— Донна, — серьезно сказал Саракоглу, — когда флот космических кораблей может превратить весь мир в одну большую могилу, следует готовиться к худшему и принимать все возможные меры предосторожности. — Он помолчал. — Кроме того, обнаружено, что было бы неразумным оставаться в том состоянии взаимного игнорирования, в каком находятся Империя и Доминион. Вынужден сказать вам, что вы, такая юная, не представляете себе, что такое две совершенно изолированные системы… Мне очень жаль, но я вижу, что вы одержимы мыслью, будто Империя провоцирует войну с целью поглотить весь Итрианский доминион. Это неправда!

— А в чем же правда? — с горечью подхватила она.

— В том, что имели место кровавые инциденты, возникшие в результате споров о территории в различных областях.

— Да. Наши торговцы теряют прибыли.

— Это лишь деталь! Коммерческие споры — явление неизбежное. Гораздо серьезнее обстоит дело со спорами политическими и военными. Например, кто из нас проглотит Анторанито-Кроакоакский комплекс вокруг Бета Центавра. Обе системы к этому склонны, а ресурсы его очень бы укрепили Землю. Итриане уже получили большое подкрепление, подчинив себе Датину, и мы не хотим заполучить еще одну потенциально враждебную расу. Более того, ратифицировав эту неприятную границу, мы можем вооружаться против возможного нападения на мерсейском фланге. — Саракоглу поднял руку, предупреждая возможный протест. — Конечно, донна, Рондхунати далек и не слишком велик. Но он растет, и вооружение его тоже растет, да и идеология его неразрывно связана с агрессивными намерениями. Обязанность Империи — заботиться о своих прапраправнучках.

— Почему мы не можем просто подписать договор, дать каждому возможность поделить все честно и благоразумно? — спросила Луиза.

Саракоглу вздохнул:

— Население планеты стало бы возражать против того, что с ним обращаются как с движимым имуществом. Ни одно правительство, предпринявшее подобную попытку, не выжило бы долго. — Он махнул рукой. — Но что более важно, так это то, что вселенная хранит в себе слишком много неведомого. Мы путешествовали сотни — в ранние времена, — а затем тысячи световых лет к особо интересным звездам. Но сколько мириад из них остаются вне поля нашего зрения? Что может случиться, когда мы обратимся к ним? Ни одно разумное правительство, человеческое ли, итрианское ли, не станет слепо протягивать руку неведомому. Нет, донна, эту проблему невозможно решить чистенько и аккуратно. Мы лишь должны как можно лучше справиться со своим незнанием. Что вовсе не означает полное подчинение Итри. Я первым выступаю за то, чтобы Итри получила право на существование, шла собственным путем, даже сохранила свои внепланетные владения. Но граница эта должна быть стабилизирована.

— Мы… устанавливали межпланетные связи… с другими… и никаких осложнений не возникало.

— Конечно. Для чего, например, нам сражаться с братьями по водороду? Они настолько экзотичны, что мы едва можем с ними общаться. Как гласит старая поговорка, две ловких, сильных расы всегда хотят заполучить одно и то же.

— Но мы можем с ними жить! Люди это делают. Делают поколениями!

— Вы имеете в виду Авалон?

Она кивнула.

Саракоглу усмотрел в этом шанс вернуть разговор в более спокойное русло.

— Да, здесь, конечно, есть интересные случаи, — улыбнулся он. — Как много вы об этом знаете?

— Очень мало, — неохотно призналась она. — Кое-что слышала здесь, кое-что — там, с тех пор, как приехала на Эсперансу. Галактика так огромна, и та ее крохотная частица, которую мы изучили…

— Вы могли бы получить возможность увидеть Авалон, — сказал он. — Он не так далеко, в десяти-двадцати световых годах. Я бы сам не отказался от этого. Общество там совершенно необычное, если не сказать уникальное!

— Неужели вы не понимаете? Если люди и итриане могут поделить одну и ту же планету…

— Это совсем другое дело. Позвольте мне снабдить вас кое-какими данными. Я тоже никогда там не бывал, но изучил много материала.

