Визит к любимой в ночь листопада На поду́ площадей щербатом — Недожаренный лунный блин. Еду в ночь на мосту горбатом — Иноходце речных долин. В полночь, В мыслях о листопаде: В узкий каменный коридор Он пришёл в золотом наряде — Безмятежный тореадор. И навстречу стеклянный, старый, С треском лопнул дверной пузырь: Золотым обшлагом швейцара Предлагает швейцарский сыр. Обнажив голубую плесень, Молча, падают этажи; Спирохеты холодных лестниц, Окон пёстрые витражи. Майоликие встали звери — Я бросаю в дубовый сон, За железную челюсть двери, Электрический иней-звон. Неожиданна эта встреча! Никому не смогли помочь Меловые осколки речи И чугунная тумба-ночь. Невозможной мечте о счастье Умереть на пороге дня: Да! – Она, как солнце, прекрасна. Нет! – Она не любит меня. Вечер Мостика профиль горбатый, Милая, тих как всегда, В красную дырку заката Ветер вдевал провода. Кто-то угрюмый и старый, Скоро устав на земле, Словно качался кошмаром, Будто в трамвайной петле. Словом, чуть-чуть синеватый, Вечер, обычный до слёз, Тихий, как серая вата, Скучный, как запахи роз. * * * Сегодня вечер горяч не в меру, И сны сегодня тобой полны… Опять Флоренция ждёт холеру, Целует облак плечо луны. И гибнут люди, а мы с тобою, С друзьями вместе и без рабов, Весёлой, пёстрой шумим толпою, Читая сказки в долине По. И будто ты сегодня – царица, И мне велела начать рассказ О том, что в мире больном творится, А я исполнить не мог приказ. И ты сказала: ну что ж! не надо, — Давно добыча нужна гробам, — И мне велела подсыпать яду В вино послушным своим друзьям. Тянулась туча, как чёрный вымпел, Луна послушно несла свой крест, Я знал об яде, но чашу выпил, И был отравлен, и сон исчез. * * * Вечер, вечер, В пятнах света — Берег неба-океана. – У тебя, лиловый вечер, — Шапка белого тумана. У тебя, мой вечер поздний, Осторожные шаги, У тебя глаза, Как звёзды, Брови – радуги-дуги. – Вечер, вечер, В пятнах света, В шапке белого тумана, Не твое ль дыханье — Ветер голубого океана? Песни ночного города
Ноктюрн Солнце, упавшее в море, Медленно гаснет на дне, — Ночью фарфоровый город Дремлет при полной луне. Ты никогда и не знала, Сколько томительных грёз Будится в водах канала Светом мерцающих звёзд. – В каменной лунной долине Ночью туманы легки, — Тихо своей Коломбине Лунный поёт Арлекин. Май 1954 * * * Ветер навстречу рушится, Ни огонька вдали, Только над цирком кружится Красное «Ван-Ю-Ли». Тьма отовсюду валится — Скрыть от себя самой Тухлую пасть Пекторалиса, Пахнущую чумой. А в облаках над городом — Красный дрожащий крик. Вьюга взметает бороду В надпись на небе: «Цирк». 1955 * * * Снег на крышах белеет, Ночь над ним лиловеет, Плачет небо и падают звёзды, Плачет песня, жалея, Что струна тяжелеет. – Песня, песня, не плачь, моя песня! Слёзы падали в да́ли — В голубой от печали Лунный сумрак над зеленью зыбкой, — Но… напрасно рыдали: Не пришёл Страдивари, Не утешил тоскующей скрипкой. Напрягаются песни-струны, Наливается плачем скрипка — Лунной медью, печалью лунной Водит вечер по пальцам гибким. Напрягаются песни-струны. Ноктюрн Дымный вечер закатом изранен. Вместе с ночью приходит тоска; Снова город, одетый туманом, — Золотой электрический скат. В переулках, изученных мною, Словно формулы школьных таблиц, Слился сон с отсыревшей стеною, То взлетая, то падая ниц. И любимая, тяжко больная Сторона привлекает меня Не рассветом «грядущего рая», Но печалью прошедшего дня, — Дня, в котором так длинны минуты, Так безрадостно тёмны часы, Как тяжёлые, бурые трутни, Что погибли от жала осы. Но, погибнув, растаяв в минувшем, Будто Феникс в букете огней, Говорят о навеки уснувшем, Возрождаясь в светающем дне; Будто горе – лишь сон скоротечный, Будто мёртвые живы друзья — И от яда облатки аптечной Будто в космос проникнуть нельзя. |
