Она всхлипнула, неловко пытаясь скрыть этот звук кашлем.

– Со мной покончено, Ниш. Скоро меня разоблачат как мошенницу, да я такая и есть на самом деле.

– О чем ты говоришь?

Иризис рассказала о слепой чувствительнице и о поручении Ял-Ниша.

– Чувствительница! – воскликнул Ниш, но его голос сорвался на стон, и Ниш бессильно упал на подушки.

Иризис села в кровати:

– С тобой все в порядке?

Его поразила искренняя забота, прозвучавшая в голосе Иризис. В данной ситуации Ниш ничем не мог помочь ей, но она все же беспокоилась о нем.

– По моей шее словно полоснули мечом.

– Рана ужасно неприятная.

Иризис помолчала, глядя на невидимый в темноте потолок.

– Ты когда-нибудь имел дело с чувствительницами?

– Мне приходилось слышать разговоры о них, еще когда я служил писцом, хотя и никогда не встречался ни с одной.

– А что ты слышал?

– По большей части дикие выдумки и рассказы о несбывшихся надеждах. Мой хозяин считал, что они общаются с предками, а его приятель, прожженный законник, утверждал, что все это выдумки и пустая трата времени и денег. Мнение отца было где-то посредине. Если дело двигается, он верит в идею. Судя по тому, что я слышал, чувствительницы – странные создания, и чаще всего очень непостоянны.

– Юлия именно такая! Она еще более непостоянна, чем я. – Иризис негромко рассмеялась.

– О чем ты говоришь? Ты хороший ремесленник и все еще можешь стать старшим мастером, как твой дядя. А после твоих вчерашних подвигов кто может обвинить тебя…

– Ниш! – Иризис крепко сжала его пальцы, и он замолчал, больше не обижаясь на свое прозвище. – Я действительно происхожу из семьи ремесленников и мастеров. Двое моих предков достигли немалых высот в своем мастерстве и удостоились почетных наград. Но я не из таких, Ниш. С первого дня беременности моя мать начала строить планы. Первое, что я услышала, были не детские сказки, а расписание моей будущей жизни, повторявшее прошлое членов моей семьи. Ты думаешь, мой дядя и дедушка гордились, получив звания мастеров? Они уронили честь семьи, поскольку их предки были руководителями более высокого ранга. Что нас ждало в дальнейшем? Опуститься до положения простых рабочих? Нет, мне было предназначено восстановить имя Стирмов.

Меня заперли в клетку семейных традиций. Другие дети играли в игрушки, а мне выдали набор крошечных инструментов, испорченный хедрон и разобранный на части старый контроллер. Все это началось сразу, как только я встала на ноги. Еще до того, как мне исполнилось шесть лет, я научилась изготавливать детали контроллеров. К двенадцати я могла изготовить детали карманного хронометра, самые замысловатые ювелирные украшения, сложнейшие линзы для телескопа. Тогда я хотела стать ювелиром, я знала, что обладаю безукоризненным вкусом к украшениям. Даже мои контроллеры напоминают произведения искусства.

Мои родители ни на минуту не допускали такой возможности. Ювелир! Обычный рабочий? Я могла с тем же успехом захотеть стать хозяйкой борделя. Дочери Стирмов надлежало стать лучшим ремесленником всех времен и вернуть нашей семье былое величие. Только об этом мне твердили каждый день. Ты не можешь себе представить, как я задыхалась в той атмосфере, как давило на меня их непомерное честолюбие. Существовало только одно препятствие. И о нем не знал никто!

Иризис ненадолго замолчала. Ниш не проронил ни слова, и она продолжила свой рассказ:

– У меня не было дара распознавать поле, Ниш. Ничего подобного. Я мошенница, Ниш!

Он приподнялся в постели и зажег лампу:

– Иризис, но это невозможно. Из-под твоих рук выходят самые прекрасные контроллеры, которые мне доводилось видеть.

– Я лгала и обманывала, я манипулировала другими людьми, и они выполняли за меня мою работу. Это началось с тех пор, когда мне исполнилось четыре года, и я поняла, что утратила дар, присущий всем членам семьи на протяжении пяти последних поколений.

– Как это? – Ниш ошеломленно посмотрел ей в глаза.

