Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— И долго же ты, братец, думал, — снисходительно проговорил из своей комнаты Малинин. — Уж подвели, уж ткнули носом…

— Ты позабыл, наверное, Юрочка, — сказала невидимая Соня, — как ты рыдал и кидался на стенку, когда мы ткнули носом тебя… Алёша ведет себя куда спокойнее.

— Вернется к себе — поплачет, — вставил Денис. — Все так делают.

— Я не рыдал, — возразил Малинин. — Я бесился. Думал, вы мне заливаете баки. А потом сам провел эксперимент — и убедился.

— Какой эксперимент? — поинтересовался Олег.

— Да кнопку на стул Николаеву подложил. Точно, никакой реакции.

— Очень глупая проверка, — недовольно сказал Олег. — Ты же мог закоротить аппаратуру.

70

Все эти разговоры доносились до меня как-то издалека.

— Послушайте, — сказал я, — так, значит, они не люди…

Олег шевельнул бровью, дистанционщики засмеялись.

— Очень тонкое замечание, — сказала Соня.

— Товарищ еще не дозрел, — сонным голосом добавил Денис.

— Тормоз, — заключил Юрка.

— Да я не о том! — сказал я сердито. — Не люди — те, кто их сделал. Вот в чем беда.

Ответом на эти слова было молчание.

— Будь добр, поясни, — проговорил Олег.

— Всё ясно даже ежу, — ответил я. — Машины — значит, кто-то их сделал. И на кого-то они работают. Скажем, на хозяев. И, если эти хозяева сами как люди, зачем им делать механических человеков? Значит, что-то с ними не так. Не рискуют они показаться.

— Почему не рискуют? — спросил Олег.

— Боятся нас напугать. Может, у них хоботы вместо носов. Либо ноги не тем концом воткнуты. Либо еще хуже.

— Глупость какая-то, — недовольно сказал Олег. — Что значит "не тем концом воткнуты"? А у тебя каким, тем?

— Вообще-то внешность — не аргумент, — позевывая, вмешался Денис. — Тут кое у кого, не стану называть имен, такие мордовороты, что им вообще выходить на люди противопоказано…

— Кого это ты имеешь в виду? — гневно осведомилась Соня.

Денис не отвечал.

Бедная Соня… Не понимая, почему стриженый к ней равнодушен, она, должно быть, вообразила, что причина — в ее внешности.

— Не обращай внимания, — сказал я Соне. — Товарищ обижается, что он не сам догадался. Ну, если внешность для него не аргумент, то есть основания и посерьезнее. Например, календарь.

— А что календарь? — спросил Олег. — Вот календарь, на стене висит.

— Так это ж ты сам его сделал.

— Ну, сам, — согласился Олег.

— А почему?

— Что значит "почему"? — удивился Олег. — У тебя тоже самодельный, я своими глазами видел. Только ты ставишь крестики, а я не ставлю.

— Да, но почему? — настаивал я.

— Что ты почемукаешь? — рассердилась Соня. — Говори яснее.

— С Новым годом, дорогая! — сказал я. — Яснее не скажешь.

— При чем тут новый год?

— При том, что сегодня второе января.

— Ну и что?

— А то, что позавчера всё человечество встречало Новый год. Всё, кроме нас.

— Ну, во-первых, не всё человечество, — поправил меня Олег. — Есть буддисты, есть мусульмане, да и у христиан, насколько мне известно…

— А ты что, буддист? — поинтересовался я.

— Не понимаю, при чем здесь мои убеждения, — сухо сказал Олег.

— А я понимаю, — вмешалась Соня. — Мальчик Алёша привык встречать Новый год у зелененькой елочки.

— Пись-пись-пись, ёлочка, зажгись! — вставил Юрка Малинин.

— А ты не привыкла? — спросил я Соню.

— Мне никто никогда не устраивал ёлку, — ответила она. — И вообще я считаю, что Новый год — это просто условная дата. Даже более условная, чем день рождения.

— Хорошо, оставим Новый год в покое, — уступил я. — Но почему во всей школе нет ни одного напечатанного календаря?

— Ну, почему?

— Да потому что у них совсем другое исчисление времени. У них в неделе восемь дней, вы разве не заметили?

— Ты это только что придумал? — спросил Олег.

