Как мэр, Стародымов был, как говорится, не плох и не хорош. Подворовывал, на городские деньги обучал своего туповатого сынка в престижной юридической академии, построил дочери в Железногорске дом, себе отгрохал особняк в заповедном районе на берегу великолепного озера. Но вместе с тем город старался не запускать, почти вовремя выплачивал зарплату бюджетникам и пенсии старикам, поэтому довольно прочно занимал свой пост. Других претендентов на кресло мэра кривовцы боялись, а бургомистр все-таки свой. И вот теперь неожиданная встреча бургомистра с мафиозным лидером города!

   Лена снимала и не могла понять смысла происходящего. Мамонов и Гусев сидели спиной к окну, она не видела их лиц, а Стародымов расхаживал перед ними взад-вперед и говорил, говорил, грозил пальцем, воздевал руки. Она бы еще больше удивилась, услышав речи господина бургомистра.

   - Господь, он ведь все видит, - вещал Стародымов. - Грехи наши, они у него как на ладони, и все, все ответят за них, и не в последующей жизни, а еще в этой, в этой...

   И Гусев, и подполковник знали то, чего не знала Брошина: Стародымов был пьян. Когда Мамонов вышел встречать позднего гостя, наблюдая, как тот выбирается из машины, он удивился, как мэр в таком состоянии вообще добрался до Демидовки - шофера он, видимо, отпустил.

   Проповеди городского головы оба слушателя воспринимали с иронией. Бывший коммунист, бывший зампредисполкома, председатель комиссии по атеизму, на старости лет Стародымов неожиданно уверовал в Бога. Неудачно сложившаяся судьба детей бургомистра была этому причиной. Дочь Наталья трижды побывала замужем: с одним она развелась, другого, бизнесмена, убили, третий умер от рака.

   С сыном была совершенно другая история. Внешне физически здоровый, он был явно недоразвит умственно. Туповатый, какой-то неловкий в движениях, Петруша Стародымов воспринимал этот мир как продолжение детской песочницы, где все предназначено для его развлечений. А их Петя находил везде и в самых неожиданных местах. В школе он с компанией таких же балбесов устроил пожар, сунув в урну горящую, промасленную паклю. Полшколы пришлось белить заново, и только лично выделенные господином мэром деньги на ремонт смягчили наказание Петруши до условных мер.

   Веселился он и в академии, быстро сколотил вокруг себя компанию таких же, как и он, молодых придурков. Слава богу, это было заведение частное, платное, а значит, Петеньку и его друзей до поры терпели, но уже поговаривали об увеличении оплаты за следующий семестр. Деньги богатых родственников компенсировали потерю нервных клеток преподавателей.

   - Вот вы наших сыновей выгораживаете, - продолжал бургомистр. - А я говорю, что они должны понести наказание, ибо это справедливо. Валентина Петьку на Канары услала, а он должен в тюрьме сидеть вместе с вашими оболтусами...

   Мамонов с кривой улыбкой налил в рюмку "Смирновской" и подал мэру.

   - Что это? Зачем? - не понял тот.

   - Пей, - властно приказал подполковник, и Стародымов мелкими судорожными глотками выпил до дна. После чего продержался на ногах не больше минуты. Он стоял с пустой рюмкой в руках, уставившись куда-то в плинтус, и раскачивался, быстро увеличивая амплитуду. Гусев с хозяином дома ловко перехватили его как раз в тот момент, когда ось абсцисс в виде пола грозила соединиться с осью координат, являющейся лицом первого человека Кривова.

   - Давай его сюда, - распорядился Мамонов, решив успокоить кающегося грешника на широком кожаном диване испанского производства. Уложив Стародымова, спасители его налили себе по рюмке и принялись обсуждать новую проблему, возникшую с появлением в Демидовке бургомистра.

   - Совсем старый чокнулся с этой религией, - проворчал Гусев, поглядывая на храпевшего с астматическим надрывом мэра.

