Рошфор снял шлем, намереваясь закрыть выкаченные глаза Ва Чау, но веки не желали повиноваться. Он привязал тело к панели, чтобы обезопасить его и вернулся на свое место.

Световой сигнал был ослепляющим. Механически, не чувствуя ничего, кроме наполняющей душу скорби, он нажал на кнопку «принято».

Англик, с акцентом, немного гортанный и звенящий:

— Имперский метеор! Вы живы? Говорит авалонянин! Назовите себя, или мы выстрелим!

— Наз… наз… — Усилием воли, подавив готовый вырваться из груди стон, Рошфор сказал:

— Говорит капитан.

— Если хотите, мы можем взять вас на борт.

Рошфор вцепился в ручки кресла. Ноги его были как ватные.

— Итри соблюдает условия ведения военных действий, — сказал нечеловеческий голос. — Вы будете допрошены, но никакого вреда вам не причинят. Если вы откажетесь, мы будем вынуждены, предосторожности ради, уничтожить вас!

— Кх-х-х… м-м-м…

— Отвечайте немедленно! Мы слишком близко к Авалону! Опасность попасть в полосу огня возрастает с каждой минутой!

— Да, — услышал Рошфор свой голос. — Конечно, мы окружены!

— Хорошо! Я наблюдаю за тем, чтобы вы не включили вновь ваш двигатель! Не делайте этого. Мы нейтрализуем скорость! Привяжитесь и прыгайте в космос! Мы нацелим на вас тянущий винт и втащим на борт по возможности быстро. Понятно? Повторите!

Рошфор повиновался.

— Вы хорошо сражались, — сказал итрианин. — Вы выказали смертельную храбрость! Я сочту за честь приветствовать вас на борту моего судна. — Наступила тишина.

Рошфор вызвал Хелу.

Люди обмотались концами кабеля, сняли заслон и приготовились к свободному падению. За километры от них виднелось судно с тремя звездами на борту, летящее, как птица.

Небеса озарились вспышкой.

Когда красная дымка перестала застилать их взоры, Хелу сдавленным голосом произнес:

— Аллах акбар, аллах нибар… Они исчезли! Что это было?

— Прямое попадание! — сказал Рошфор.

Шок парализовал все его чувства, и теперь ему казалось, будто он пробуждается от глубокого сна. Но способность соображать вернулась к нему полностью.

— Они знали, что мы беспомощны и не имеем поблизости друзей. Но, несмотря на замечание, сделанное капитаном, они, должно быть, забыли оглядеться в поисках собственных друзей. Орудия планетной базы начали стрелять. Я думаю, у них много торпед-охотниц. Наш двигатель был выключен. Их — нет. Торпеда шла на лучи.

— Как, у них нет опознавательных цепей?

— Очевидно, нет! Судя по тому, что они, похоже, делают, авалоняне не стали бы приносить в жертву качество ради количества и полагаться на знание диспозиций соединений. Было бы неразумным ожидать появление корабля так близко. Границы битвы очень расширились. Я думаю, что торпеда была подготовлена здесь на случай концентрации в этом месте имперских судов.

— Гм… — Они повисли между тьмой и сиянием. — Мы потеряли свой транспорт, — сказал Хелу.

— Тогда сотворим его сами, — ответил Рошфор. — Пошли! Несмотря на внешнее спокойствие, он был потрясен результатами авалонского ответа.

Лодка остановилась, гудя и содрогаясь, лишь жар и сильный запах раскаленного железа напоминали о недавнем ее движении. Рошфор не сразу это почувствовал.

Он вынырнул из ничего несколькими минутами позже. Над ним стоял Хелу.

— Все о’кей, капитан? — Вначале голос инженера показался далеким, тихим жужжанием, а пот, выступивший на лице Рошфора, дымкой затенял его глаза.

— О’кей, — пробормотал он. — Дай мне… стимулятор.

Хелу так и сделал, присовокупив к таблетке стакан воды, которая показалась чудом одеревеневшему языку и воспаленному небу.

— Я был уверен, что с нами все кончено. Как тебе удалось нас посадить?

— Не помню! — был ответ Рошфора.

