— Верю.

— Но я должна поговорить с вами, пока Пел спит.

— О чем?

— Когда он рассказал вам о роботе, вы сказали, что это все меняет. Что вы имели в виду?

— Разве непонятно? У нас есть координаты трех Запретных планет. Я собираюсь посетить все три, чтобы узнать о Земле как можно больше.

Он наклонился к Блисс, чтобы говорить тише, потом резко отстранился, сказав:

— Послушайте, я бы не хотел, чтобы сюда сейчас вошел Янов и увидел нас. Я не знаю, что он подумает.

— Он не придет. Он спит, и я слегка усилила это состояние. Если он начнет просыпаться, я узнаю… Продолжайте. Вы хотели посетить все три. Что же изменилось?

— Я не хотел без необходимости застревать на каждой планете. Если на Авроре уже двадцать тысяч лет нет людей, то сомнительно, чтобы тут сохранилась какая-нибудь информация. Я не собирался торчать здесь неделями и месяцами, отбиваясь от собак, кошек и других опасных животных в поисках какого-нибудь обрывка информации для справочника. Может быть, на остальных двух планетах, или на одной из них, сохранились нетронутые библиотеки или живут люди… Так что я собирался немедленно отсюда улететь. Если бы я это сделал, мы были бы уже в космосе и в полной безопасности.

— Но?

— Но если на этой планете есть все еще функционирующие роботы, у них может оказаться важная информация. С роботами иметь дело безопаснее, чем с людьми, поскольку, как я слышал, они не могут причинить вред человеку и должны повиноваться приказам.

— Значит, вы изменили план и собираетесь искать роботов на этой планете?

— Мне не хочется, Блисс. Я считаю, что роботы не могут просуществовать двадцать тысяч лет без ремонта… Но раз вы заметили одного с проблеском активности, ясно, что я не могу полагаться на свой здравый смысл. Может быть, роботы более долговечны, чем я предполагал. Или они могут сами себя ремонтировать.

— Выслушайте меня, Тревиц, и, пожалуйста, сохраните в тайне то, что я скажу.

— В тайне? — удивился Тревиц. — От кого?

— Ш-ш. От Пела, конечно. Вам не нужно менять планы. На этой планете нет функционирующих роботов. Я ничего не уловила.

— Но того одного достаточно, чтобы…

— У того одного я тоже не уловила активности. Он не функционировал давным-давно.

— Но вы сказали…

— Я знаю, что я сказала. Пелу показалось, что он уловил движение и услышал звук. Пел романтик. Он всю жизнь собирал материалы. Но оставить след в науке нелегко. Ему очень хочется сделать открытие. Он был счастлив, когда нашел слово "Аврора". Ему ужасно хотелось сделать еще одно открытие.

— Вы хотите сказать, что Янову так хотелось сделать открытие, что он убедил себя, будто нашел функционирующего робота, хотя на самом деле этого не было?

— Он наткнулся на кусок ржавчины, в котором было не больше сознания, чем в скале под ним.

— Но вы подтвердили рассказ Янова.

— Я не могла огорчить Пела. Он так много значит для меня.

Тревиц молча смотрел на Блисс. Потом сказал:

— Объясните мне, почему он так много значит для вас. Я хочу знать. Мне это важно. Он должен казаться вам совершенно неинтересным пожилым мужчиной. Он изолят, а вы презираете изолятов. Вы молоды и красивы. Есть множество элементов Геи с красивыми и здоровыми телами, вы могли бы любить их и достичь вершин наслаждения. Зачем же вам Янов?

— Разве вы его не любите? — спросила Блисс, серьезно глядя на Тревица.

— Мне он очень дорог, — ответил Тревиц, пожав плечами. — Я его очень люблю.

— Вы знакомы с ним недавно, Тревиц. Почему же вы его любите?

Тревиц почувствовал, что улыбается, хотя не сразу это понял.

— Он такой необычный человек. Он, по-моему, ни разу в жизни не подумал о себе. Ему приказали отправиться со мной, и он отправился. Без жалоб. Он хотел лететь на Трантор, но когда я сказал, что хочу лететь на Гею, он не стал спорить. А теперь он отправился со мной искать Землю, хотя знает, что это опасно. Я уверен, что если бы ему пришлось отдать жизнь за меня — или за кого угодно — он бы отдал ее безропотно.

— А вы, Тревиц, отдали бы за него жизнь?

