— Сказки "Тысяча и одной ночи" — прошептал дон Энрике.

— Vamos a ver, caballero, vamos a ver![11]

— Это все, что вы задумали, господин Д'Эрбле?

— Не все! Далеко не все! Мы говорили об Азии и Африке. Взгляните на Европу.

— С Европой все ясно, — пожал плечами дон Энрике.

— Ничего вам не ясно. Акт третий. Европа. Бель-Иль останется моей базой! Я не отдам Бель-Иль Людовику! Слишком много труда в него вложено! Не только моего… Славного Портоса, и всех этих людей — землекопов, каменщиков. Строителей. Вы, потомок знатного рода, можете их презрительно именовать чернью, я, священник, они мои братья во Христе, и я за них в ответе перед ним! И, вернемся к презренной прозе — денежных средств немало вложено, пусть не моих собственных, пусть господина Фуке, пусть не идеального происхождения… Обидно, рыцарь, поймите, обидно отдавать свое детище без боя… Но это, между прочим. Власть Римского папы ограничит претензии этого невесть, что о себе возомнившего юнца.

Подумайте, для чего мне нужен Бель-Иль…

— База… Вы хотите вернуть Англии католическую веру?

— Почему стала возможной диктатура Кромвеля? В католической монархии этого бы не случилось. Пуританские фанатики пролили священную кровь короля. Генриетта-Мария, супруга Карла Первого, дочь Генриха Четвертого, была католичкой, и ее принадлежность нашей святой церкви вызвала особую ненависть протестантов.

— Я согласен, пуританские фанатики — страшные люди, но имеем ли, мы, католики, право считать себя белыми агнцами? Сколько крови пролили "добрые католики"! Невинной крови!

— Хрестоматийные примеры — Варфоломеевская ночь и инквизиция. Дон Энрике, это извращения. Это не христианство, это как раз от Сатаны.

— Гиз и Торквемада — слуги дьявола?

— Да уж не Бога, — пробормотал Арамис, — Инквизиция изжила себя. Инквизицию пора отменить. К вящей славе господней! Вы слышали о процессе Урбена Грандье, кюре из Лудена?

— Да.

— Я знаком с его трудами. Дело Урбена Грандье будет пересмотрено. Я реабилитирую кюре из Лудена. И, возможно, осуществлю еще одну реформу. На эту мысль меня навел мой коллега — Урбен Грандье, красавец-священник, любимец дам, талантливый, обладавший острым, оригинальным умом — и погибший мученической смертью. И, позвольте заметить, мой жизненный опыт.

— Что вы задумали?

— Я РАЗРЕШУ КАТОЛИЧЕСКИМ СВЯЩЕННИКАМ ВСТУПАТЬ В БРАК.

— Фантастика! — воскликнул дон Энрике, — Не забудьте тогда и нас — Мальтийский Орден, ваше святейшество.

— При условии, что вы не потащите на Мальту своих благоверных, — шутливо сказал Арамис, — Не забуду, рыцарь, не забуду. Как вам мои идеи?

— Отмена инквизиции, реабилитация жертв этой чудовищной карательной машины, отмена обета безбрачия — это так смело, величественно и прекрасно! Пора разорвать цепи прошлого! Но поймут ли вас?

— Надеюсь. Я умею убеждать свою паству.

— Во всем этом одно вызывает сомнение — англиканская церковь. Вы не сможете ее реформировать.

— Will see — Увидим, — сказал Арамис, — Но третий акт еще не окончен. Взгляните на Восток.

— Восточная Европа? Но Польша и так католическая страна.

— А дальше?

— Россия? Вам мало английских туманов, хотите русского мороза?

Б-р-р-р! — дон Энрике поежился, — Вот уж несчастные люди! За что их так Бог наказал! Как они там живут, удивляюсь!

— А вы не удивляйтесь. Живут и не жалуются. Не хуже нас с вами.

— Оставьте русского медведя дрыхнуть в его заснеженной берлоге. Не выйдет у вас этот номер. И потом, православие не так враждебно католичеству, как все эти протестанты.

— Огромная территория, — сказал Арамис, — Богатая страна, пока изолированная от Европы. Мы — сами по себе, они сами по себе. А между тем Россия нужна для четвертого акта. Без северных варваров не обойтись. Я не говорю, что это будет легко, вовсе нет! Европейцев в Московии считают "басурманами".

