Несколько дней спустя я стоял перед моим домом и ждал мороженщика, когда увидел тех же самых четверых парней на другой стороне улицы, болтавшихся возле дома «Крипс». Я взглянул на свои кеды и подумал, что они не подойдут этим ребятам, а значит, я в безопасности. Они посмотрели на меня и начали переходить улицу по направлению прямо к тому месту, где стоял я. Я мысленно помолился о том, чтобы им тоже хотелось мороженого. Высокий парень, шедший с левой стороны группы, в черной футболке, с рельефными красными шрамами на руках, не отрываясь, смотрел прямо на меня. В горле у меня пересохло, пот катился по моему телу, я стоял, как вкопанный.

Он отделился от своих друзей, подошёл ко мне и улыбнулся. Затем он схватил меня, повернул меня таким образом, что я оказался к нему спиной, засунул свои руки мне в карманы и вытащил мои деньги на мороженое. Всё произошло так быстро, что я даже не успел почувствовать, как лезвие рассекло мою кожу от уха до уха. Я подумал, что он перерезал мне горло, и когда он отпустил меня и убежал, я рухнул на землю. Я был уверен, что я мёртв.

Никто из нашего района даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Они только уставились на меня, словно я был мешком с мусором, который забыл забрать мусоровоз.

Я встал и положил руку себе на шею. Я был весь в крови. Но парень не задел основную артерию, а лишь порезал часть лица и подбородок. И всё это из-за пятнадцати центов. Так или иначе, но в больнице, я получил своё мороженое бесплатно.

Когда на следующий день я вернулся в класс, моя учительница, миссис Андерсон (Mrs. Anderson), окружила меня такой заботой, что это почти того стоило. Даже до наступления половой зрелости у меня был нюх на фотомоделей (I had a nose for Playmates), и не только потому, что миссис Андерсон в прошлом была ею, но и потому, что она всё ещё выглядела, как фотомодель. У неё были длинные отглаженно-прямые каштановые волосы и фигура, которая заставляла меня чувствовать себя волком-деревенщиной из мультика компании «Уорнер Бразерс», у которого при виде столичной актриски (big-city showgirl) изо рта по полу выкатывался язык. Благодаря миссис Андерсон, я сделал открытие, которое должно было стать руководящим принципом всей моей жизни: тёлки — это круто (chicks are hot). Я не понимал, что такое сиськи или что такое секс, но где-то глубоко внутри я знал, что независимо от того, что означают все эти слова, их определением является миссис Андерсон. Я использовал каждую возможность, чтобы быть рядом с нею. (У меня всё ещё хранится каталог «Плэйбоя», где есть её фотография). [ «Playmate book» — книга, где собраны фотографии всех девушек месяца за всю историю журнала «Playboy», начиная с 1954-го года].

В её классе, если вы вели себя хорошо, сидели, сложив руки должным образом на парте, и читали вслух с надлежащей дикцией, миссис Андерсон удостаивала вас чести ходить на обед и на перемену впереди строя. А когда миссис Андерсон вела колонну учеников, она держала вас за руку. В тот день в школе я снова держал руку миссис Андерсон: кажется, она подозревала, о чём я думаю. На родительском вечере (parents’ night) я был так смущён, что представлял её всем, как свою мать. Я хотел быть её любовником или её сыном. Мне было всё равно кем.

Она открыла во мне что-то, что никогда больше не закрывалось. Благодаря ей, на следующий год, когда мне исполнилось десять, я очутился в собачьей конуре с девочкой по имени Тина (Tina). Засунув руки ей под юбку, я исследовал то, что там находилось. Я не знал, какой он — секс, поэтому, по моим представлениям, это было именно то, чем нужно заниматься с девочками. Однако, несмотря на то, что мы были так юны, мы вовсе не были невинны. Дети в моём классе входили в банды. Некоторые из них даже носили ножи в коробках из-под завтрака, а у кого-то в шестом классе уже был пистолет. Я быстро усвоил главное правило выживания: дружить нужно с теми, кто больше тебя самого. Одним таким гигантом был Эндрю Джонс (Andrew Jones), мой одноклассник, брат которого был лидером «Крипс», таким образом, это защитило меня от беспокойного соседства с ними.

