Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Она очень изящно ступила в ванную и спросила: “Не возражаете, если я сниму свои трусики?”

“Нет, валяй”, ответил я, захваченный врасплох.

Хоть я и пытался казаться безучастным, никогда в жизни я так не возбуждался. “Вот это, чёрт побери, круто!” думал я про себя. “Я — в Англии, на родине всех моих любимых групп — «Sweet», «Slade», Боуи (Bowie), «Queen», «Sex Pistols» — а тут ещё и цыпочка, входящая через окно ванной, точно как в песне «Beatles»”.

Она сняла свои трусики так, что они остались висеть вокруг одной её ноги. Я сел на унитаз, а она села на меня. Держась одной рукой за вешалку для полотенец, а другой схватив мои волосы, она кончила. Она встала, натянула свои трусики и слегка поклонилась. “Большое спасибо”, произнесла она своим благородным акцентом. “Это была честь для меня”.

Затем она поднялась на подоконник, шагнула на карниз и исчезла. Я снял телефонную трубку и позвонил Мику, Томми и Винсу, чтобы рассказать им, что со мной только что произошло и как я люблю Англию.

Следующий день был началом мини-тура «Monsters of Rock». Когда мы путешествовали по Штатам с «Ratt», у нас появилась привычка кусать друг друга. Томми мог укусить Винса или охранника, он мог вонзить свои зубы в руку так, что прокусывал кожу. Всё это было любя, конечно, но было чертовски больно, если вас кусал кто-нибудь обдолбанный.

Я был настолько пьян и накокаинен на том первом выступлении, что подошёл к Эдди Ван Хэйлену (Eddie Van Halen) и футбольным захватом повалил его на землю. Затем я запрокинул голову, задрал его майку и вонзил свои зубы в его голый живот. “Какого чёрта ты делаешь?” взревела его жена Валери Бертинелли (Valerie Bertinelli). “Кусать моего мужа? Ты, долбаный извращенец!”

Эдди встал, вытер пузо и прищурил свои косые глаза. Не могу сказать, был ли он в восторге или был оскорблен. Но прежде, чем у меня появилась возможность принести ему свои извинения, Винс, словно свирепый пёс, подскочил к нему и вцепился зубами ему в руку. Это бросило Валери в настоящую истерику: никто не имеет права кусать руку, которой Эдди Ван Хэйлен играет на гитаре.

Я, должно быть, укусил ещё и Ангуса Янга (Angus Young), потому что его брат Мальком (Malcolm) подвалил ко мне в ярости. Я носил ботинки на платформах, и лицо Малькома находилось где-то на уровне моего живота. “Ты грёбаный ублюдок”, ревел он мне в пупок. “Ты укусил моего брата, прекрасно! Но если ты, мать твою, укусишь меня, я откушу твой долбаный нос, ты, собакоголовый педик”.

Думаю, я сказал что-то вроде “не нужна ли ему стремянка”, потому что прежде, чем я это понял, он набросился на меня, карабкаясь вверх по моей ноге и цепляясь за мое лицо, подобно сумасшедшему коту. Док МакГи (Doc McGhee) оттащил его и, взяв за шкирку, вышвырнул его из раздевалки. Мы слышали его шипение и царапание в дверь, пока Дуг (Doug Thaler) рассказывал нам новости.

“Поздравляю”, сказал он. “После этого тура вы открываете «Iron Maiden»”.

“Чёрт, круто, теперь я не должен возвращаться домой”, сказал я, думая о моей полуночной посетительнице.

“Кстати”, продолжал уже Док, “Брюс Дикинсон (Bruce Dickinson) хочет познакомиться с вами”. Брюс был новым вокалистом «Iron Maiden», и, хотя его заумный, галопирующий хэви-метал никогда не был моей любимой музыкой, он оставался для меня легендой.

Док вышел за дверь и, сдерживая правой рукой Малькома, подал знак Брюсу и женщине, которая была с ним. Они вошли в раздевалку: мое сердце упало мне в руки, а мои яйца сжались до размеров крошечных кулаков Малькома. Запинаясь, я попытался приветствовать их, но лишился дара речи. Это была она — девочка, которая вползла ко мне в окно прошлой ночью. И я не знал: была ли она женой Брюса Дикинсона, подругой, менеджером, личным помощником или кем-то ещё.

