Нам с Артемом взгрустнулось. И холодно, к тому же.

Даем себе обещание, что еще минут сорок, и едем на базу придумывать новый план. Но вот, вроде подходящая жертва. Идет товарищ в каннской форме. Печальный такой, под нос себе что-то бормочет. Судя по погонам, что-то типа майора. По сторонам не глядит, весь в мысли ушел.

Аккуратненько оглушаем, затаскиваем в машину и деру.

Все ничего, канца мы притащили в лагерь, чтобы расспросить его подробно и вдумчиво. Одна только мелочь осталась непредусмотренной. Никто из нас по-кански не разговаривает. Ну как-то не входил этот язык в программу школьного образования. Нет, конечно, отдельные слова мы понимаем, но о полноценной беседе речи идти не может. Более того, в минуту волнения этот канец, поняв, вероятно, что мы от него ничего не получим, а потому явно пустим в расход, начинает лопотать что-то на совсем уж незнакомом наречии.

А мы с Артемом глядим на него мрачно и размышляем о том, что не чувствуем мы пока настолько сильной ненависти к врагам, чтобы убить или подвергнуть разлому безоружного и ничем перед нами не провинившегося человека. А что с ним еще делать?

Канец меж тем всей своей плотной фигурой выражает готовность к сотрудничеству. Ну не виноват он в том, что попал к таким бестолковым партизанам!

Мимо деловой походкой следует дядя Вася. Тащит веревку какую-то. Дядя Вася все время что-нибудь куда-нибудь тащит. А еще он в последнее время все настойчивее требует от меня оборудовать лабораторию по производству взрывчатых веществ. Надо будет после на эту тему подумать.

Канец, размахивая руками, что-то объясняет. Мы молчим.

— Что, языка взяли? — осведомляется Василий.

— Да, — недовольно буркаю я, — только мы его не понимаем.

— Так это ж таланец!

— Что значит, таланец!

— Ну, по-талански он говорит!

— Э… а ты его понимаешь?

— Не все, но большую часть.

— А спросить ты у него что-нибудь можешь?

— Давай. Попробую.

— Спроси, для начала, кто он, какую должность занимает?

Дядя Вася чешет лоб и бурчит что-то, на мой взгляд, совершенно нечленораздельное.

Бедный канец, вернее, таланец, радостно вытаращивает на Василия глаза и что-то щебечет в ответ.

— Ну?! — восклицаем мы вместе с Боровиковым.

— Да снабженец он. Отвечает за поставку продовольствия войскам. Вокруг Костово сел полно, земля там плодородная. Вот они и ездят, излишки конфискуют, мародеры чертовы. Говорит, в боях не участвуют. Крестьяне протестуют, но вяло.

Хм, интересная идея. Вяло они протестуют, ну так мы сейчас быстро им активный протест устроим!

В темпе вальса подчищаем снабженцу память и с Сергеем отправляем его обратно в город. Фуражиры, фуражиры! Это ж прелесть, что такое — отнять что-то у тех, кто сам занимается отъемом.

Судя по рассказу таланца, он недавно отправил три фуры с сопровождением в рейд по Карскому уезду. Завтра они по плану должны быть в деревне Жуковке. Всего-то двадцать километров отсюда. Наши свежеприобретенные бойцы говорят, что за ночь они туда доберутся. Дядя Вася рвется в бой. Артем с Виталием тоже утверждают, что им это раз плюнуть. Мы с Ленкой переглядываемся. Дойти-то мы, конечно, дойдем. А вот там наверняка рухнем где-нибудь в болотце, и сами будем из себя продовольствие изображать. А ударить по фуражирам очень уж хочется.

— Ладно, — говорю, — Артем, формируем группу. Ты, Виталий, Дядя Вася и бойцы. Вооружение на ваше усмотрение. Артем, принимаешь командование на себя. Но учти, если поймете, что не справитесь, не ввязывайтесь. Можете попугать немного, и отходите.

