Сибиряки прибыли в Новороссийск в первых числах мая 1942 года. Бригаде была определена задача: оборонять побережье от Новороссийска до Анапы.

Ночью 25 июня 1-й батальон подняли по боевой тревоге. Марш-бросок в Новороссийский порт, быстро погрузились. Если на переходе в Новороссийск еще думали-гадали, куда путь лежит, то на борту лидера «Ташкент» сразу стало ясно: шли на помощь осажденному Севастополю. По сводкам Совинформбюро знали, что на Севастопольском направлении идут ожесточенные бои.

Соседний, 2-й батальон подняли по тревоге еще накануне, он уже был в Севастополе, где находилось также командование бригады. Батальон, где служил Кусмарцев, шел последним.

Во время перехода солдатская дружба сплотила моряков с воинами-сибиряками. Комиссар «Ташкента» Коновалов и политрук Смирнов рассказывали, что видели накануне в Севастополе, что слышали от раненых, принятых на борт лидера. Бойцы клялись защищать Севастополь до тех пор, пока будет биться сердце.

За время перехода было несколько налетов авиации противника. Мощный корабельный огонь да и огневая поддержка сибиряков не позволили гитлеровцам прицельно сбросить бомбы. Сибиряки видели, как поглотило море сбитый Ю-87, видели и уходящие с черным шлейфом дыма самолеты противника.

Был и такой момент, когда сибиряки наблюдали за идущей на «Ташкент» торпедой, видели след за ней, белый бурун…

«…Но и на этот раз спас всех командир „Ташкента“ Василий Николаевич Ерошенко. Мы все были восхищены действиями командира и экипажа», — пишет Кусмарцев.

Несмотря на то, что затишья были недолгими, Ким Кусмарцев вспоминает, как всех сибиряков накормили флотским обедом.

Ночью ошвартовались в Камышевой бухте. Батальон быстро сошел и сгрузил свое снаряжение.

Представитель командования 142-й бригады сообщил командиру и комиссару, куда нужно следовать.

Переход по направлению к Балаклаве, высота у лесочка. Она и стала боевым рубежом 1-го батальона. Сразу же приступили к дооборудованию траншей, ходов сообщения — грунт был трудный, лишь к рассвету батальон врылся в землю.

Справа окопался 2-й батальон, прибывший накануне.

Той же ночью базовый тральщик «Трал» доставил усиленную роту и боеприпасы для 142-й стрелковой бригады.

Противник, видимо, не предполагал, что вместо разрозненных малочисленных групп отходящих частей встретит организованное противодействие.

«Я никогда не забуду, — вспоминает Ким Кусмарцев, — первую встречу с гитлеровцами. В пилотках, рукава засучены по локоть, они шли во весь рост, держа в руках автоматы»…

Сибиряки встретили их достойно. Никто из шагавших на высоту не вернулся, все были скошены огнем.

Противник понял, что на его пути оказался крепкий орешек. Следующие атаки врага поддерживали авиация, артиллерия и минометчики. Бой длился до вечера, гитлеровцы понесли большие потери, но нигде не прошли.

И у сибиряков потери были немалые…

Ночью захоронили убитых. Большинство раненых после оказания первой помощи и перевязок остались строю. Красноармейцы и сержанты писали заявления o приеме в партию, а некоторые просто обращались к политрукам и к комиссару Гайворонскому с просьбой считать их коммунистами.

Второй день был еще труднее. С утра авиация противника сбрасывала пустые железные бочки с просверленными дырами. При падении звуки, которые они издавали вместе с установленными на самолетах сиренами, создавали такой невообразимый вой и свист, руки невольно поднимались, чтобы закрыть уши. Все это делалось для подавления духа, нагнетания страха. Но поколебать стойкость и самоотверженность, внести смятение в ряды сибиряков врагу так и не удалось.

От разрывов бомб и мин стояла сплошная пелена пыли, дыма. Случалось даже, что танки, не видимые в дыму, проскакивали через траншеи. Тогда вдогонку им летели бутылки с горючей жидкостью. Танк, пересекший траншею, не возвращался обратно…

Но силы сибиряков таяли. Ночью стали отходить к 35-й батарее. В одной из атак Кима Кусмарцева тяжело ранило и немцы захватили его в плен…

Трудный путь был у Кима Кусмарцева по фашистским лагерям, но политрук остался верным сыном своей Отчизны.

