– Нужно посмотреть видеозапись, – сказал Тим, – из машины Дрей.

– Верно, – ответил Таннино. – И надо немедленно сделать копию.

Они с Медведем вышли, оставив Тима наедине с женой.

Он проснулся на их супружеской кровати полностью одетым. В глаза ударил луч утреннего света, пробившийся в щель между занавесками. На часах было 6:27; он поспал всего полтора часа, потому что оставался рядом с Дрей до тех пор, пока вышедшая в ночную смену медсестра не выгнала его, устав намекать на правила посещения. Он лежал неподвижно; к его губе прилипла нитка. Он вспоминал события минувшей ночи. Фары его машины, освещающие лицо Дэна. Пять мотоциклов, дружно рванувшиеся с места, разбрызгивая грязь. Волосы Дрей, рассыпавшиеся по изголовью каталки, как будто она упала туда с большой высоты.

Отчаяние охватило его, и на мгновение он подумал, что не сможет пошевелиться.

«Вставай».

Он поднял голову.

«Прими душ. Позавтракай».

– Я не голоден, Дрей.

«Мне все равно. Мы делали все это раньше, и сейчас ты сможешь сделать то же самое. Я уверена».

Тим напряг мышцы пресса и сел, опустив руки на колени. Через несколько минут он поднялся и принял душ. Потом, окруженный вьющимися струйками пара, подошел к зеркалу и уставился на свое отражение. В чертах его лица не было той смазливости, которая служила верой и правдой его мошеннику-отцу. Тима отличала та неброская привлекательность, которая так необходима тайным агентам. Сейчас его черты были расплывшимися, невыразительными. Он приказал себе вытереться и через секунду повиновался.

Стоя над кухонной мойкой, он заставил себя проглотить горсть овсяных хлопьев, запив их водой. Вода тонкой струйкой текла из крана, и он, как всегда, начал мучаться, пытаясь его закрыть; полностью перекрыть кран можно было только под каким-то определенным углом, известным одной Дрей. Каждый раз, когда звонил телефон, его сердце начинало колотиться: вдруг это звонят сказать, что его жена умерла. Но каждый раз звонили не из больницы. Командный пост. Рекламный агент телеканала Лос-Анджелес Таймс. Медведь.

Тим заглянул в детскую. Они с Дрей терпеливо отскабливали и перекрашивали кроватку Джинни, но все же не решились оставить этот символ скорби. Они поставили ее на полку в гараже, и сюда купили новую – светлую и забавную. Он перевел взгляд с пустой кроватки на дверь в их спальню и подумал: «Что же происходит с моей семьей?»

Он вернулся в спальню, вынул из тайника «Смит-энд-Вессон» и вложил его в поясную кобуру на правом боку. Затем пристегнул ремнем к лодыжке спецназовский «Сиг-Сауэр Р226» – для подстраховки. Спрятал ключ от наручников под часы на руке, чтобы можно было быстро освободиться, если возьмут в заложники, – предосторожность, о которой он не забывал после пребывания в чулане секты в прошлом апреле. Перед уходом заправил кровать по-армейски, подоткнув углы, и натянул покрывало с четырех сторон.

Его звезда судебного исполнителя лежала на кухонном столе рядом с бумагами – здесь он бросил ее вчера, когда плелся к кровати. Раньше этот символ был ему необходим, а сейчас носить его не хотелось. Он задумчиво посмотрел на посеребренный кусочек латуни. От любви до ненависти – один шаг, если не сказать больше.

«Возьми, ты должен носить этот значок. Помни о долге».

Он положил звезду в задний карман. Чувствовать ее было неприятно.

Тим раскрыл верхнее досье, и с фотоснимка на него уставился Дэн Лори. Бесцветные глаза, похожие на камешки. Широкий, как у рок-певца, рот. Прямые черные волосы на висках. Тим не двигался с места, пока солнце медленно карабкалось по сосновой мебели фирмы «Хартли», и его бледный свет придавал кухонным стенам серый оттенок.

Он спокойно сказал в эти плоские глаза – едва слышно, почти про себя:

– Молись, чтобы она осталась жива.

