— Мы и есть реалисты! — сказал Льзу.

Холм усмехнулся. Оба экрана померкли.

Несколько мгновений Кайал сидел, глядя на них невидящим взглядом. «Они не могли говорить серьезно. Не могли!» Дважды он протягивал руку к интеркому. Нужно повторить вызов. Может быть, это какое-то детское упрямство, чтобы вынудить Империю пойти еще на какие-нибудь уступки?

Рука его упала. «Нет, я отвечаю за наше собственное достоинство!»

Решение пришло само. Пусть план «Два» будет отложен. Оставить необходимые военные силы охранять Авалон. На это понадобится не так уж много судов. Единственная реальная возможность помешать переправке значительных ресурсов этого мира на Итри и защитить Империю от баз Авалона. Осада потребует большего количества людей и кораблей, чем этого потребовала бы оккупация, но придется их потратить.

Важным было не упустить момент.

Свободные корабли должны быть немедленно отосланы к Кхрау и Хру на тот случай, если там повторятся подобные попытки. К первой системе он поведет флот сам, ко второй — его помощник. То, что они узнали здесь, очень им поможет.

И он был уверен, что в дальнейшем их ожидают быстрые победы. Служба безопасности попала впросак в деле изучения действенности авалонского оружия, но не самого факта: его скрыть было невозможно. По некоторым сведениям он знал, что остальные планеты не имели своего ворчащего Дэннеля Холма, способного за годы развить такую защиту. Он знал, что другие итрианские колонии обладают маленькими и плохо скоординированными между собой флотами, а сами миры не вооружены.

Кетлен, солнце этого сектора, являло собой большую угрозу. Но пусть себе показывает свою силу, Кайал надеялся, что враги его будут достаточно благоразумны и капитулируют раньше, чем он поразит их в самое сердце.

«А потом, после короткого перемирия, несколько искалеченных молекул подарят нам Авалон. Отлично! Лучше, чем борьба… Знают ли они об. этом? Хотят ли они лишь продлить на несколько недель, не больше, иллюзию свободы? Что ж, надеюсь, цена, которую им придется за это заплатить — жизни, разрушения, реконструкция всего их общества, — надеюсь, что эта цена не покажется им непомерно большой, потому что терпение — это то, что станет для них основой дальнейшего существования!»

Перед заходом солнца Ферун покинул Миствуд.

В тот день его родной край вполне отвечал своему названию. Туман стелился холодной сырой дымкой, тянувшейся со стороны моря. Особенно густой она была вокруг деревьев, так что они казались странными и призрачными; влага капала с ветвей на опавшие листья, образуя в некоторых местах маленькие озерца прозрачной воды. Но дальше, в глубине острова, где остался Старый Авалон, раздавались звуки, пугавшие животных. Они неслись от дома Феруна.

Собирались крылья. Звук трубы прорезал тишину ночи. Впереди шли его сыновья, встречая товарищей по чосу.

Они несли тело, положенное на носилки. Рядом летели его ухоты, озадаченные неподвижностью своего хозяина.

Потом шла вдова. За ней — его дочери, их мужья и взрослые сыновья, несущие факелы.

Били по воздуху крылья. Свет прорезал тьму. Шествие поднималось в воздух. Когда факелы оказались вознесенными над завесой тумана, тот обратился в голубоватый призрачный занавес над бледным, как лед, свечением на востоке. На западе, над морем, сверкали королевским пурпуром последние звезды.

А процессия продолжала подниматься, пока не достигла тех слоев воздуха, которые только можно было достичь. Здесь воздух был разреженным и холодным, но на краю мерцающего мира снежные пики Матери погоды уже согревались еще скрытым от взоров солнцем.

Кортеж направлялся к северу.

Дэннель Холм и его семья, следующие за остальными в тяжелом снаряжении и масках для дыхания, видели над собой мелькание крыльев. Они едва различали свет факелов, казавшийся им таким же далеким, как свет самых далеких звезд. Более отчетливым было биение крыльев. Если не считать этого, тишина была полной.

