Теперь уже Никки — король неудачников — в туре «Girls» предстал пред нами во всей красе. Ни Дуг, ни я не хотели находиться рядом с ним, поэтому мы тянули спички, чтобы определить, кто будет сопровождать группу в гастролях по Японии. Я вытянул короткую: японский промоутер господин Удо — один из моих лучших друзей. Каждый раз, когда он везёт какую-нибудь группу в Японию, он ставит на карту свою репутацию. И с «Motley Crue» не было по-другому. За исключением того, что самим «Motley Crue» было абсолютно на это наплевать. Они — дикари с полными карманами денег, которых не волнует никто, даже они сами.
Первое, что случилась, когда мы прибыли в Японию, было то, что Томми поймали с марихуаной, которую нашли в его оборудовании. Господин Удо отмазал нас от этого, а несколько дней спустя мы все, сразу после выступления, отправились из Осаки на сверхскоростном пассажирском экспрессе. Эти клоуны были в полной экипировке, в гриме, который растёкся по их лицам, с цепями и татуировками повсюду. Никки и Томми были абсолютно неконтролируемы. Если бы вы летели над поездом в вертолете, вы бы видели, как все эти японцы, словно тараканы, выскакивали из вагона, в котором мы ехали. Если бы вы смогли заглянуть внутрь, вы увидели бы, как Никки бросил бутылку «Джек Дэниэлс» и попал в затылок какому-то бизнесмену-японцу. Если бы вы опустили туда микрофон, вы услышали бы, как кричал этот парень, и как пульсировала кровь, вытекая из его головы. Это было очень жестоко. Просто зверски.
Прибывая на вокзал в Токио, мы увидели сотни полицейских, бегущих рядом с вагоном. “Эй, Никки”, сказал я. “Ваш фэн-клуб уже здесь”. А он был настолько невменяем, что даже не понял, что они послали спецназ, чтобы арестовать его. Он был уверен, что это была восторженная японская публика.
Они отвезли Никки и меня в тюрьму. И, пока мы сидели там, он спросил меня, “Ну, чувак, как тебе нравятся мои татуировки? Как, по-твоему, что подумают о них «копы»?” (cops — полицейские)
Я думал о моей жизни в Майами (Miami): у меня был довольно неплохой бизнес до того, как я переехал на Западное Побережье (West Coast) руководить этими парнями. Я играл на гитаре, продюсировал альбомы «Styx», «The Ohio Players» и «The Average White Band», управлял такими хорошими ребятами, как Пэт Трэверс (Pat Travers). Жизнь там была такой мирной и простой. “Не знаю”, ответил я Никки. “Но вот, что я тебе скажу: если они снимут с меня наручники, я вышибу из тебя всё твоё дерьмо”.
Наконец, несмотря на идиотское остроумие Никки, его освободили в пять утра. Я остался в участке, весь день подписывая всякие бумаги. Когда я, наконец, вернулся в свой гостиничный номер той ночью, готовый рухнуть от изнеможения, кто ещё, как не Винс, мог постучать в мою дверь. Он был пьян вдрызг и пытался трахнуть подругу какого-то бандита из «Якудзы». Но в это же время его глупая подруга из Лос-Анджелеса прилетела в Японию и была в его номере. Поэтому он слинял от неё, т. к. не хотел иметь дело с разборками, в которые его снова втянул его собственный член.
“Уволь тур-агента”, процедил он, пуская слюни.
“Что?”
“Уволь грёбаного тур-агента!”
В тот день все способы были хороши для меня. Я ударил его прямо в лицо, закрыл дверь и погрузился в мирный сон. Вот так я и управлялся с этими парнями: мы всё время вышибали дерьмо друг из друга. Я называл это «управление в полном контакте» (full-contact management — по аналогии с боевыми искусствами).
Когда, несколько дней спустя, Никки сказал, что он отправляется в Гонконг, Таиланд и Малайзию с одной только пачкой презервативов, я уже предвкушал дальнейшее применение силы. Я знал, что должен буду ходить за ним по пятам и нянчить его, потому что, если бы я этого не делал, он бы себя убил или потерялся, или был продан в белое рабство. К счастью, он не поехал дальше Гонконга, где он заказал что-то около 150-ти проституток в течение двух дней. Я, наверное, убил бы его, когда он послал дюжину хихикающих проституток к моей двери, в то время как я разговаривал по телефону со своим семейством.