Командный пост затих, как только в дверь вошел Тим. Рука Циммера потянулась к клавиатуре ноутбука, и изображение на стене исчезло. Несколько человек пробормотали приветствия; остальные уткнулись в материалы расследования. Мелейна тут не было – своего рода благо: Тим сейчас был не в настроении вступать в разногласия с ФБР. Рядом с компьютером он заметил пустую шкатулку для ювелирных изделий.

Тим опустился в кресло между Медведем и Геррерой:

– Продолжай.

Циммер неохотно нажал на клавишу. Дисковод снова загудел, и на противоположной стене появились кадры видеозаписи из патрульной машины Дрей. Встроенная в зеркало заднего вида автомобильная видеокамера автоматически включалась, когда на крыше загорались прожекторы, обеспечивая панорамную съемку всего происходящего перед лобовым стеклом.

Картинка задрожала, когда Дрей притормозила на пустынном шоссе; в свете прожекторов стоял Дэн. Она смогла опознать его только потому, что Тим, пытаясь задержать его, приказал Дэну снять шлем. Мнимая удача вскоре обернулась большими неприятностями.

Дрей несколько раз нажала на кнопку сирены, чтобы остановить Дэна, затем в рупоре прозвучал ее голос:

– На обочину! Заглуши мотор! Руки вверх!

Когда она сделала паузу, чтобы собраться с духом, было слышно ее взволнованное дыхание. Громкоговоритель разразился яростным лаем: Дрей хранила у себя запись лая немецкой овчарки, это помогало подавить сопротивление при задержании, если она патрулировала улицы одна. Она сделала вид, что успокаивает собаку, машина качнулась, и они услышали звук открывающейся двери; Дрей поставила ноги на гравий.

Страх комом застрял в горле Тима.

Наконец Дрей появилась в объективе, попав под свет прожектора, – мускулистая, с огромным животом, сжимая обеими руками свою «беретту». В конце беременности Тим стал требовать, чтобы она не ездила в патрульной машине одна, но у Дрей всегда находились сильные контраргументы. В силу неумения начальства организовать работу, ее участок отличался нехваткой людей и избытком текущих дел, а сама она – нехваткой терпения и избытком упрямства.

На ее желтовато-зеленой бейсболке красовался значок управления шерифа округа Вентура. Светлые волосы прядями спадали за уши. Она неуклюже направилась к байку.

– Вот так. Держи руки вверх. Слезай с мотоцикла.

Едва слышно зашумели моторы, и из темноты появились еще четыре байка, по два с каждой стороны. Они подъехали почти вплотную к Дэну – такая тактика, как понял Тим вчера вечером, служила исключительно для пресечения попыток задержать их. Байкеры поправили зеркала, чтобы прожекторы не слепили их, но Дэн, несмотря на яркий свет, глядел в зеркало, нацеливая скрытый в руле дробовик.

Дрей, захваченная врасплох, остановилась на полпути между Дэном и своей машиной. Тим заметил ее испуг по слегка ссутулившейся спине. Тим понимал, что она чувствует, знал, что произойдет дальше, и его дыхание участилось. За час до этого он сам был в такой же ситуации. Медведь поднял руку к глазам, словно не мог решить, смотреть ему на все это дальше или нет.

Четверо байкеров были в шлемах, но Тим по телосложению и осанке определил, где находились Вождь, Том-Том и Козел. Четвертый, слишком худой для Кейнера, стянул с головы шлем, из-под которого показалось знакомое землистое лицо в обрамлении нечесаных волос. Эластичная глазная повязка с обеих сторон сдавливала прическу. Он повернулся, и стали видны повязка на руке и перстень на мизинце. «Страйкер». Они или подобрали его по дороге в Мурпарк, или он просто не встретился тогда Тиму вместе с остальными бродягами.

Слова «страйкера» были еле слышны в микрофон камеры:

– Лучше отвали, стерва.

– Иди в машину, Андреа, – резко выдохнул Тим, и на него покосились несколько человек.

– Руки вверх. Все. Ты тоже. – Дрей отступила на несколько шагов, в объективе показались ее плечи. Тим по-прежнему надеялся на удачное отступление Дрей.

Послышался тихий шорох гравия, и подъехал еще один байк, не попавший в объектив. Кейнер?