Командир Кокка вместе со штурманом Львовым заняли место на необычном командном пункте — у входного люка в румпельное отделение. Через цепочку связных командир управлял машинами.

Дошли до траверза Херсонесского маяка. Рассвет еще не наступал. Рассчитывали, что «Гарпун» пойдет с конвоем, который вышел из Севастополя в 22 часа. Однако сейнер, буксировавший «Гарпун» из артиллерийской бухты, запоздал на полтора часа, и конвой успел за это время уйти далеко вперед.

Командир, посоветовавшись со штурманом, пришел к выводу, что конвой не догнать. Решили идти самостоятельно.

Ориентируясь по Полярной звезде, взяли курс на Синоп. До рассвета видели на тральщике багровое зарево над Севастополем.

К 12 часам 19 июня подошли к траверзу Синопа. С «Гарпуна» наблюдали, как на береговой батарее вращались стволы орудий в направлении тральщика. «Гарпун» стал отходить в сторону моря. К изуродованному кораблю направились три турецких торпедных катера.

«На „Гарпуне“ готовились к наихудшему, — вспоминает Павел Жилкин. — Но торпедные катера не подошли к тральщику. „Гарпун“ взял курс на Батуми.

В машине люди несли вахту в тяжелых условиях. Черный дым валил больше через открытые люки машинных капотов, чем через дымоход. Тем не менее командиры машинных отделений Пономарев и Доронин отлично выдерживали заданный ход. Так же безупречно несли вахту у дизелей.

Днем 19 июня появился немецкий самолет-разведчик. В 14 часов налетели бомбардировщики.

Из единственной винтовки стрелял по самолетам электрик Тихонов.

Сигнальщик Вячеслав Краснов зорко наблюдал за действиями бомбардировщиков, докладывал время от времени:

— Товарищ командир! Слева оторвались!

Это означало, что самолет, пикирующий с левого борта сбросил бомбы.

На руле стояло три человека, и они мгновенно выполняли команды — „лево руля“ или „право руля“, в зависимости от того, куда летели бомбы.

Не было ни одного попадания в тральщик. Бомбардировщики, сбросив бомбы, не улетали, а обстреливали нас из пулемета. Среди экипажа появились раненые и убитые. Убитых хоронили по морскому обычаю…

В питьевой цистерне пресная вода была засолена. Продовольственную кладовую залило водой во время пожара. Жажду и голод испытывали все, особенно изнемогали от жажды те, кто стоял на вахте у дизелей.

Утром 20 июня МБР-2 — морской разведчик — обнаружил тральщик, подлетел, выпустил зеленую ракету и сделал два круга. Пролетая над кораблем, летчик помахал нам рукой и своим курсом показал направление к нашему берегу.

Трудно передать радость, которую мы испытали при виде нашего самолета. Каких только ликующих слов не прокричали мы летчику!..

Люди заулыбались, а кое у кого покатились и слезы радости.

Через некоторое время появился катер МО-IV. Его послал командир Туапсинской военно-морской базы контр-адмирал Г. В. Жуков. Радостной была встреча в Туапсе…»

Я помню, как мы с Г. В. Жуковым прибыли на «Гарпун» и узнали о мужестве экипажа, умелых действиях командиров, удивлялись, как мог обгорелый, изрешеченный, плохо управляемый тральщик дойти до базы. И сами себе отвечали: могли дойти потому, что там были советские моряки, почти все коммунисты и комсомольцы.

Павла Ивановича Жилкина направили позднее на курсы политработников в Гагры. Он был комсоргом, инструктором политотдела. Принимал участие во многих десантных операциях. Награжден боевыми орденами и медалями. После войны служил на Тихоокеанском флоте. Через 15 лет вернулся на Краснознаменный Черноморский флот заместителем начальника политотдела соединения, где начинал службу краснофлотцем.

Положение на Севастопольском фронте с каждым днем усложнялось. Вот что рассказывают архивные документы об обстановке под Севастополем в те дни.

29 июня в 2 часа 00 минут противник открыл сильный артиллерийский и минометный огонь по южному берегу Северной бухты в районе Киленплощадка — электростанция. Одновременно по этому же району вражеские бомбардировщики произвели несколько групповых налетов.

