Это была удивительная грёбаная вечеринка из преисподней. Но к концу ночи, когда я был уже совершенно никакой от наркотиков и алкоголя, на ранчо прибыла дюжина машин скорой помощи. “Что, чёрт возьми, происходит?” запаниковал я, схватив Памелу.
“Не волнуйся”, сказала она. “Я наняла санитарные машины, чтобы развести всех по домам, т. к. знала, что все будут слишком обдолбаны, чтобы ехать домой за рулём”. В 7 утра меня на огромных носилках принесли в мою спальню.
Я всегда говорил ей, что однажды, когда я больше не буду играть в рок-группе, а она прекратит сниматься в кино, мы начнём компанию по организации вечеринок (party-planning company). Она получала такое неописуемое удовлетворение от организации сумасшедших, детально проработанных вечеринок, которые проходили без сучка и задоринки.
Спустя десять дней после моего дня рождения Памела сказала мне, что она беременна уже четыре недели. Я никогда не был так счастлив, чувак. Мы хотели, чтобы у нас были абсолютно естественные, домашние роды без всяких лекарств. Мы не хотели никаких грёбаных мерзких больничных ламп, никаких этих шлепков по попке, весов со шкалой из нержавеющей стали и уколов с обезболивающим, которые вы получаете по программе материнской опеки. В сопровождении лёгкой музыки, при свете свечей и акушерками с обеих сторон, после семнадцати часов её родовых мук и четырехсот моих сигарет, в 3:02 утра 6-го мая 1996 года Памела родила Брэндона Томаса Ли (Brandon Thomas Lee). Слезы хлынули у меня из глаз, когда я увидел, как, чёрт побери, это существо выходит из моей жены прямо в грёбаной хозяйской спальне, где мы его зачали. Я даже помог вытащить его, чувак. Это определённо был самый счастливый день в моей жизни, а полчаса спустя я сел за пианино, и песня “Brandon” просто вылилась из меня.
В тот момент я не понимал этого, настолько я был вне себя от радости, но была ещё и оборотная сторона всего этого. Мы с Памелой так быстро заимели детей, что это не дало нам возможности построить твёрдые отношения. Когда вы совмещаете время, которое требуется для того, чтобы быть родителями, со временем, которое мы посвящаем нашим карьерам, то у вас едва ли остаётся свободная минута. Много позже я спросил её, “Почему мы перестали развивать наши отношения?”
“Мы не могли”, ответила она. “Я всё время была беременна”.
Когда вы любите кого-то, то нет большего желания, чем желание родить ребёнка, и эта вещь обоюдная. Но как только это происходит, вы отправляете вашу любовь в мусорное ведро. Заводя ребенка, вы создаете себе самого большого конкурента — человека, которого ваша жена будет любить больше, чем вас. Если отношения муж-жена полностью подчинены условностям (контракты, лицензия на брак, анализы крови), то отношения мать-дитя основываются исключительно на безоговорочной любви. Как бы там ни было, получив то, чего мы хотели больше всего на свете — прекрасного мальчика (а вскоре и второго сына), мы обрекли сами себя ещё до того, как это произошло.
Кроме того, были и другие факторы, которые были вне нашей власти. Как-то за обедом мы с Памелой, переключая телевизионные каналы, услыхали свои имена, которые были упомянуты в каком-то новостном шоу. На экране мы увидели чувака возле полок, набитых видеоплёнками «Tower Video». И мы поняли, что это были за плёнки.
За несколько месяцев до этого мы совершали пятидневное путешествие на экскурсионном судне в Лэйк Мид (Lake Mead) в качестве отдыха. Как обычно, я взял с собой видеокамеру. Мы не пытались снять порнофильм, а просто документировали наши каникулы. По возвращении домой мы посмотрели эту плёнку один раз, а затем я положил её в наш сейф. Сейф был пятисотфунтовым (около 230 кг) монстром, спрятанным под ковром в аппаратной студии в моём гараже, где мы записывали часть альбома «Generation Swine».