— Насколько я знаю, глава православной церкви, забыл, как называется… русский…вроде кардинала…

— Патриарх Никон. Да, у них там тоже реформы и раскол. Этим можно воспользоваться. Я успею изучить русский вопрос на досуге. Я уже начал кое-что изучать о Смутном Времени — и проникся уважением к православным. Это тоже, между прочим, рыцарь. Быть может, я пошлю посольство к Алексею Михайловичу.

— Во главе с Портосом, — улыбнулся рыцарь, — Его, кажется, интересует русский «тсарь». Портос в Москве! Сказка!

— АВОСЬ, — сказал Арамис, — AVOS, Pourqoi-pas? Почему бы и нет?

— Что? Как вы сказали?

— Это по-русски. То же что a ver по-испански. Портос в белокаменной Москве произведет впечатление. В случае успеха мы придем к соглашению и начнем завоевывать Азию. Это четвертый акт.

— Москва не станет католической! Они сами называют себя третьим Римом.

— Это я знаю. Я не собираюсь дублировать поражение короля Сигизмунда в нашем веке и крестоносцев Ливонского Ордена в тринадцатом веке. Вот — где-то здесь. На северо-западе России. Примерно там, где у нас Бретань. Видите? Здесь русский князь разбил превосходящие силы крестоносцев. Речь идет пока о союзе Рима и Москвы. А том — АВОСЬ, что и выгорит. Людям надо предоставить право выбора. И многие, быть может, выберут католичество. А четвертый акт — Азия. Индия, Китай и Япония. Я все излагаю весьма сжато, не вникая в частности.

— Осталась Америка.

— Да. Но мои люди, миссионеры Ордена иезуитов вовсю действуют в Америке. Америка — пятый акт. И когда католическая церковь завоюет главенствующую позицию в мире…

— А англиканская, православная и прочие религии — вроде вассалов?

— Вроде. Но создадим видимость суверенитета. Вроде независимые. Вот тогда и настанет всеобщий мир.

— На это не хватит целой человеческой жизни.

— Будь я уверен, что проживу еще хотя бы лет двадцать, я сказал бы вам, что всеобщий мир наступит уже к началу Восемнадцатого Века.

Если мне не будут мешать глупцы-идеалисты, романтики и восторженные мальчики! И дай Бог поменьше натыкаться на "твердейшие алмазы", как назвал Фуке мой друг Атос. Тот еще бриллиант Фуке, между прочим… Я знаю о Фуке то, что Атосу, моему дорогому Атосу, даже после конфликта с Людовиком, ухитряющемуся находить в людях проявления благородства… лучше не знать… Пусть лучше считает его алмазом. Зачем ему лишнее разочарование? Своих забот достаточно. Уж лучше камень, чем алмаз. Камень можно сдвинуть. А вот вы, юноша — маленький алмаз.

— Но до всеобщего мира — первые два акта, во всяком случае — сплошные войны! Вы же не с пальмовой ветвью Иисуса пойдете завоевывать эти страны! Огнем и мечом!

— Не повторяя ошибки крестоносцев. Без излишней жестокости. Но вы и сами осведомлены о деяниях крестоносцев. Вот, когда Империя будет создана, я с превеликим удовольствием отдам власть в Ордене моему юному другу Раулю де Бражелону. Пусть занимается социальными вопросами, благотворительностью, культурой, образованием. Бедняками, стариками, сиротками — нищие, отверженные, куда они денутся? Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Пусть мой преемник требует от правительств отмены смертной казни — была у него такая идея, когда оказался случайным свидетелем казни сподвижников Фуке. Ну, а отверженные будут благословлять нового главу иезуитов, как своего благодетеля.

— Лукавые иезуиты превратятся в ангцев, миротворцев, благодетелей?

— А вы как думаете?

— Думаю, что нет.

— К тому времени мой преемник наберется кой-какого опыта и поймет, что нужны не только святые, но и хищники.

— А может, и нет!

— Впрочем, хищники мне самому пригодятся. Колоду надо будет тщательно перетасовать… У вас круглые глаза, дон Энрике… Вы считаете мои планы бредом безумца?

— У вас планы грандиозные, опьяняющие… — рыцарь провел рукой по лбу, — А вы говорили о ваши планах кому-нибудь?

— Только Богу, — сказал Арамис совсем тихо, — Меня все сочли бы сумасшедшим.

— И конечный итог — всеобщий мир, благоденствие и жизнь по заветам Иисуса?