Именно на «Monsters of Rock» и туре «Iron Maiden» началась скука. В Голливуде выступления (gigging) были образом жизни. Но это не было то же самое, что и тур (touring). Когда вы даёте местный концерт (gig), то после этого непременно оказываетесь дома. Тур — это бесконечный парад анонимности: безликие люди, одинаковые гостиничные номера, неразличимые города, всегда перемены, но всегда одно и то же. По крайней мере, в Америке во время путешествий мы имели утешение наблюдать восхождение нашей звезды. Но в Европе ничто не казалось нам реальным или значимым. Во время прошлых туров я мог сидеть в своём гостиничном номере и писать открытки моим бабушке и дедушке в Джером, штат Айдахо, с населением четыре тысячи человек, рассказывая им, как я одинок и как я хочу иметь дом, чтобы было куда возвращаться. Но после встречи с моей матерью я больше не хотел иметь дом. Я стал более сумасшедшим и безрассудным, подсознательно ступая на ту же самую самоубийственную дорожку, по которой шла моя мать. Моя рок-н-ролльная фантазия уже не грезила успехом или упадком, она больше не была бунтом, в голове были мысли лишь о боли и смерти. Я был уверен, что умру прежде, чем мне исполнится двадцать пять. Полагаю, мы все так думали.

От скуки Томми и я начали разбивать стеклянные бутылки о головы друг друга и выкручивать лампочки из гримёрных зеркал и глотать их целиком исключительно ради забавы. Когда Винс был в ванной с какой-то поклонницей (groupie) или официанткой, мы прокрались туда, не потому, что мы хотели устроить групповуху, а просто потому, что хотели стащить наркотики из кармана штанов Винса, пока он был занят. Как у певца, у Винса был самый тяжёлый период. Он с трудом приходил в себя после всех этих вечеринок: обычно он был настолько разбит, что единственный способ, который мог заставить его хоть как-то петь, состоял в том, что мы вызывали врача, чтобы тот вколол ему полную задницу кортизона перед выходом на сцену.

В «Рице» в Париже («Ritz» — знаменитый отель) Винс пытался пройти к столику консьержа, чтобы сделать телефонный звонок, но он был настолько пьян, что никак не мог понять, как открывается стеклянная дверь на входе в гостиницу. Тогда он просто ударил по ней ногой, разбив стекло вдребезги так, что медная ручка от двери со звоном упала на пол. Он поднял ручку с пола, вручил её консьержу и стал звонить по телефону, будто ничего не произошло.

В Германии мы зависали с Клодом Шнэллем (Claude Schnell), клавишником «Dio», в его гостиничном номере. Когда он вышел из комнаты за чем-то, мы решили подшутить над ним. Мы взяли две крошечные кушетки, стоявших в его номере, и выбросили их одну за другой из окна, сопровождаемые стульями, столом, телевизором и трюмо. Внизу под окнами его комнаты были припаркованы два новеньких Мерседес-Бэнца (Mercedes-Benz), и каждый предмет мебели сумел приземлиться прямо на них. Внезапно, в дверь Клода постучала немецкая полиция с ротвейлерами. Вся его группа была вынуждена собрать вещи и покинуть гостиницу, которая на многие годы запретила «Dio» останавливаться в ней, в то время как мы, будучи виновными, остались там. Я могу не любить их альбом «Intermission», но я всегда буду уважать «Dio» за то, что они не выдали нас.

В Швейцарии, после тура «Iron Maiden», мы не были столь везучими. Томми и Винс купили ракетницы и стреляли из них в своём номере. Гигантский огненный шар срикошетил от стен и поджёг матрац Томми. Он и Винс так развеселились, что скорее побежали искать Дока, чтобы показать ему пылающую кровать. Но когда они возвратились с ним в комнату, то обнаружили, что заперли ключи от неё внутри. Ко времени, когда горничная открыла им дверь, дым уже валил из-под двери. По каким-то причинам они не вышибли нас из гостиницы до следующего дня, когда мы, при помощи гигантских металлических шаров, прицепленных к ключам от номеров, разбили все стеклянные окна в лифтах. Чёрт возьми, нам действительно было скучно в Европе.

Вдобавок к неловкой натянутости отношений в туре «Maiden» был ещё и тот факт, что загадочная девушка из окна ванной всё время увивалась вокруг Брюса. Каждый раз, когда я видел Брюса, он предлагал преподать мне несколько уроков фехтования, т. к. он действительно был фехтовальщиком. Я, тем не менее, всё время отказывался, потому что был уверен, что он собирается использовать урок фехтования, как повод для того, чтобы случайно нанести мне смертельный удар за то, что я её трахнул.

31
{"b":"127182","o":1}