Наркотик подействовал, вернув ему ясность ума и чувств плюс некоторую долю энергии. Он смог восстановить в памяти, что делал в эти последние минуты. Энергии, сохранившейся в батареях, было недостаточно, чтобы полностью контролировать скорость падения лодки на планету. Он использовал ее для контроля за состоянием корабля, для защиты его корпуса, чтобы тормозящая его атмосфера не сожгла судно. «Звезда-охотница» проскочила половину пути на тропопаузе, как камень мог бы проскочить по поверхности воды, потом устремилась по касательной, которая закончилась бы тем, чем кончается путешествие для камня — ибо починить изуродованную корму было невозможно, а изолированная аппаратная стала бы слишком тяжелой, попав в воду, если бы Филиппу Рошфору не удалось различить (теперь он это припоминал) цепь островов и суметь совершить посадку на одном из них.

Некоторое время он с благоговением впитывал в себя сознание, что он жив; потом он снял скафандр. Он и Хелу, каждый на свой лад, вознесли благодарность за свое спасение. Они добавили к ней пожелание мира душе Ва Чау.

К этому времени корпус остыл настолько, что до него можно было дотронуться рукой.

Они обнаружили, что внешний клапан был оторван, когда лодка понеслась по поверхности.

— Хороший воздух! — сказал Хелу.

Рошфор с благодарностью вдохнул его в себя. Дело было не только в том, что в рубке было жарко и душно. В живом мире ни одна регенерирующая система любого корабля не могла работать на полную мощность. Атмосфера, встретившая их сильными потоками свежего воздуха, была прохладной, ветерок — легким.

— Давление примерно равно земному, — продолжал Хелу. — Как может такая планета удерживать такое количество газа?

— Тебе, несомненно, приходилось встречаться с планетами подобного типа, — сказал Рошфор.

— Да, но я никогда не переставал удивляться. Теперь, когда Вселенная повернулась ко мне спиной, я хотел бы знать ее получше!

— Что ж, магнетизм помогает, — рассеянно объяснил Рошфор. — Поверхность маленькая, но, с другой стороны, вращение быстрое, что создает поле нужных размеров. Кроме того, полю нужно удерживать меньшее количество заряженных частиц, следовательно, и меньшее количество ультрафиолета и Х-радиации. Солнце достаточно близко, но оно прохладнее, чем наше Солнце. Пики распределительных изгибов энергии находятся на более низкой частоте, а звездный дождь слабее.

Между тем он ощутил притяжение планеты.

Его вес равнялся четырем пятым земного. Когда теряешь шестнадцать килограммов, то замечаешь это сразу — вегетативный аппарат не вдруг приспосабливается к новым условиям, хотя через некоторое время подобное изменение воспринимается с радостью.

Он шагнул вперед и огляделся. Вокруг было пусто. С одной стороны островок заканчивался крутым обрывом. С другой он мягко опускался к воде, где прибой образовывал сердитую белую пену. Шум его был слышен более чем на километр. А дальше море катило свои волны к горизонту, который, несмотря на авалонский радиус, не выглядел особенно близким по сравнению с земным или горизонтом Эсперансы.

Небо над ними было голубым, более ярким, чем на Земле. Солнце висело низко и двигалось в два раза быстрее, чем то, что освещало планету людей. Диск Лауры казался несколько большим, он давал золотистый свет. Виднелась и луна, путешествующая под непривычным углом.

Рошфор знал, что она была на самом деле меньше, но из-за близкого расстояния казалась более крупной.

То там, то здесь мелькали искры — чудовищные взрывы в космосе.

Рошфор отвратил от них свой разум. Для него война, вероятно, была окончена. Так пусть же она будет окончена для всех, прежде чем увеличится количество ее жертв!

Он перенес внимание на окружающую его жизнь. Судно опустилось на ковер низкой растительности, бериллово-зеленого вещества, покрывавшего остров.

— Я полагаю, это объясняет, почему на планете нет природных лесов, — пробормотал он, — что, в свою очередь, может объяснить, почему так мало развита животная жизнь.

— Эпоха динозавров? — спросил Хелу, наблюдая за стаей пролетающих мимо неуклюжих крылатых животных. Каждое из них имело четыре ноги.

— В общем, рептилоиды, хотя у некоторых есть волосы или приличных размеров сердце. Разрастаясь, они не упускают возможность приблизиться по форме к млекопитающим или птицам. Колонистам пришлось проделать много работы, дабы создать постоянные смешанные колонии, и они держат в запасе доброе количество земли, включая весь экваториальный континент.