Памела и я провели то Рождество в Лондоне, в то время как в нашем доме производились кое-какие работы. Позднее я перестал записываться в подвале, а затем демонтировал студию. Когда оторвали ковёр, где когда-то был сейф, я увидел только пустое место. Замки и окна были целы, так что, должно быть, работали изнутри. Единственные люди, у которых были ключи, мой помощник и бригада строителей, где, подумать только, работал один электрик, который снимался в порнофильмах и хорошо знал этот бизнес. Как я себе это представляю, они, должно быть, вытащили сейф под’емным краном, отвезли его к кому-то из них домой и вскрыли или разрезали его. Вероятно, они охотились за оружием и драгоценностями, которые находились в нём, но также у них в руках оказались личные вещи, которые были важны для нас, от семейных реликвий до фотографий.
Я был так взбешён, что уволил помощника и натравил (sic’ed) своих адвокатов на строительную компанию. Следующее, что случилось, мне позвонил один распространитель порно-продукции из компании под названием «Internet Entertainment Group». Он сказал, что он купил плёнку и собирается опубликовать её в Интернете. Адвокаты Памелы послали им ордер о запрете на продолжение противоправных действий (cease and desist order), но по каким-то причинам он не был доставлен вовремя. Наши адвокаты и менеджеры посоветовали нам, что лучший способ минимизировать потери состоит в том, чтобы подписать контракт, в котором бы оговаривалось, что, т. к. компания держит нас за яйца (since the company had us by the balls), мы против своего желания дадим согласие на разовую демонстрацию плёнки в Интернете, а они в свою очередь не будут продавать оригинал, тиражировать запись, торговать копиями или повторно демонстрировать плёнку. Мы думали, что мы победили: Едва кто-нибудь увидит видео в Интернете, и мы сможем вернуть плёнку и таким образом уладим дело.
Поэтому, как только мы увидели в новостях полки с видеокассетами «Tower», мы поняли, что парень нарушил соглашение и ведёт массовое тиражирование плёнки, которую он, между прочим, нам так и не вернул. Я немедленно позвонил своему адвокату, и мы вызвали их в суд.
Всё это свалилось на нас в самое тяжёлое время: Мы с Памелой всё время ссорились. Попытка иметь детей, продолжать свою карьеру, которая поглощала нас полностью, строить новые отношения и иметь дело с бесконечным нагромождением всякой ерунды в прессе оказалось более сложной задачей, чем мы ожидали.
Ещё до рождения Брэндона у нас была ужасная ссора из-за того, что всё сразу навалилось на нас, мы оба стали сверхчувствительны (extrasensitive) к малейшему изменению в настроении друг друга. Если один говорил или делал что-то не так, другой с ненавистью и негодованием вставал на дыбы. У нас постоянно возникали стычки из-за ничего. “Ты эгоистичный маленький ребёнок, который не думает ни о ком, кроме себя”, вскипела Памела однажды вечером из-за какой-то ерунды, которую мы раздули в большую проблему. Я даже не помню, с чего всё началось.
“Я не хочу больше этого слышать”, огрызнулся я в ответ. “В этом нет никакого грёбаного смысла. Я слишком устал от того, что мы тратим время на вечные споры”.
“Ты никогда не хочешь ни о чём разговаривать”, кипятилась она. “Я-то думала, что ты такая прелесть (sweet). Ты обманул меня”. И с этими словами, она выскочила из дома и отправилась ночевать на свою кооперативную квартиру. Несколько часов спустя зазвонил телефон. Я снял трубку, ожидая услышать Памелу на другом конце провода. Но вместо этого я услышал мужской голос. Он назвался доктором и сказал, что Памела проглотила полбанки аспирина у себя дома и потеряла сознание. Без сознания на кровати её обнаружила подруга, которая приехала, чтобы побыть с ней ночью и утешать её. Я помчался в больницу, чтобы увидеть её, хотя передозировка в меньшей степени была попыткой самоубийства, чем просьбой о внимании. Но это сработало, потому что я даже не догадывался, насколько наши разногласия ранили её.
Чтобы сбить газетчиков со следа, но дать им хоть что-то правдоподобное, что они могли бы сообщить, мы выпустили заявление для прессы, в котором говорилось, что Памелу поместили в больницу с признакам, как она думала, гриппа, но обнаружилось, что она беременна.
