Вольф закричал. Лувах оглянулся, увидел грозящую ему опасность и стремглав бросился в сторону, пытаясь обежать катящийся вал. Вольф помчался вслед за гребнем, не зная чем помочь Луваху.

Внезапно волна спала. Вольф с Лувахом остановились, но тут почва под ними вновь стала вспухать. Оба со всех ног бросились прочь, а земля, или что это было, двинулась за ними.

Они мчались что было духу к вратам, надеясь, что они установлены на устойчивом месте и рассчитывая обрести там твердую почву под ногами.

Властелины добрались до безопасного места, как раз вовремя. Поверхность за ними внезапно выгнулась, образовав широкое углубление, затем впадина превратилась в узкий колодец, стенки которого сомкнулись, издав чавкающий звук. Еще несколько мгновений — и дыра исчезла. Вновь перед ними расстилалась гладкая ровная поверхность, испещренная порами со стеблями, все еще продолжавшими вибрировать.

— Ну и ну! — пробормотал Лувах. — Клянусь Лосом!

Он был бледен, веснушки проступили на его лице, как млечный путь.

Вольфу тоже было не по себе, словно попал в землетрясение. И его сильно тревожило смутное подозрение, что на самом деле все обстоит еще хуже.

Позади послышалось чье-то восклицание. Повернувшись, Вольф увидел Паламброна, пытающегося вернуться через врата, в которые он только что вошел. Паламброн, очевидно, следовал за ними и, выждав время, чтобы Властелины успели отойти подальше, рискнул шагнуть под арку. Теперь он тоже попал в ловушку.

Впрочем, его ждало нечто похуже. Приказав Властелинам, пытающимся растерзать убийцу на куски, оставить его в покое, Вольф приблизился и, не скрывая своего презрения, оглядел трясущегося и стучащего зубами брата.

— Паламброн, — объявил Вольф, — тебя приговорили к смерти, потому что ты нарушил перемирие и убил своего брата.

Паламброн, увидев, что ему грозит немедленная расправа, обрел мужество. Считая, что у него еще есть шанс, вскричал:

— По крайней мере, я не ел своего собственного брата! Я не виноват! Мне пришлось его убить, так как он напал первым!

— Эниона ударили по затылку, — возразил Вольф.

— Я не виновен! — кричал Паламброн. — Он упал в драке, а когда начал подниматься я схватил камень и ударил его. Разве я виноват, что он подставил свой затылок? Неужели я должен ждать, пока он повернется и набросится на меня?

— Я вижу, говорить с тобой бесполезно, — сухо заметил Вольф. — Ты свободен, никто не станет марать об тебя руки. Но с нами ты не можешь остаться. Иначе никто не будет чувствовать себя в безопасности.

— Вы позволяете мне уйти? — удивился Паламброн. — Но почему?

— Хватит болтать! — рявкнул Вольф. — Если через десять минут ты не скроешься с глаз, я больше не буду никого сдерживать. Тебе лучше уйти подобру-поздорову. Ну?!

— Минуточку! — встревожился Паламброн, — что-то тут не так. Нет, я никуда не пойду!

Вольф сделал знак остальным:

— Вперед! Убейте его!

Паламброн завопил и, повернувшись, со всех ног бросился бежать. Ярдов через тридцать он обернулся и, убедившись, что его никто не преследует перешел на шаг.

В этот момент почва за ним вспухла, вздыбилась в два человеческих роста. В тот миг, когда волна набрала максимальную высоту, Паламброн обернулся вновь. При виде устремившегося к нему гигантского вала он издал крик отчаяния и кинулся прочь. Волна резко опала, и сотрясение почти опрокинуло беглеца, сбив его с ног. Паламброн с трудом поднялся, шатаясь, и побежал дальше.

Неожиданно почва перед ним ушла вниз. Он вскрикнул и круто свернул в сторону. Ужас, казалось, вновь придал ему силы. Вновь на его пути разверзлась дыра, и вновь ему удалось увернуться. Но на встречу ему уже поднималась новая волна. Несчастный попытался еще раз свернуть, но поскользнулся и упал. Вздыбившийся вал скрыл его от глаз Властелинов. На минуту волна застыла, чуть заметно подергиваясь, потом осела и поверхность снова стала гладкой — лишь холмик, длиной в шесть футов, слегка выпирал на ровной поверхности.

— Проглочен, — выдохнула Вала. Она была заметно возбуждена: широко открытые глаза сияли, рот был приоткрыт.