Возвращаются через двое суток. Все замечательно, операция удалась, фуры уничтожены и продовольствие спасено. Все целы, если не считать того, что у Виталика с Артемом физиономии какие-то подозрительно разноцветные.

Отзываю Боровикова в сторону. Рапортует о проделанной работе. Все прошло, как по маслу. Особого сопротивления им не оказали.

— Молодец, — говорю, — я горжусь вами. Но что случилось?

Отводит взгляд.

— Повторяю: что случилось у вас со Сташко?

— Я разобрался.

— Незаметно. Докладывай.

Чудесно, все просто чудесно! Виталий не подчинился Артему, когда последний велел пленных не трогать, и застрелил одного из солдат. Артем на виду у изумленной публики полез выяснять отношение кулаками. Нехорошая тенденция.

— Нет, Артем, так не пойдет. Ты командир группы и мой заместитель. И потому сейчас ты объявишь Виталию дисциплинарное взыскание. Я предлагаю трое суток гауптвахты на воде и хлебе. Но решать тебе.

— Я уже выяснил с ним отношения.

— А тебя никто не просил выяснять! Вы не во двор вышли поиграться! Это была боевая операция. Мне наплевать, кто из вас был прав в той ситуации, а кто нет. Но командир — ты! Он обязан был тебе подчиниться.

Гляжу — Артем сник и отчаянно раскаивается. Но не в том, что подрался с собственным подчиненным, а в том, что мне обо всем рассказал. Виталий меж тем присел на уши Ленке и повествует ей о своих подвигах. Ленка раздражено отмахивается, но Сташко намеков не понимает.

Старший из недавно присоединившихся к нам бойцов, его, кстати, зовут Валентин, но я уже привыкла воспринимать их всех, как группу, сидит у очага и косится на нас выжидающе.

— Артем, — раздраженно шиплю я, — если ты сейчас не решишь этот вопрос, я не знаю, что сделаю. Но что-нибудь страшное.

— Я не могу…

— Можешь!

— Я не умею…

— Учись!!!!

— Я…

— Зови его сюда. Немедленно.

— Виталий…

А голос-то у нас какой жалобный. Не удивительно, что Сташко это игнорирует.

— Виталий! — рявкаю я, — к тебе обращаются. Быстро сюда.

Подлетает. Радостный такой. Ну, совершенно вины за собой не ощущает. Наступаю Боровикову на ногу.

— Мастер Сташко, — заявляет последний, — за неподчинение командиру в бою вы отправляетесь на гауптвахту. На три дня. На хлеб и воду.

Виталий стоит, аж рот от растерянности открыл.

— Ну так это ж и не бой уже был…

— Быстро! — ору я.

Виталий скрывается в одной из землянок, которую мы специально оборудовали для такого случая. Хотя ни разу еще не пользовались.

— Ну, вот видишь, — ласково произношу я, обращаясь к Боровикову, — а ты боялся. Теперь позаботься еще о том, чтобы он оттуда не вышел раньше времени, и чтобы его периодически кормили. Ладненько?

Артем угрюмо кивает.

Тяжело, все же, поддерживать дисциплину. Так и норовят распуститься!

В следующие дни продолжаем развлекаться, нападая на машины с продовольствием. Бедный таланец, наверное, уже все волосы у себя на разных местах повыдирал от отчаяния. Лишь бы не застрелился — мы этого не хотели. Мы, вообще, искренне ему благодарны.

Крестьяне ценят наши усилия. Иногда даже подкидывают чего-нибудь пожрать. Козу вот недавно привели. Так и бегает по лагерю, зараза, вместо собаки. Рука не поднялась ее прирезать. Причем ни у кого.

Параллельно устраиваем несколько засад на трассе. Добиваемся в итоге того, что автомобили по контролируемой нами дороге по одному-два ездить перестают. Только колоннами. Впрочем, нападаем и на колонны, но так, немножко нервы пощекотать. Чтобы не расслаблялись.

Люди в отряд постепенно прибывают.