«Дорогая мамочка! — писал он матери 1 августа, — Шлю большой привет из Неаполя. Доехал сюда пароходом из Марселя: дешево и приятно. Ехал как по Волге.

Двигаюсь отсюда на Капри ненадолго». У Горького Ленин пробыл действительно недолго, всего пять дней. От него он уехал 6 августа в Париж, но по пути останавливался в Неаполе, Риме и Генуе.

А в письме к Инессе Арманд (о ней речь далее) 19 февраля 1917 года, за четыре дня до начала в Петрограде Февральской революции, Ильич, после сообщения о последних политических новостях, полученных из Москвы, спрашивает ее: «А на лыжах катаетесь? Непременно катайтесь! Научитесь, заведите лыжи и по горам — обязательно. Хорошо на горах зимой! Прелесть, и Россией пахнет».

Несомненно, что описываемые ощущения получены вождем на основе личного опыта. Ну а насколько доступен (или не доступен) горнолыжный спорт «простым смертным», пояснять, видимо, не нужно…

Однако вернемся к российским делам и событиям.

Ленин, разумеется, непоколебимо верил «в светлое будущее», но, тем не менее, еще в январе 1917 года говорил: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции…»

Но вот революция свершилась. И, что самое обидное — свершилась без его, Ленина, участия. Как попасть в Россию через линию фронта и успеть к дележу «революционного пирога»? У рвущегося в Петроград Ильича рождались самые невероятные планы — перелететь в Россию на аэроплане, въехать по паспорту глухонемого шведа — шведского языка Ленин не знал.

Задачка действительно была не из легких: два соседа Швейцарии — Франция и Италия (союзники России) не пропустят большевика, считающегося врагом самодержавия. Остаются Австрия и Германия. Тот факт, что эти страны находятся в состоянии войны с Россией, Ленина ничуть не смущал. Ради революции он был готов пойти на сделку не только с кайзером, но и с самим дьяволом.

Долго уговаривать немцев не пришлось. Помог в этом Владимиру Ильичу пользующийся доверием германских властей господин Парвус.[19] Он сотрудничал с немецким Генеральным штабом и убедил его руководителей организовать проезд Ленина через территорию Германии.

Вместе с Лениным из Швейцарии выехали еще 32 человека. Как утверждалось впоследствии, «в опломбированном вагоне». Однако вагон, в который они сели, не был опломбирован в буквальном смысле слова. Отъезжающие просто получили отдельный вагон с удобствами и хорошим поваром, у них были права на транзит, только выходить из вагона им не разрешалось. Вагон проследовал по территории Германии, Дании, на пароме переплыл в нейтральную Швецию и через Финляндию без приключений добрался до Петрограда.

Сами большевики никогда не пытались аргументированно ответить на обвинения в сговоре с Германией. Когда летом 1917 года был поднят большой шум о предательской связи большевиков с немцами, а Временное правительство издало приказ об аресте их лидеров, подозреваемые отделались невнятными призывами «не верить грязным слухам и сплетням».

После упомянутого приказа Временного правительства об аресте руководителей большевиков во главе с Лениным те перешли на нелегальное положение. Скрывались они по-разному, в разных местах. Для Владимира Ильича таким местом стал Разлив — станция и поселок на реке Сестре, в 34 километрах от Петрограда, куда его переправили 9 июля. Прятала Ленина семья рабочего Сестрорецкого оружейного завода, члена партии с 1904 года Николая Александровича Емельянова — сначала в сарае, а потом в построенном им же шалаше. Участвовала в этой тайной для «ищеек Временного правительства» операции вся семья Емельяновых: сын Коля ловил вождю рыбу, кашеварил вместе с мамой и слушал рассказы про партию большевиков, другой сын, Кондратий, на лодке привозил со станции газеты и корреспонденцию, а младший Саша ухал совой, если к сараю или шалашу приближались чужие.

В настоящее время и «Сарай», и подновляемый каждый год «Шалаш» являются экспонатами музейного комплекса «Разлив», туда привозят экскурсантов. Для посещения «Сарая» нужно купить билет.