— Конечно, нет! — ответил я, хотя Олег, как говорится, попал в самую точку. — Я это в первый день заметил, когда расписание смотрел.

— И молчал? — проговорила Соня.

— Вы тоже молчали, — отпарировал я.

71

Снова стало тихо.

— Юра, твое мнение? — спросил Олег.

Тишина.

— Да нет у него никаких мнений, — сказала Соня. — Он их меняет по три раза на дню. Правде в глаза смотреть боится.

— Ладно, ладно… — пробурчал Юрка. — Мы не на допросе.

— Значит, аргументированных возражений нет, — подытожил Олег. — Ну, и какие будут конкретные предложения?

— Объявить забастовку, — сказал я. — И не прекращать, пока нам всё не расскажут.

— Забастовка — дело хорошее, — задумчиво ответил Олег, — но тут видишь ли как? Анонимы запрограммированы на наши реакции. И если ты наглухо отключишься — они тоже отключатся и будут так сидеть хоть десять лет. Из этого можно сделать грустный вывод…

— Какой? — спросил я.

Сердце у меня замерло. Хотя что еще хуже можно услышать?

— А такой, что, как только мы расхотим играть в их игру, вся эта система, — Олег сделал широкий жест рукой, — вся эта система перестанет работать.

— Ну и пускай перестает! — крикнул я. — И пускай убираются ко всем чертям. Мы же у себя дома, в России не пропадем!

— Нет, Лёха, — сказал Олег, — в том-то и дело, что мы не в России.

Я опешил:

— А где же еще?

— Да черт его знает.

Я посмотрел на Олега — он не шутил.

— Постойте, — растерянно сказал я. — Я прилетел сюда на нашем самолете и никаких границ не пересекал.

— Ты в этом уверен? — поинтересовался Олег.

— Ну как же! У меня и загранпаспорта нету.

— Загранпаспорт — это, конечно, аргумент, — сказала Соня. — А как ты себя чувствовал во время полета? Головка не кружилась?

Я похолодел.

— А что… у вас тоже? — спросил я после паузы.

— В том-то и дело, — ответила Соня.

И вновь наступила долгая-долгая тишина.

72

— Слушайте… — спохватившись, заговорил я. — Но если это так… если вы меня не дурачите, то как же можно… Как же можно паясничать, кувыркаться? В теннис играть? Говорящих стрекоз разводить? Гребешки себе отращивать?

— А что ты предлагаешь? — спокойно спросил Олег.

Меня взорвало:

— Ну, знаете ли! Если вы несколько месяцев только меня и дожидались, чтобы задать этот вопрос… то знаете, кто вы? Не люди, а божьи коровки!

Олег хмыкнул.

— Ну, вот и для Дениса с Леной кличка нашлась, — сказала Соня. — Они называют это "пассивным участием".

— Вопрос терминологии, — холодно возразил из-за стены белобрысый. — Можно назвать это оптимальным вариантом поведения в экстремальной ситуации. А за божью коровку кому-то придется ответить.

— Между прочим, — заметил Олег, — это относилось не только к тебе. Алексей имел в виду, что все мы здесь божьи коровки.

— Или попросту трусы! — сказал я сердито. — Занюханные конспираторы! Не знаю, как вы, а я не собираюсь сидеть сложа руки.

— А что ты собираешься делать? — спросил Олег.

— Подойду завтра утром к Иванову и спрошу напрямик: "Вы российский гражданин или нет? Если нет, мы требуем немедленно вернуть нас на родину".

— Кто гражданин? — вскинулся Юрка. — Иванов гражданин? Во дебил. И этого дубаря еще кто-то сообразительным называл. Тебе же русским языком объяснили: не человек он, а инвентарь, оборудование. Вроде унитаза. "Гражданин унитаз, где производили вас? Если вы унитаз иностранный, лучше буду ходить я…"

— Ну ты, поэт, — остановил его Олег. — Не увлекайся.

— А что? — веселился Юрка. — Я ничего плохого не говорил. "Если вы унитаз иностранный, лучше буду ходить я в ванной". Каждый понимает в меру своей испорченности.

Я мог бы объяснить наглецу, что сказал «гражданин» намеренно: мы ведь не обязаны раскрывать перед анонимами все наши карты.

29
{"b":"128211","o":1}