Конечно, Никки не был сексуально активен тогда. Он, вероятно, просто говорил, и говорил, и говорил с бедными шлюхами, пока они не приходили к выводу, что никакая сумма денег не стоила этой пытки. Он был абсолютно отмороженным героинщиком (stone-cold junkie), и ему становилось всё хуже и хуже. Когда в декабре мы вернулись в Калифорнию, мне начали звонить посреди ночи из компании безопасности, которая охраняла его дом, потому что они приезжали на его вызовы и обнаруживали его ползающим по двору с дробовиком.
За несколько дней до Рождества я отправился на обед с Бобом Красноу (Bob Krasnow) из «Электры». “Ну”, сказал он. “Как твои парни?” “С ними всё будет хорошо”, сказал я, “если они смогут остаться в живых”.
Затем, сразу после обеда, позвонил Дуг. У Никки случилась передозировка в каком-то гостиничном номере, и они полагали, что он умер. Это не должно было стать сюрпризом для меня, но всё-таки я был удивлён. После шока наступило раздражение. Затем пришло разочарование. Я был огорчён самим собой из-за того, что связался с такой группой, как эта, и из-за того, что позволял этим парням избегать неприятностей, когда они вели себя, как животные. Особенно теперь, когда одно животное уже убило себя.
Когда я узнал, что Никки на самом деле жив и сбежал из больницы, я понял, что я должен делать. Я пришёл в офис, вызвал Дуга к своему столу и сказал ему, “Я больше этого не потерплю. Я не собираюсь смотреть, как люди гибнут”.
У них был намечен тур по Европе, и это был наилучший шанс, прилететь домой, скорее, в мешках для трупов, чем на «Конкорде» («Concorde» — сверхзвуковой пассажирский самолёт). Мы отменили тур и начали искать Никки. Никто не отвечал по его номеру, но он изменил своё сообщение на автоответчике, поэтому мы знали, что он был там. Мы приехали к нему домой и нашли его в ванной с кровью, размазанной по всем стенам. Он лежал там, в кожаных штанах, без майки, обдолбанный и невменяемый. Я сказал ему, что он поедет ко мне домой для детоксикации. Проблема с Никки состоит в том, что он очень заинтересован, чтобы ничто его не контролировало. Он управляет всем. Но в этом случае, героин обладал намного большей властью, чем та, с которой он готов был считаться.
Никки пробыл у меня в Тарзана (Tarzana) почти неделю. Боб Тиммонс (Bob Timmons) приезжал каждый день, чтобы пытаться удержать его от наркотиков, и Стивен Тайлер из «Aerosmith», который проявлял внимание к Никки, звонил каждый день, чтобы поизмываться над ним. “Ты умрёшь”, говорил он ему. “Ты должен это понимать”. Наконец, Никки сломался. Он впервые признался нам, что не может управлять своей привычкой. Мы вызвали остальную часть группы и провели большое собрание в моей гостиной. Они выглядели жалкими. Был Никки, который умирал; Томми, который всё больше пил и дрался со своей женой; Винс, который абсолютно вышел из под контроля; и Мик, который обычно просыпался каждое утро, пил и рыдал над самим собой, пока не отрубался. И это, как предполагалось, была одна из самых великих, величайших рок-групп в мире.
Во-первых, Дуг и я сообщили им, что они должны будут заплатить европейским промоутерам за отмену тура из своего собственного кармана. Во-вторых, они либо берутся за ум, либо находят себе новых менеджеров. Мы представляли об’единенный фронт. Никки признал, что он должен лечь в больницу на обследование — то, на что он никогда прежде не соглашался. Томми, который так легко на всё ведётся, что готов был выпить яду, если бы Джим Джонс попросил его об этом, сказал, что он, конечно же, в деле. (Jim Jones — американский проповедник, после проповеди которого в 1978 году, около девятисот человек совершили массовое самоубийство, приняв яд) Винс упрямился и не хотел ничего признавать, вытянув вперёд свои пятки и болтая всякий вздор. А Мик просто посмотрел на нас каким-то странным весёлым взглядом.
