Глисс отличался высоким ростом, широкой грудной клеткой, но худыми ногами и бедрами. Он с головы до ног был упакован в непромокаемый комбинезон, ботинки и кепку. Все незащищенные участки кожи, включая лицо, были густо намазаны жиром. Глисс добавил к своему костюму очки и затычки в нос и опустился на четвереньки. Глубоко вздохнув несколько раз, он рванулся в сточную трубу, словно удирающий таракан. Следом за ним потянулась веревка. Пару минут из трубы доносились глухие удары, потом все стихло.

– Тяните, – скомандовал Грист, и двое рабочих при помощи веревки вытащили Глисса из трубы.

Он тяжело дышал, руки и губы покрылись волдырями. Глисс шлепнулся на землю и сплюнул кровавую слюну.

– Ну как, Глисс, все в порядке? – спросил Грист через несколько минут.

Гримаса ужаса исказила лицо рабочего, потом он судорожно кивнул. Ниш продолжил свой путь. Есть на свете места пострашнее, чем передовая.

Пора возвращаться. Воздух был настолько насыщен испарениями отходов, что Ниш вспомнил о затычках для носа, используемых Глиссом. Наконец он свернул на дорогу, ведущую к главным воротам; заходить внутрь пока не хотелось. Вместо этого он прошел вдоль края оврага, где выветренный склон плавно спускался в ущелье. Немного дальше склон переходил в отвесный обрыв.

Ниш почувствовал слабость и присел, запрокинув голову и разглядывая низкое свинцово-темное небо. Воздух здесь был чистым и нестерпимо холодным. Похоже, скоро пойдет снег. Как же он ненавидит этот завод! Это самое отвратительное место из всех, где ему доводилось бывать. Даже окрестности были мертвы из-за бесконечного сброса отходов, а река превратилась в отравленную помойку. Более того, здесь был самый ужасный климат на всем Сантенаре, и скверная погода держалась все триста девяносто шесть дней в году. Ниш рассеянно подобрал продолговатый камешек, подбросил его в руке, а потом метнул с обрыва.

– А-а-а! – раздался крик снизу.

Ниш опустил глаза и увидел крупного мужчину, сердито потирающего абсолютно лысый череп. Это был Эйрин Мосс. Местный дурачок пополнял свои запасы, собирая лишайник, свисающий с ветхого сооружения из шестов и прутьев в верхней части ущелья. Это растение использовалось для перевязок, и за долгие годы военных действий почти все естественные запасы его уже были исчерпаны. Лишайник обычно рос на верхушках деревьев в прибрежной части, где постоянные ветры поддерживали необходимую влажность воздуха. Вокруг завода все деревья давно были сожжены в печах, однако Мосс нашел способ заменить ветки деревянными сооружениями.

Присутствие сернистых газов в воздухе способствовало хорошему качеству лишайников и мхов, но росли они так медленно, что ни один человек не смог бы существовать на вырученные от продажи деньги, даже если учесть обширные плантации, устроенные в ущелье. Однако Мосс приспособился. За неимением лучшего он мог питаться древесными личинками и жуками, а каждый раз, продав лишайник, покупал себе флягу самогона и право целый час подглядывать в щель, имевшуюся в стене купальни.

Уже целый месяц Мосс не продавал лишайник, и, кроме того, кто-то заклеил смолой дырку в стене купальни; так что сегодня Мосс был не в лучшем настроении и жаждал на ком-нибудь выместить свои неудачи. Завидев Ниша, он испустил устрашающий рев и стал карабкаться вверх по склону.

– Это не я! – инстинктивно соврал Ниш.

– Я убью тебя и съем твои мозги, – закричал Мосс, швыряя камень. – Да это же малыш Ниш, бездельник и лодырь! Хочешь получить еще одну порку, Ниш-Наш? Я исполосую твой зад…

Ниш помчался по тропинке к обрыву, укрылся за валуном и осторожно оглянулся – его преследователь, пыхтя и отдуваясь, уже вскарабкался наверх. Мосс осмотрелся вокруг, выругался и потрусил к валунам, грузно переваливаясь с ноги на ногу. Потом остановился, отдышался и неуверенно повернул обратно, бормоча на ходу угрозы и проклятия.

– Старый дурак! – пробормотал Ниш, как только его голова скрылась из виду.

