— Вот, — сказал Тревиц, — две области, в которых они, возможно, обогнали нас — управление погодой и биотехнология. Интересно, какие у них методы.

— Чтобы это узнать, надо искать специалистов, — сказала Блисс. — А они еще могут и не захотеть нам рассказывать.

— Это для нас не главная проблема, — сказал Тревиц. — Но Сообществу имеет смысл поучиться у этого миниатюрного мира.

— Мы управляем погодой на Терминусе вполне прилично, — заметил Пелорат.

— Управление погодой работает на многих планетах, — сказал Тревиц, — но оно обычно охватывает планету целиком. Альфанцы управляют погодой на маленьком участке, и у них, должно быть, есть методы, которых нет у нас… Есть еще какие-нибудь результаты, Блисс?

— Еще приглашения. Похоже, альфанцы любят устраивать праздники каждый раз, когда им удается оторваться от сельских работ и рыбной ловли. Сегодня после обеда состоится музыкальный фестиваль, я вам уже говорила. Завтра днем состоится пляжный фестиваль. На берегу соберутся все, кто сможет оторваться от полей, чтобы насладиться водой и солнцем, так как на следующий день будет дождь. Завтра с утра вернется рыболовная флотилия, а вечером будет кулинарный фестиваль в честь улова.

Пелорат застонал.

— Здесь и без того слишком много еды, что же будет на фестивале?

— Я так поняла, что главное там не количество, а разнообразие. Во всяком случае, нас приглашают на все фестивали, и особенно сегодня вечером, на музыкальный фестиваль.

— Со старинными инструментами? — спросил Тревиц.

— Да.

— А в чем выражается их древность? В примитивных компьютерах?

— Нет-нет. В этом вся суть. Это вообще не электронная музыка, а механическая. Они мне ее описывали. Они скрипят по струнам, дуют в трубы и стучат по мембранам.

— Надеюсь, вы преувеличиваете, — сказал Тревиц упавшим голосом.

— Ни капельки. И, как я поняла, ваша Хироко будет дуть в одну из труб. Я забыла, как она называется. Так что вам придется найти в себе силы перенести это.

— А я, — сказал Пелорат, — пойду с удовольствием. Я мало знаю о примитивной музыке и хочу ее послушать.

— Она не "моя Хироко", — холодно сказал Тревиц. — Но как вы думаете, эти инструменты похожи на те, которые были когда-то на Земле?

— Так я поняла. Альфанки сказали, что инструменты придуманы задолго до того, как их народ переселился на Альфу.

— В таком случае, — сказал Тревиц, — ради информации о Земле, которую нам это может дать, стоит послушать весь этот скрип, дудение и стук.

Как ни странно, перспектива музыкального вечера больше всех воодушевила Фоллом. Они с Блисс вымылись в маленькой пристройке позади второй комнаты. Там находилась ванна с горячим и холодным (точнее, с теплым и прохладным) водопроводом, раковина и унитаз. Комнатка сияла чистотой, и послеполуденное солнце весело освещало ее.

Как всегда, Фоллом заинтересовала грудь Блисс, и, поскольку Фоллом уже понимала галактический, пришлось рассказать ей, что на планете Блисс люди так устроены, на что Фоллом неизбежно спросила: "Почему?", а Блисс, не найдя подходящего ответа, отделалась универсальным: "Потому".

После мытья Блисс помогла Фоллом надеть нижнее белье, которым их снабдили альфанки, потом надеть сверху юбку. Блисс решила, что разумно оставить Фоллом выше пояса обнаженной. Сама Блисс, хотя ниже пояса оделась в альфанский наряд, все-таки надела и блузку. Казалось, глупо стесняться в обществе, где все женщины показывали свои груди, тем более что у Блисс они были не хуже, чем у остальных, но это ничего не меняло.

Затем мыться пошли мужчины, причем Тревиц пробормотал обычные мужские упреки насчет того, что женщины долго возятся.

Блисс велела Фоллом покрутиться, чтобы убедиться, что юбка с нее не свалится. Она сказала:

— Красивая юбка. Тебе нравится?

Фоллом посмотрелась в зеркало и ответила:

— Нравится. А я не замерзну? — И она провела руками по своей голой груди.