В 2 часа 15 минут по всей Северной бухте гитлеровцы пустили дымовую завесу, которая благодаря слабому северному ветру медленно двигалась к южному берегу бухты.

В 2 часа 35 минут враг на шлюпках и катерах начал переброску десанта в направлении Троицкой, Георгиевской и Сушильной балок. Отражение десанта затруднялось сплошной пеленой дыма и пыли от разрывов снарядов, мин и бомб.

Оборонявшие этот участок южного побережья артиллеристы 177-го и 2-го дивизионов береговой обороны потопили часть шлюпок и катеров до подхода их к берегу, но большая часть плавучих средств противника дошла до берега и высадила десант.

Около 3 часов ночи посты 3-го артиллерийского дивизиона береговой обороны и наблюдатели первого сектора обнаружили 12 моторных шхун. Они вышли из Ялты с десантом и шли от мыса Айя в направлении Херсонесского мыса. Это была уже прямая угроза Херсонесскому аэродрому.

Батарея № 18 под командованием старшего лейтенанта Н. И. Дмитриева на траверзе Георгиевского монастыря потопила девять шхун, а три ушли в море.

В 4 часа 00 минут противник, готовясь к наступлению, открыл артиллерийский огонь по рубежам обороны I и II секторов — по высоте 75,0, Сапун-Горе, высоте Карагач и деревне Кадыковка. Это была подготовка к решительной атаке. К вражеским артиллеристам подключилась авиация: группы от 30 до 120 самолетов усиленно бомбили этот район.

В 5 часов 30 минут противник двумя группами при поддержке танков перешел в наступление. Из района Федюхиных высот двинулись части 170-й пахотной дивизии немцев, из Новых Шулей — части 18-й пехотной дивизии румын. Немцы шли в направлении Сапун-Горе и Хомутовой балки, а румыны — к высоте 75,0 и хутору Дергачи. Во втором эшелоне противник держал в резерве 72-ю пехотную дивизию.

Днем и вечером не утихали ожесточенные бои по всему фронту от Северной бухты до Карагача.

Наша авиация ночью сделала 21 вылет на позиции противника. Семь истребителей прикрывали Херсонесский аэродром, куда продолжали прибывать транспортные самолеты. Три И-16 вылетали на штурмовку вражеских войск.

Ослабленные непрерывными боями части 386-й стрелковой дивизии, 8–, 7– и 9-й бригад морской пехоты оказывали упорное сопротивление, зачастую переходили в рукопашную схватку. Но противнику все же удалось прорваться в стык 8-й бригады и 386-й дивизии, нарушилась связь с командованием СОРа и соседями.

Флагманский командный пункт Севастопольского оборонительного района, командный пункт Приморской армии и береговой обороны были перенесены на запасной КП — на 35-ю батарею.

35-я батарея находилась на Херсонесском мысу и готовилась защищать главную базу флота от вражеских линкоров и линейных крейсеров. Было на ней четыре 305-миллиметровых орудия, установленных в двух башнях кругового обстрела.

Все боевые механизмы, силовая станция, кубрики для личного состава и другие подсобные помещения нходились в бетонном массиве. Батарея имела также 45-миллиметровые орудия и пулеметы для отражения воздушных налетов. Разветвленная система блиндажей и окопов была подготовлена на случай нападения противника с суши.

В бой батарея вступила 7 ноября 1941 года, но не против линкоров и крейсеров, а против наступавшей с севера гитлеровской сухопутной армии. Почти полутонные снаряды доставали врага на расстоянии до 40 километров. Противник, неся большие потери от огня батареи, стремился подавить ее, производил групповые налеты бомбардировочной авиации, обстреливал артиллерией со своих крупный батарей.

Но 35-я батарея стойко держалась и продолжала громить врага.

Ко времени второго штурма, в декабре 1941 года, стволы орудий поизносились, их сменили, хотя каждый ствол весил без малого 52 тонны. Потом этот опыт применили и на 30-й батарее, где тоже сменили стволы.

После выхода книги «Прорыв» я получил несколько писем от командира батареи подполковника запаса А. Я. Лещенко и теперь могу подробнее рассказать о последних днях батареи.