Ему пришлось передохнуть несколько минут, слабость от сильной потери крови еще давала о себе знать. Ниш прислонился к припорошенному снегом валуну и тут же увидел, как в нескольких сотнях метров от него на краю обрыва появилась человеческая фигура. Ветер растрепал золотистые волосы, и Ниш узнал Иризис. Он совсем было решил побыстрее убраться, невзирая на опасность встречи с Моссом, но передумал. Странно, что Иризис стоит так близко к обрыву и смотрит вниз. Неужели она не сознает, что край может обвалиться в любой момент? Что, если она поскользнется?

Конечно, она все понимает! Она намеренно бросает вызов, надеясь, что ненадежная тропа ее удержит. Или сбросит вниз!

Иризис неподвижно замерла, потом слегка нагнулась, и у Ниша замерло сердце. Она явно собирается прыгнуть вниз!

Тогда Ниш побежал. Он не мог даже представить себе такую ужасную вещь. Ее прекрасное тело, ее милое личико разобьются о камни. Он не мог представить себе храбрую, отважную Иризис мертвой и обезображенной. И даже обманщице и мошеннице, возможно убийце, Ниш не мог пожелать такого конца. Этого нельзя допустит»!

Тропа спустилась в маленькую ложбинку, и Ниш потерял девушку из виду. Он молился про себя, чтобы снова увидеть ее фигурку на краю, изо всех сил торопясь одолеть подъем. Ноги подкашивались от слабости, перед глазами все плыло, и в ране на шее пульсировала боль. Он ощутил тошноту, но, поднявшись из ложбинки, все же снова увидел Иризис на краю обрыва.

– Не надо, Иризис! – завопил Ниш. – Остановись!

В этот момент ноги Ниша поскользнулись на обледеневшем валуне.

– Не надо, – простонал Ниш, упал на четвереньки и покатился прямо к обрыву. Он ощутил сильный удар по голове и погрузился в темноту.

Иризис ощутила, как из-под левой ноги выскользнул камешек, и застыла, приказав себе не двигаться. Сердце девушки колотилось, словно пойманная птица. Оказывается, лишить себя жизни вовсе не так просто, как ей казалось. Уже трижды она закрывала глаза, намереваясь прыгнуть в бездну, но каждый раз не могла решиться. Она боялась. Иризис не хотела думать о том, что произойдет. Лишние раздумья могли окончательно лишить ее смелости. Она слишком гордилась своей внешностью, чтобы представить последствия этого шага. Девушка лишь надеялась, что дикие звери сожрут ее останки, до того как кто-то из людей обнаружит обезображенное тело.

Под ногами снова шевельнулись камни. Было бы чудесно, если б все произошло само собой. Может, чуть-чуть наклониться вперед?

Она уже почти решилась, когда раздался отчаянный крик Ниша. Иризис увидела, как он, шатаясь словно пьяный, торопится ей навстречу. Надо бы прыгнуть, но мышцы словно окаменели. Тщеславие одержало верх – она ни за что не допустит, чтобы именно Ниш первым увидел ее останки на камнях. Девушка резко повернулась, край обрыва немедленно сполз вниз, и Иризис пришлось упасть вперед, чтобы не съехать вслед за осыпью. Она так сильно ударилась о землю, что с трудом перевела дух. Ниш снова закричал, протянул к ней руки и начал скатываться по склону.

У Иризис, не плакавшей с четырех лет, вырвался крик отчаяния и на глазах появились слезы. Она быстро выбралась на безопасное место и побежала. После долгих размышлений на краю обрыва ей легко было представить, что ожидало Ниша.

Откуда же он упал? Обледеневший участок тропы тянулся шагов на двадцать. Значит, это где-то здесь. На этот раз соблюдая осторожность, Иризис заглянула вниз. Высота обрыва составляла десять – пятнадцать шагов, под ним виднелись громадные острые обломки скал. Ниша не было видно, как не было и пятен крови под обрывом. Может, он провалился в щель между камнями?

– Ниш? – негромко окликнула Иризис, сознавая всю бесполезность этой попытки.

Может, несчастье произошло чуть дальше, за выступом скалы? Она прошла несколько шагов, обогнула скалу, держась за каменистые выступы. Теперь Иризис боялась упасть. Наконец она увидела Ниша. Несчастный угодил прямо на конструкцию Мосса для выращивания лишайника. Он упал на сплетенный из ивовых прутьев настил, поддерживаемый ненадежным частоколом. В данный момент Ниш барахтался среди прутьев, а опорные шесты частокола склонялись в сторону обрыва.