы и остры на язык, когда речь шла о королях и министрах, а когда заговорили лично о вас — вы смущаетесь.
— Спрашивайте, я отвечу.
— Сколько вам лет, дон Энрике де Кастильо?
— Двадцать… скоро будет.
— Скоро — это через год или через два?
— Через год, — виновато сказал дон Энрике. Арамис улыбнулся.
— Вы недавно в Ордене?
— Сравнительно недавно.
— Вы не хотите уточнить?
— Помните мирный договор между Францией и Испанией? Помните, когда ваш король женился на Марии-Терезии? Вот. С тех пор.
— А до тех пор, чем вы занимались?
— Учился. Были кое-какие приключения… И еще… готовил себя к военной карьере.
— Ваши родители не возражали против вашего решения?
— Мой отец погиб в битве при Рокруа. А мать была согласна. У меня есть еще старший брат. Он женат. Дети есть.
— Вы мечтали стать полководцем? Взять реванш… за Рокруа? Стать испанским Конде?
Дон Энрике вздохнул.
— А мирный договор сделал реванш невозможным, и вы решили обратить свой меч против мусульман?
— Да, примерно так все и было. Но откуда вам известно?
— Я же священник, мой юный Сид!
Дон Энрике совсем смешался.
— Зря я сболтнул о Сиде, — сказал он, — Привычка.
— Во Франции Сид очень популярен, — сказал Арамис, — С легкой руки господина Корнеля. Впрочем, кабальеро, возможно, у вас еще будет случай стать вторым Сидом или "испанским Конде". И отомстить Людовику Четырнадцатому за вашего отца, убитого под Рокруа.
Дон Энрике насторожился.
— При чем здесь Людовик? Разве пятилетний карапуз в ответе за гибель полковника испанской пехоты — это у нас лучшие войска! Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что война, о которой вы мечтали, может начаться в скором времени. А испанская пехота… Я знаю, чего она стоит. И вы, быть может…
— Этим-то вы и страшны, — перебил дон Энрике.
— Я сам?
— Вы — иезуиты. Вы для того выпытывали мою биографию, чтобы натравить меня на Францию? А у меня нет предубеждения против французов. У меня есть друзья, ваши соотечественники, и я уверен, что войны не будет.
— Испания может выступить в защиту прав принца-узника. Вот вам и война. Вы ведь знаете, в каком родстве этот несчастный пленник с его католическим величеством, королем Испании.
— Брак Людовика Четырнадцатого и Марии-Терезии сделал эту войну невозможной. Тем более теперь, когда у них дофин родился! К соглашению можно прийти путем переговоров. Договорились же наши страны по всем статьям, когда мир висел на волоске. И даже с мятежным Конде уладили.
— Мятежный Конде — не близнец короля. На Людовика нужно оказать очень сильное давление, чтобы он уступил. Но он уступит.
— Я вас слушаю и удивляюсь! Вы, француз, собираетесь подготовить вторжение испанцев? Хотите повторить «подвиг» Анри де Сен-Мара? Вспомните, как оборвалась его жизнь!
— Я все-таки старше и опытнее Анри де Сен-Мара…
— И значительно хитрее… — вставил рыцарь.
— А разве вас не возмущает судьба принца, чьи права так жестоко попраны?
— Возмущает. Но я скажу вам одно: эти вопросы нужно решать мирным путем. И лучше забудьте об испанском варианте!
Арамис усмехнулся.
— Есть еще и английский вариант. Наш бедный узник — двоюродный брат Карла Второго.
— Карл Второй живет с Людовиком душа в душу.
— Карл Второй не знает некоторых обстоятельств из личной жизни его горячо любимой сестры. До Англии еще не дошла информация о гомосексуальных наклонностях Филиппа Орлеанского. Эта информация как бомба, готовая взорваться, стоит моим людям поджечь фитиль. И в нужный момент эта бомба сдетонирует…
— И все это ради жизни и свободы близнеца Людовика? Расславить на всю Англию то, что так тщательно скрывает от общества семья французского короля?
— Цель оправдывает средства, — холодно сказал Арамис.
— Грязные средства ради благой цели?
— Какой вы еще идеалист, дон Энрике!
— Вот, что внушает мне отвращение в деятельности вашей организации, господин генерал иезуитов! И вы, не гнушающиеся никакими средствами, еще присвоили своей шайке святое имя Иисуса!
— Я не царь Ирод и младенцев не убиваю. Но мое терпение не беспредельно. Думайте, что говорите, молодой человек!
— Прошу прощения, епископ, я увлекся.
— Вы сами в начале нашей беседы изволили упомянуть о том, что объединяет наши организации, а не разъединяет. Я позволю себе повторить приведенную вами цитату. "Идущий за мною сильнее меня". Иоанн Предтеча говорил об Иисусе. Льщу себя надеждой, дорогой иоаннит, что иезуиты в конечном итоге окажутся сильнее. К вящей славе господней, — кротко сказал Арамис.
— Вы профанируете имя Иисуса, — печально сказал дон Энрике.
— Вот как? А вы забыли о наших миссионерах, рядовых членах нашего Ордена, которые несут свой крест в далеких диких странах — во всем мире, проповедуя слово Божие? О людях, беззаветно преданных святой Вере Христовой, идущих на пытки и мученичество во имя торжество нашей веры.
— О них я не забыл, — тихо сказал дон Энрике, — Мы уже говорили о наших мучениках.
Он встал и перекрестился.
— Вечная память. Да, эти люди делают честь вашей организации. Это я и имел в виду, говоря о том, что нас объединяет. И, надо отдать вам должное, образование у вас тоже на высоком уровне. Но в вопросах военной подготовки, в морских сражениях вам до нас далеко!
— Мы еще очень молоды, — заметил Арамис, — У нас еще все впереди. И. кстати, основатель Ордена иезуитов, дон Игнасио Лойола был испанец. Ваш соотечественник, — и он слегка кивнул головой.
— Я знаю. А первый Магистр Ордена Госпитальеров, Раймунд де Пюи был француз. 1118 год. Если не ошибаюсь. Ваш соотечественник, — и Энрике в тон ему раскланялся.
— Браво, рыцарь! — улыбнулся Арамис, — А о наших методах предоставьте судить нам самим. Вы еще восторженный юноша и готовы считать иезуитов слугами дьявола, этакими ассасинами, исчадиями ада, потому что мы допускаем в борьбе с врагами нашей веры любые средства, включая кинжал, яд, политическое убийство, шантаж? Согласен, это не по-рыцарски. А мы себя рыцарями и не величаем. Я не лицемерю с вами, дон Энрике. Ваши-то тоже не невинные овечки. Но наши возможности шире, потому что мы допускаем те методы, от которых вы с юношеским максимализмом брезгливо открещиваетесь. Я признаю приоритет Мальтийского Ордена в военных вопросах. Я признаю ваши научные и медицинские достижения.
А сами-то вы участвовали в этих сражениях, которыми так прославились господа иоанниты?
— Еще нет. Но за ранеными мне доводилось ухаживать. Это входило в программу обучения.
— У вас еще все впереди, — грустно заметил Арамис, — Но, несмотря на ваш юный возраст, вас послали с таким серьезным поручением?
— Да, епископ. Мне доверяют, и меня сочли достойной этой чести. И еще я был вроде секретаря при Великом Магистре и его конфидентах.
— Тогда понятно, что вы владеете такой обширной информацией. Скажите, если Англия и Испания объединятся против Людовика, могу ли я рассчитывать на Мальту?
— Мальта против Франции? Вы с ума сошли!