   - Да, так крыша может и совсем уехать, - согласился Мамонов. - Они с Валькой вообще на богомолье куда-то на Валаам ездили, а потом она одна в Киеве какие-то пещеры посещала.

   - Да ты что? - удивился Вадим. - А я думал, она опять на Кипр летала.

   - Нет, все, отгрешила свое, теперь замаливает.

   - Климакс, поди, стукнул.

   Мамонов только хмыкнул и, пододвинув к себе телефон, набрал номер.

   - Ты кому это звонишь? - спросил Гусев.

   - Вальке, чтоб не искала. Алло! Валентина Павловна, извини, что разбудил, это Мамонов. Просто хочу сообщить, что Александр Иванович у нас. Да, отдыхает. Ну, перебрали немножко, завтра, как штык его доставлю живым и невредимым. Да-да, обсуждали наши текущие дела. Нет, что ты! Никаких девушек и сауны... Не волнуйся! Спокойной ночи! - И положил трубку.

   Гусь, развалившись в кресле, кивнул в сторону спящего бургомистра:

   - И все-таки что с ним делать? Как ты думаешь, это у него серьезно?

   - Ты про что?

   - Ну, все эти дурацкие шуточки, - пояснил Вадим. - "Должны сидеть в тюрьме..." - процитировал он отдыхающего гостя.

   - Да брось ты! - отмахнулся Мамонов, долгие годы бывший с четой Стародымовых на короткой ноге. - Пусть проспится, а завтра из него Валентина быстро эту дурь выбьет. За сына она готова на все, убьет кого угодно.

   - Это хорошо, но ты так и не ответил, что со своими операми делать будешь? Ведь роют, суки, так и идут по следу, волки поганые!

   Подполковник скривился:

   - А кто виноват? Если бы твой Боря задолбал не этого полудурка соседа, а Колодникова, сейчас бы проблем не было.

   - Что ты уперся в майора?! Между прочим, этот лейтенант твой так и пасет Орлову. А, Мазуров?

   - Он вне игры.

   - Он-то да, а весь остальной угро пашет, копает это дело.

   - Что они не нароют, я все подчищу. Вот твои быки ни хрена не могут,- начал раздражаться Мамонов. - Я снял охрану с девки, и что? Хренушки?

   - Не ссы, завтра ей придут кранты, там все схвачено, - отмахнулся Гусь.

   - Если ее не будет, мы все аккуратно переводим на покойничков, Бурлака и Свинореза. Не подкопаешься.

   Мамонов подошел к окну, посмотрел на слабую, только занимающуюся зарю.

   - Что-то Дик сегодня из себя выходит, - сказал он, вглядываясь в темноту, будто стараясь определить причину собачьего беспокойства. И вдруг увидел, как в лесопосадке вспыхнули на секунду автомобильные фары и тут же скрылись за пригорком, машина выбралась на шоссе и поехала в сторону Кривова.

   "И сюда эти сексуально озабоченные добрались. И не лень им ездить в такую даль, чтобы потыкаться, друг в дружку", - подумал подполковник, отходя от окна. Дик, перестал лаять и начал жадно лакать из миски воду.

   Было пять утра, когда Гусев ушел.

   Мамонов собирался ложиться спать, но зазвонил сотовый, и он с удивлением услышал голос недавнего гостя:

   - Слушай, братан, я забыл тебе сказать: тут кто-то звонил мне, до твоего приезда, у меня этот номер остался на определителе. Вроде бы случайно, не туда попали, но ты пробей на всякий случай.

   - Диктуй, - сказал Мамонов, вытаскивая из кармана ручку.

   - Три, сорок, пятьдесят два.

   Подполковник замер, потом переспросил:

   - Какой номер?

   - Три, сорок, пятьдесят два. Что, узнаешь?

   Мамонов мог ответить сразу, мгновенно. Телефон с этим номером стоял на столе, за которым шесть лет назад сидел майор, старший оперуполномоченный уголовного розыска, то есть он сам. Теперь этот кабинет занимал Колодников... И этот номер сейчас принадлежал ему.