Но сегодня мало кому известно, что Ленин скрывался в Разливе не один, как советским людям старшего поколения внушали с первых лет школы (а то и детского сада), а вместе с Зиновьевым.[20] Разумеется, факт совместного «проживания» Ленина и Зиновьева после казни последнего в дальнейшем тщательно вытравлялся из памяти современников и из партийной печати.

Емельяновы выдавали обоих коммунистических лидеров за нанятых на сезон финских косарей, ни слова не понимающих по-русски. Но к осени выдавать себя за косарей стало уже трудно — косить было нечего. «Ищейки Керенского» к тому же что-то пронюхали, начали усиленно «прочесывать» округу, и ЦК партии принял решение поручить финским большевикам и, в частности, Эйно Рахья переправить Ленина в Финляндию, которая, кстати, в те времена входила в состав России и начиналась практически сразу за этим самым Разливом (за рекой Сестрой).

Вечером 8 августа Ленин и Зиновьев покинули свое убежище. Зиновьев отправился в Петроград на одну из конспиративных квартир, а Ильич в сопровождении Эйно Рахья добрался до станции Удельная, где «превратился» в кочегара паровоза, которым управлял финский машинист Гуго Ялава. На этом паровозе Ленин благополучно пересек границу и доехал до станции Ялкавала (Ялкала), а оттуда отправился на временное местожительство — сперва в Гельсингфорс (Хельсинки), а потом в Виипури (Выборг). Возвратился он в Петроград уже 7 октября 1917 года.

Следует отметить, что Владимир Ильич до конца своей жизни проявлял заботу о семье Емельяновых. Так, в одном из рекомендательных писем он писал: «Я лично знаю Николая Александровича очень хорошо и уверен, что этого товарища — абсолютно честного, преданного коммуниста с громадным житейским, заводским и партийным опытом — можно и должно использовать для чистки авгиевых конюшен воровства и саботажа заграничных чиновников Внешторгбанка».

Покровительство вождя возымело результат. Емельянов-старший некоторое время работал за границей, затем возглавил Сестрорецкий райком партии, а после, опять же по партийной линии, уехал на работу в Москву. Там же оказались его сыновья Кондратий и Николай — один в должности помощника главного инженера Мосжилстроя, другой руководил крупным предприятием.

Жизнь тех, кто остался в Разливе, также складывалась благополучно. Александр Емельянов возглавлял лечебное хозяйство Сестрорецкого курорта. Однако благополучие это длилось недолго.

Емельянова-отца и его детей в те далекие годы люди воспринимали как живую легенду. И те охотно и неоднократно делились воспоминаниями о событиях, происходивших в Разливе накануне революции. В 1934 году в свет вышла книжка «Последнее подполье Ильича», авторами которой стали Надежда Крупская, Серго Орджоникидзе, Николай Емельянов и другие непосредственные участники событий июля 1917 года. В книжке рассказывалось о том, что происходило в те дни на самом деле. Революционеры-ветераны не понимали, что история уже переписывается в угоду отдельным лицам. Так, Зиновьев, прятавшийся в том же шалаше, что и Ленин, уже был объявлен врагом народа со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В результате жертвами репрессий стали практически все авторы злополучной книжицы (кроме Крупской, которая умерла своей смертью в 1939 году). Формальным поводом для массовых арестов в конце 1934 года стало убийство Кирова (о нем речь далее). В 1935 году Емельянова-отца и его сыновей Кондратия и Николая арестовали в московской квартире, сына Александра — в Смоленске, где тот учился на курсах повышения квалификации. Их приговорили к различным срокам заключения, а в декабре 1937 года, когда они уже сидели за колючей проволокой, Емельяновы снова оказались под судом. Николая Николаевича — того самого мальчика Колю, который ловил рыбу, а потом вместе с мамой варил для Ленина уху, расстреляли как одного из организаторов троцкистского «Боевого коллектива», а его брата Кондратия — по обвинению в пособничестве Зиновьеву.