— Похоже, что отец действительно создал для нас чудовище, — произнес Вольф, — не удивлюсь, если вся планета покрыта шкурой этого… велтизмира.

— Что-что? — переспросил Теоторион. Его глаза все еще были полны ужаса. И хотя недавний голод явно не пошел ему на пользу, за последние три минуты он похудел еще на пятьдесят фунтов. Кожа на нем висела складками.

— Велтизмир. Животное-мир. Германская мифология. Это земной язык.

«Планета, покрытая шкурой, — думал он. — Или, возможно, не шкура, а амеба размером с континент. Амеба, завладевшая этим миром. Жуткая картина наводила страх».

Оболочка амебы жила, и этого нельзя было отрицать. Но как же эта чертова тварь не умирает от голода? Миллионы тонн живой протоплазмы нужно ведь чем-то кормить. Конечно, она поедает животных, но вряд ли здесь найдется их достаточное количество, чтобы поддерживать жизнь в этой разросшейся клетке.

Вольф решил выяснить этот момент, если, конечно, ему представится такая возможность. Он был любопытен, как обезьяна или сиамский кот, и всегда готов исследовать, размышлять, анализировать. Он не успокаивался, пока не узнавал, почему и как.

Вольф присел и погрузился в раздумья, как быть дальше. Властелины, за исключением Валы, тоже расположились на отдых. Вала же, осторожно ступая, отправилась прочь от безопасной зоны. Некоторое время Вольф с удивлением следил за ней, когда вдруг понял в чем тут дело. И как он сам не догадался? Вала шла, тщательно избегая «волосков», торчащих из земли. Пройдя круг радиусом около двадцати пяти ярдов, девушка благополучно вернулась в зону врат. И ни разу поверхность не задрожала, ни разу не покрылась смертоносной рябью.

Вольф поднялся на ноги со словами одобрения:

— Молодец, Вала. Один—ноль в твою пользу. Животное или что бы там ни было-пробуждается от прикосновения к «волоскам» или щупальцам. Если мы будем передвигаться так же осторожно, как лавируют корабли на рифах, мы пересечем эту местность. Единственно, что внушает беспокойство, так это вон те горки.

Он указал на возвышающиеся вдали не то холмы, не то грубые наросты. Волоски густо покрывали подножия бугров, а за ними плотно усеивали всю землю.

Вала пожала плечами:

— Не знаю.

— Ладно, побеспокоимся, когда доберемся туда, — буркнул Вольф и зашагал, внимательно глядя под ноги. Властелины гуськом последовали за ним. Вала же пошла параллельно, держась от отряда на расстоянии пять—шесть ярдов.

— Трудновато будет охотиться в таких условиях, — произнес Вольф. — Придется одним глазом все время смотреть на «волоски», будь они неладны!

— Я бы на твоем месте не переживала, — заметила Вала. — Еще неизвестно, есть ли на кого охотиться.

— Ну уж в существовании одного представителя местной фауны я уверен, — отозвался Вольф.

Он больше ничего не добавил по этому поводу и Вала недоуменно подумала — что он имеет в виду? Вольф тем временем пошел к дереву, на ветвях которого виднелось гнездо. Кучка палок и листьев фута три в поперечнике, скрепленных, похоже, каким-то клейким составом, располагалось на стыке ствола и одной из ветвей.

Остановившись меж двух «волосков», Вольф протянул дубинку и ударил по стволу. Вдали, приблизительно на таком же расстоянии, какое они прошли, виднелись верхушки гексогенов. Дерево никак не отреагировало на удар и Вольф, взобравшись по стволу, засунул руку в гнездо. Пошарив, он извлек оттуда два яйца с зелеными и черными пятнами, размером вдвое больше индюшиных и передал их Вале.

В это время вернулась птица-мать. Тельце, чуть больше лысого орла, в покрывал белый пух с голубыми полосами. Обезьянью мордочку украшали орлиный клюв и волчьи уши, но более странно выглядели крылья летучей мыши, хвост архиоптерикса и лапы хищника.

Сложив крылья, птица камнем рассекла воздух и рухнула на Вольфа. Перед самым ударом она завизжала-словно пилили железо: визг, вероятно, предназначался для запугивания жертвы. Если так, то ее старания пропали впустую: едва заметив угрозу, Вольф отпустил ствол и упал. За ним послышался треск и повторное взвизгивание — на этот раз от боли и паники, так как разъяренный стервятник, не рассчитав скорости, со всего лету врезался в дерево.