Саракоглу глубоко вздохнул.

— Авалон был открыт пятьсот лет назад одним из кораблей Великого Обзора, прилетевшего на Итри, — проговорил он. — Он был отмечен как потенциальная колония. Но он находился так далеко от Земли, что тогда им никто не заинтересовался. Само это название долго не упоминалось. Итри находился на сорок световых лет дальше, это так, но казался более привлекательным: богатая планета, населенная народом, с энтузиазмом шедшим навстречу новой эре и склонным к торговым связям.

Примерно три с половиной столетия тому назад человеческое общество сделало итрианам предложение. Лесотехнической лиге предстояло еще продержаться до краха не менее пятидесяти лет, но тот, у кого неплохо работали мозги, уже предвидел надвигающийся период раздора. Эти люди, под предводительством старого опытного исследователя, желали защитить будущее своих семей, перебравшись на Авалон, под протекцию Итри, которая не должна была распасться, как цивилизация техники. Итриане согласились и, естественно, некоторые люди присоединились к населению.

Потом пришли беспорядки, коснувшиеся и Итри. Результаты были неизбежны и везде одинаковы: Земля добилась мира, став Империей, Итри стал Доминионом. В то же время, держась вместе и так перенося ужас хаоса, авалонцы слились в одно целое. Именно это и требуется сегодня.

Они остановились у решетки, обвитой виноградными лозами.

Саракоглу сорвал кисть винограда и предложил Луизе. Она покачала головой. Он съел виноград сам.

Виноград был сладким и приятным на вкус, но немного странным: в конце концов, почва Эсперанса не была идентична почве Земли.

Солнце теперь скрылось, тени наполнили сад, ярким цветком расцвела на небе вечерняя звезда.

— Я понимаю, ваши планы «рекрификации» состоят в том, чтобы включить Авалон в состав Империи, — сказала Луиза.

— Да. Принимая во внимание его положение. — Саракоглу пожал плечами. — Кроме того, люди на нем образуют значительное большинство. Я готов предположить, что они, скорее, были бы рады присоединиться к нам, а Итри не возражала бы избавиться от них!

— Должны ли мы сражаться?

Саракоглу улыбнулся.

— Мир установить никогда не поздно, — сказал он.

Он взял ее за руку:

— Не пойти ли нам в дом? Думаю, ваш отец должен скоро вернуться. Мы можем приготовить для него шерри.

Он не стал портить ситуацию, которую можно было еще спасти, и говорить ей, что уже прошли недели с тех пор, как корабль-курьер привез то, что он ждал: имперский указ, объявляющий войну Итри, ко всенародному объявлению которой и готовились губернатор и адмирал.

Компания против Итри требовала огромного флота, собранного из всех частей Империи. Открытых сообщений об этом не было, но отдельные слухи просочились. Однако объединения на границах увеличивались в открытую, по мере усиления кризиса, а маневры были почти непрерывны.

Двигаясь вокруг Пано по орбите в десять астрономических единиц, крейсеры класса «Планета» «Тор» и «Аиза», несли черные снаряды и торпедировали силовые экраны друг друга, пронизывая последние лазерными лучами и стараясь удержать направление удара до тех пор, пока бласт не разъест броню, производили магнитные вспышки, чье свечение порождало смертельную радиацию, маневрировали в гравитационном поле, ныряли в гипердрайвную фазу и обратно, оттачивали каждый возможный маневр, приведенный в учебниках, и даже такие варианты, которые, как надеялось верховное командование, ни в одном учебнике еще описаны не были.

Тем временем лодки «Комета» и «Метеор», по отношению к которым крейсера выполняли материнскую функцию, тоже были очень заняты.

Чтобы увеличить заинтересованность, был назначен приз. То судно, которое компьютер сочтет победителем, должно было вместе со своими помощницами отправиться на Эсперансу, где команда получила бы неделю отдыха.

Победила «Аиза».

Она послала ликующий вызов. В полумиллионе километров от нее на «Метеоре», который его капитан окрестил «Звездой-охотницей», ожил механизм.