Они достигли земель, сохранивших свою первозданность — уступы, валуны, быстро бегущие речки.

Здесь сыновья Феруна остановились.

Раскинув крылья, парили они в первых волнах тепла еще не наступившего утра. Впереди была мать, по бокам — члены клана, сзади — чос. И вот над горами поднялось солнце.

К Феруну подлетел новый Виван Миствуда. Еще раз он протрубил сигнал и трижды выкрикнул имя умершего. Подлетела и Марр и запечатлела на лбу мужа прощальный поцелуй. Потом Виван произнес слова Новой Веры, которым было тысячи лет.

— Высоко летел твой дух над многими ветрами, но внизу настиг тебя наконец крылатый Бог охоты! Ты встретил его в гордости, ты сражался с ним доблестно, от тебя он узнал о чести! Умри же теперь, оставшееся да будет водой и листьями, да поднимется ветром. А ты, дух, останься навсегда незабвенным!

Сыновья подняли носилки. Тело упало, а за ним упали факелы.

Марр двинулась вперед и вниз, начав танец неба. Остальные последовали за ней.

Повиснув между пустотой и вечностью, Дэннель Холм сказал Кристоферу:

— А эти земляне думают, что мы им сдадимся!

Льзу из Тарнов заговорил:

— Мы встретились на Великом Круаче Авалона, где свободный народ может избрать свой путь. Наш враг потерял повсюду много силы, направленной против нас. Но это не победа, ибо оставшиеся суда устремятся против Доминиона.

Тем временем он оставил значительное количество судов, которые должны отрезать нас от остального мира. Вряд ли они нападут на нас. Но они будут искать и стараться уничтожить наши базы на родственных планетах и те наши военные корабли, которые остались в космосе. Мы можем до бесконечности развивать нашу защиту. И все же нельзя поручиться за то, что мы будем покорены. Возможно, что это и правда. Потом он объявил, что мы можем ожидать лучшего обращения, если сдадимся сейчас, чем если будем продолжать войну, хотя самое лучшее, на что мы можем рассчитывать — это попасть под власть имперского закона и обычаев. И это, конечно, правда.

Те, кто говорили от вашего имени, отклонили эти предложения, так как не могли поступить иначе, пока вы все не соберетесь и не решите. Я напоминаю вам о сложностях продолжения войны и о жестоких условиях мира, которые ожидают нас в случае поражения. Более того, я напоминаю вам, что если мы все-таки продолжим сопротивление, свободному народу Авалона придется отказаться от многих своих прав и подчиниться диктату военных лидеров настолько, насколько этого потребует обстановка.

— Что говорят чосы?

Он и его коллеги стояли на старинном участке, расположенном на Первом Острове Гесцерианского моря. За ними возвышался дом Дэвида Фалкайна. Перед ними зеленая лужайка полого спускалась к берегу и прибою. Но не было видно никаких кабин, никаких палаток, ни один корабль не стоял на якоре, не было потока делегатов, стремящихся занять свои места под деревьями.

На церемонии не было времени. Выбранные на региональных митингах и индивидуумы, желающие говорить, сообщались с остальными с помощью электронной техники.

Вооруженный компьютерами штаб работал на полную мощность. Несмотря на нелюбовь к речам среднего итрианина, несмотря на его всегдашнюю боязнь показаться смешным, рассуждая об очевидных вещах, все же, когда почти два миллиона взрослых оказались перед лицом такого серьезного, как этот, момента, желающих высказаться должно было оказаться столько, что без отбора ораторов выступлений хватило бы на год вперед. Тем, кому слово было предоставлено, предстояло ждать своей очереди.

Аринниан знал, что его должны вызвать. Он расположился рядом с Айат перед большим экраном. Они сидели на широкой передней скамье. За ними громоздились ряды сидений, на которых восседали члены дома Литрана и Блоусы с хозяевами во главе.

Медленно произносимые слова Льзу только усугубляли тишину большого темного помещения, чьи стены были увешаны оружием.

И так же подчеркивал эту тишину шелест перьев, стук когтей или алатана, когда кто-нибудь слегка шевелился.