— Не думаю, Фоллом, на этой планете тепло.

— Сама-то кое-что надела.

— Да, надела. Это обычай моей планеты. Вот что, детка. Вокруг нас за обедом и после будет много альфанцев. Как ты думаешь, ты это выдержишь?

Фоллом заметно расстроилась и Блисс продолжила:

— Я сяду справа от тебя и буду тебя держать. С другого боку сядет Пел, а Тревиц напротив. Мы не позволим никому с тобой разговаривать, и тебе тоже не придется ни с кем разговаривать.

— Я постараюсь, Блисс, — тоненьким голоском пропищала Фоллом.

— А после обеда, — сказала Блисс, — альфанцы будут для нас музицировать на свой особый манер. Ты знаешь, что такое музыка? — и Блисс как умела промычала электронную мелодию.

Лицо Фоллом просветлело.

— Ты имеешь в виду… — последнее слово она сказала на своем языке и запела песню.

Блисс широко раскрыла глаза. У песни была прекрасная, хотя и беспорядочная мелодия с многочисленными трелями.

— Да, это музыка, — сказала Блисс.

— Джемби играл… — возбужденно сказала Фоллом. Она поколебалась, потом решилась сказать на галактическом, музыку. Он играл музыку на… — опять слово на языке Фоллом.

— На фифуле? — с сомнением повторила Блисс.

Фоллом рассмеялась.

— Не на фифуле, а на…

И Блисс услышала разницу, но поняла, что не сможет правильно повторить.

— Как оно выглядело? — спросила Блисс.

Запас слов у Фоллом все еще был невелик, и жестами она тоже не смогла создать у Блисс ясное представление.

— Он показывал мне как играть на… — гордо сказала Фоллом. — Я играла пальцами, как Джемби, но он говорил, что скоро я смогу играть без этого.

— Чудесно, детка, — сказала Блисс. — Значит, после обеда мы посмотрим, умеют ли альфанцы играть так же хорошо, как твой Джемби.

Глаза Фоллом искрились, и благодаря приятным мыслям она держалась спокойно во время обильного обеда, несмотря на толпу, шум и смех вокруг. Лишь один раз, когда близко от них нечаянно перевернули блюдо, что вызвало возбужденные крики, Фоллом как будто испугалась, но Блисс крепко и тепло обнимала ее.

— Не знаю, сможем ли мы, Пел, устроить отдельное питание, пробормотала Блисс, — иначе придется отсюда улетать. Раз уж мне приходится есть этот изолятский животный белок, я должна иметь возможность делать это в тишине.

— Это только праздничное оживление, — ответил Пелорат. Он был готов в разумных пределах вынести все, что он считал следствием примитивного поведения и древних обычаев.

После обеда объявили, что скоро начнется музыкальный фестиваль.

В зале, где должен был происходить фестиваль, таком же большом, как столовая, стояли складные стулья (Тревиц нашел их весьма неудобными) примерно на сто пятьдесят человек. Путешественников, как почетных гостей, отвели в первый ряд, причем многие альфанцы одобрительно и вежливо отозвались об одежде гостей.

Оба мужчины выше пояса были обнаженными, и Тревиц каждый раз, когда вспоминал об этом, поджимал брюшные мышцы, а иногда самодовольно поглядывал на свою заросшую черными волосами грудь. Пелорат, увлеченный окружающим, не замечал собственной внешности. На блузку Блисс смотрели украдкой и озадаченно, но ничего не говорили.

Тревиц заметил, что зал полупустой и что присутствовали в основном женщины, и предположил, что большинство мужчин в море.

— У них есть электричество, — прошептал Пелорат, тронув

Тревица за локоть.

Тревиц взглянул на вертикальные трубки на стенах. Такие же оказались и на потолке. Трубки мягко светились.

— Флюоресцентные лампы, — сказал он. — Довольно примитивно.

— Да, но они светят, и я заметил такие же в нашем доме. Я думал, что это украшения. Если мы сумеем их включить, нам не придется сидеть в темноте.

— Они могли бы нам сказать, — раздраженно заметила Блисс.

— Они думали, что мы знаем, — сказал Пелорат, — что это знают все.