Последние дни обороны Севастополя, эвакуация раненых и защитников города в конце июня и первые дни июля — трагические страницы в истории защиты военно-морской крепости. К сожалению, до сих пор еще не названы имена многих, кто насмерть стоял в те дни на Черноморском берегу, защищая Севастополь, исполняя свой воинский долг.

Выход в свет уже упоминавшейся книги «Прорыв» позволил мне уточнить некоторые события, фамилии людей, проявивших беспримерный героизм и выстоявших ценой величайшего мужества или сложивших голову в неравных, жестоких боях.

В эвакуации командного состава и раненых в последние дни обороны Севастополя принимали участие две подводные лодки — «Щ-209» и «Л-23».

В предыдущем походе в середине июня «Щ-209», доставив в Севастополь боеприпасы, приняла раненых и прибыла в Новороссийск. Однако во время похода выходили из строя оба перископа, были неполадки с приводом вертикального руля, поэтому в Новороссийске командир подводной лодки капитан-лейтенант В. И. Иванов получил приказание стать в Туапсе на ремонт.

Но уже на второй день после ухода «Щ-209» из Новороссийска начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал И. Д. Елисеев запросил командира 1-й бригады подводных лодок контр-адмирала П. И. Болтунова, сможет ли «Щ-209» без ремонта доставить боеприпасы в Камышевую бухту и принять раненых. Контр-адмирал Болтунов ответил, что экипаж «Щ-209» готов выполнить этот приказ.

Командир «Щ-209» В. И. Иванов и комиссар лодки старший политрук П. И. Гришин не удивились, когда получили приказ принять боеприпасы и немедленно следовать в Камышевую бухту.

Не было это неожиданностью и для экипажа: в ту пору все считали своим главнейшим долгом помогать защитникам Севастополя. Краснофлотцы, старшины и командиры в тот же день подготовили лодку к походу, погрузили 30 тонн боеприпаса и вышли в море.

Ночью 28 июня «Щ-209» вошла в Камышевую бухту. До рассвета лодка из-за сильного артиллерийского обстрела не смогла разгрузить боеприпасы и вынуждена была лечь на грунт.

В сумерки 29 июня подводная лодка всплыла. Во время разгрузки прибыл лейтенант Дундуков и передал командиру лодки письменное приказание заместителя начальника штаба флота капитана 1 ранга А. Г. Васильева: «…до особого распоряжения подводная лодка „Щ-209“ остается в Севастополе. После разгрузки боеприпаса выйти в район 35-й батареи и лечь на грунт. С темнотой всплыть и ожидать распоряжения…»

Время тянулось мучительно долго. Трудно было экипажу подводной лодки вторые сутки лежать на грунте.

В 1969 году я встретился в Севастополе с Иваном Михайловичем Середой — в дни войны он был старшина 2-й статьи. Он рассказал о подробностях последнего похода подводной лодки «Щ-209».

30 июня в 22 часа «Щ-209» всплыла в районе 35-й батареи и приняла радиограмму. Многочисленные помехи внесли искажения, радисты запрашивали повторение текста.

Середа кропотливо разбирал текст, волновался, но не мог его расшифровать. С большим трудом из нескольких текстов по букве, а главное, по смыслу прочли радиограмму: «Следовать Камышевую бухту, распоряжение СОРа».

Попытки идти в Камышевую в надводном положении не удалась: артиллерийский обстрел заставил срочно погрузиться. При этом с трудом удержали лодку от стремительного падения. Умелые действия трюмных выравняли ее и вывели на необходимую глубину. Было в походе немало трудных минут, но отличные знания и уверенные действия командира отделения трюмных главстаршины Макарова неизменно выручали экипаж.

Ночью всплыли у 35-й батареи. Рядом оказалась и подводная лодка «Л-23», которая получила аналогичный приказ.

Ночь стояла лунная. Севастополь горел. По небу и берегу метались лучи прожекторов. Доносились непрерывный гул канонады, взрывы.