Как только я был принят крутыми парнями, я в значительной степени стал таким же преступником, как и они. Я бросал камни в окна автомобилей и поджигал урны с мусором в школе. У некоторых из детей были пневматические пистолеты («BB gun» — пистолет, который стреляет металлическими шариками посредством балончика со сжатым воздухом), и мы собирались на пустыре и играли в “войнушку”. Я почти каждый день возвращался домой с кровоточащими ранами на голове, груди и руках. Со временем, пока криминальная обстановка в нашем районе продолжала ухудшаться, пустыри превратились в дешёвые склады. Однажды после школы трое чёрных парней, один полинезиец (samoan) и я перелезли через забор с колючей проволокой и прокрались мимо двух охранников, чтобы взломать склад, который был набит всякими сувенирами с побережья — гигантскими раковинами моллюсков, морскими губками и ожерельями из кораллов. Мы взяли всё, что только могло поместиться в наши рюкзаки и продали это на углу улицы. Возможно, если бы я вырос в нормальном районе, я продавал бы лимонад в киоске, вместо того, чтобы торговать вороваными вещами (hot merchandise).

На толкучке в Комптоне на заработанные таким образом деньги я купил свою первую кассету — “Cloud Nine” группы «Temptations» (сингл, выпущенный в 1968-ом году). Вскоре я увлёкся музыкой всей душой: Эл Грин (Al Green), «Spinners», «Temptations», «Four Tops». В то время это была музыка гетто. С моими дополнительными деньгами (и с пятью долларами еженедельного заработка за чистку «Форда» и мойку окон для моего папы), я начал покупать себе миниатюрные модели автомобилей (matchbox cars) и синглы, такие как: “Smoke on the Water”, “Dream On”, “Hooked on a Feeling”, “The Night Chicago Died” и мою любимую “Clap for the Wolfman”.

Но моему богатству скоро пришёл конец, когда полиция поймала меня на выходе со склада с коробкой украденных товаров для сада, на меня надели наручники и вернули родителям. Когда на следующий день я пришёл домой из школы с рассказом о том, как какие-то дети выбросили учителя из окна, с моих родителей, наконец, стало достаточно всего увиденного и услышанного. Оба они работали целыми днями и не хотели иметь двух безнадзорных детей, бегающих по Комптону с крадеными цветочными луковицами и наблюдающих, как их учителя вылетают из окон. Они перевезли мою сестру и меня в дом моей тёти в Глендора (Glendora) до тех пор, пока они не смогут продать дом в Комптоне.

В итоге, моя мама нашла себе более выгодную работу на фабрике по производству зубных скоб и место в Глендора, куда я перешёл учиться — «Санфлауэр Джуниор Хай» («Sunflower Junior High»). Если не считать уроков миссис Андерсон, я всегда был ужасным учеником, и, по сравнению с Комптоном, занятия в «Санфлауэр» давались мне с большим трудом. Оказалось, что я практически не могу написать даже простое предложение — выяснилось, что я страдаю некоторой формой дислексии (дислексия — неспособность к чтению). Вместо того, чтобы работать над этой своей проблемой, я предпочитал прогуливать школу, учиться сёрфингу и зарабатывать деньги способом, которым я делал это в Комптоне. Однажды по дороге в школу я нашел книгу в мягкой обложке полную откровенных сексуальных фотографий. Когда я рассказал об этом другим детям, все они захотели на это взглянуть. Но книга была не их: она была моя. И если им так ужасно хотелось её посмотреть, то они должны были заплатить за это. Я спрятал книгу в куче всякого барахла в сарае в саду нашего ближайшего соседа, и каждый день вырывал оттуда по десять страниц, приносил их школу и продавал им по четвертаку за каждую (quarter — 25 центов). Примерно после семьдесяти страниц меня поймал наш учитель физкультуры, когда кто-то из ребят, развесивших фотографии по стенам раздевалки для мальчиков, рассказал ему, где он взял порно.

Когда я был временно отстранен от занятий, я решил, что нужно просто избавиться сразу от всей книги за пять долларов. Т. ч. я пошел в сарай моего соседа, открыл дверь и обнаружил, что книга исчезла. Я так и не узнал, кто её взял. Наверное, это был Томми Ли.