— Может быть, если бы у меня не было времени подумать. Иначе я бы заколебался и, возможно, струсил. Я не такой добрый, как он. Из-за этого мне так хочется защитить его и сделать все, чтобы он остался добрым. Я не хочу, чтобы Галактика ожесточила его. Понимаете? И от вас я должен его защищать особенно. Для меня невыносима мысль, что когда-нибудь он перестанет вас забавлять, не знаю, чем именно, и вы его бросите.

— Я подозревала, что вы думаете что-то в этом роде. А вам не приходило в голову, что я вижу в Пеле то же, что видите в нем вы? И даже больше, потому что могу читать его разум. Разве я хоть раз чем-нибудь обидела Пела? Я подтвердила его фантазию насчет робота, потому что не могла его огорчить. Тревиц, я знаю, что такое доброта, так как каждая часть Геи готова пожертвовать собой ради целого. Мы не знаем другого образа действий. Но мы при этом ничего не теряем, поскольку целое сохраняется. Пел — это что-то другое. — Блисс больше не смотрела на Тревица, она как будто говорила сама с собой. — Пел — изолят. Он самоотверженный не потому, что он часть целого, а потому, что он такой. Понимаете? У него есть, что терять, и все-таки он самоотверженный. Из-за него мне стыдно, что я такова без страха потерь, а он таков, как есть, без надежды получить награду. — Она взглянула на Тревица и все так же серьезно продолжала: — Знаете, насколько лучше я понимаю его, чем вы способны понять? И неужели вы верите, что я способна его огорчить?

— Блисс, — произнес Тревиц, — вы сегодня сказали: "Давайте дружить", и я ответил: "Если хотите". Я сопротивлялся, потому что думал, что вы можете принести Янову горе. Теперь моя очередь. Давайте дружить, Блисс. Вы можете продолжать указывать преимущества Галаксии, а я могу и дальше отвергать ваши доводы, но давайте дружить, несмотря на это. — И он протянул руку.

— Конечно, Тревиц, — ответила Блисс, и их руки встретились в крепком пожатии.

Тревиц тихо улыбался про себя. Улыбка не отражалась на его лице, она была внутренней.

Во время поисков первой Запретной планеты Пелорат и Блисс сидели рядом, внимательно следили и задавали вопросы. Теперь они спали в своей каюте, предоставив Тревицу делать все одному.

Это было даже лестно, потому что показывало, что они верят Тревицу и знают, что он справится. Собственно, опыт по нахождению первой планеты показал, что на компьютер можно положиться.

На экране появилась еще одна яркая — не записанная в галактических картах — звезда. Она светилась ярче звезды, около которой обращалась Аврора, тем примечательнее было, что ее нет в памяти компьютера.

Тревиц подивился причудам исторической памяти. Целые эпохи выбрасывались из сознания. Целые цивилизации забыты. И все же из глубины далеких веков проскользнули неискаженными отдельные факты. Как эти координаты.

Он обсуждал это с Пелоратом и тот отметил, что именно поэтому изучение легенд так увлекательно.

— Все дело в том, — сказал Пелорат, — чтобы вычислить, какая именно часть легенды правдива. Это непросто, и разные мифологи выбирают разные части, у каждого своя трактовка.

Во всяком случае, вторая звезда была точно на том месте, куда указывали с поправкой на время координаты Дениадора. В этот момент Тревиц готов был поставить крупную сумму на то, что и третья звезда тоже окажется на месте. Он готов был предположить, что в легенде все правда, и Запретных планет было пятьдесят (хотя это подозрительно круглое число), и задумывался над тем, где бы могли находиться остальные сорок семь.

Пригодная для обитания планета, Запретная планета, нашлась на орбите около звезды, и Тревиц на этот раз ни капли не удивился. Он был уверен, что она окажется там. Он вывел "Далекую Звезду" на медленную орбиту вокруг планеты. Облачный слой был довольно рассеянным и позволял многое рассмотреть из космоса. На планете преобладала вода, как почти на всех обитаемых планетах. Был виден тропический океан и два полярных океана. В одном полушарии в средних широтах находился длинный, извилистый континент. Он охватывал планету, на обеих его сторонах имелись узкие полуострова, образовывавшие бухты. В другом полушарии в средних широтах суша состояла из трех больших материков и каждый из них был шире в направлении север-юг, чем континент-антипод.