– Праздновался мой четвертый день рождения, я надела самое красивое платье и украсила волосы лентами. Такой красивый ребенок! – При этих словах Иризис поморщилась. – Каждый из родственников разными способами демонстрировал фамильный талант, и каждый старался превзойти остальных.

– Как они это делали?

– Неважно, полная чепуха и мистификация.

– Не понимаю. Как ты помнишь, в моей семье нет такого дара.

– Извини, я думала, все об этом знают. В нашем кругу люди проделывают подобные трюки так же часто, как умываются.

– Какие трюки, Иризис?

– Например, лепят снежки в середине лета. Или готовят кушанья прямо на тарелках. Простые, незамысловатые трюки, способные удивить только неискушенных людей. Так или иначе, в мой день рождения дядя Баркус, старый мастер, вложил в мои пальчики хедрон и попросил меня показать, чему я научилась. Он хвастался моими способностями и утверждал, что я превзойду всех, несмотря на мою молодость. К тому времени мои братья, сестры и кузены с кузинами уже ненавидели меня, им постоянно твердили о моем превосходстве. Можешь себе представить, насколько давило на меня их ожидание и как я пыталась сделать что-то исключительное. Но я слишком сильно этого хотела. Я знала, что обладаю действительно выдающимися способностями, поскольку могла демонстрировать трюки не хуже взрослых, едва только научилась ходить. Но мое желание было слишком сильным. И таким же было беспокойство. Я еще чувствовала свой талант, спрятанный где-то глубоко, но не могла заставить его проявиться. Я испугалась, что никогда не совладаю с ним, и тогда наступил конец. Чем сильнее я старалась, тем глубже прятался мой дар. Я утратила семейный дар в тот день и больше никогда не могла его обрести снова. Я получила суровый урок, – горестно вздохнула Иризис. – Нельзя поддаваться страху, и нельзя слишком сильно хотеть чего бы то ни было.

– Не понимаю, – произнес Ниш. – Чего ты лишилась?

– Я утратила способность устанавливать связь с полем. Я. могу видеть его, могу представить, как можно извлечь энергию, могу создать канал, но, сколько бы я ни пробовала, мне не удается использовать силу.

– А что ты сделала тогда?

– Единственное, что могла сделать милая девочка. Я расплакалась. Мама обвинила дядю, поднялся переполох, все друг друга укоряли, а отец в утешение преподнес мне еще подарок. Потом мама накрыла мои руки своими и продемонстрировала фокус, сказав, что это сделала я. Она заморозила цветы в вазе, да так сильно, что при первом же прикосновении они разбились, словно стеклянные. Все вокруг зааплодировали, мои кузены нахмурились, старшая сестра ущипнула, пока никто не видел, и все разошлись по домам. В тот день я усвоила два полезных урока: надо использовать красоту и лгать! Поскольку никто из родных не хотел знать правды, я стала лгать. Я научилась обманывать даже свою мать. Но это было нетрудно, она сама предпочитала быть обманутой.

– На производство тоже нетрудно было попасть. Дядя Баркус верил в мои способности, а я так хорошо изготавливала детали приборов, что никто и не заподозрил отсутствие дара. Ложь и мошенничество помогли мне, пока я была учиницей и подмастерьем, и в один прекрасный день я стала ремесленником. Дальше было совсем просто. Другие ремесленники и подмастерья выполняли мои задания, а выглядело это так, будто я их учу. Из-за такого отчаянного положения у меня развился талант к обучению других. Если эта уловка не срабатывала, я прибегала к слезам или женским чарам. Я ненавижу себя, но не вижу другого выхода. Я живу в постоянном страхе, что обман раскроется. Во время испытаний, когда мне было одиннадцать лет, меня соблазнил экзаменатор, – продолжала Иризис. – Вернее, я позволила ему соблазнить себя, чтобы избежать разоблачения. В шестнадцать лет я сама соблазнила экзаменатора по той же самой причине. Но я применила особую уловку. Я дала ему понять, что перед ним открываются обширные перспективы благодаря связям с нашей семьей. Когда иссякали все хитрости, я не стеснялась признать свои трудности. Я шла к мастеру или экзаменатору и объясняла, что именно я не поняла или не могу сделать. Я стала настоящей актрисой, я склоняла голову, и слезы дрожали на ресницах, а они считали, что используют мои знания и талант. Я на самом деле знаю все не хуже Тианы, но я не могу ничего сделать!