— Я просто уничтожен — вот что случилось.
Шарлотта изо всех сил старалась придерживаться матерински нежного тона.
— Но что же случилось-то?
Эдам долго, но внешне спокойно и откровенно рассказывал во всех подробностях о тех надеждах, которые возлагал на встречу с мистером Квотом, о том, как хорошо он к ней подготовился и какой катастрофой все закончилось. Рассказывая, он смотрел в глаза Шарлотте и время от времени тяжело вздыхал, словно пытаясь хоть на миг сбросить душившее его отчаяние.
— Он собирается, — глубокий вдох, резкий выдох, — сделать этот случай показательным примером. Это означает, что он решил, — вдох-выдох, — вышвырнуть меня из университета. И ему наплевать, что со мной будет… Даже если мне всего лишь… — Тут Эдам позволил себе грустно усмехнуться. — Ха. Всего лишь… — Он взглянул на Шарлотту. — В общем, если даже мне всего лишь… объявят выговор, результат будет тот же самый. Можешь себе представить, что такое выговор в личном деле с указанием тех статей устава, которые я нарушил. В общем, роудсовская стипендия накрылась медным тазом. Да, в общем-то, все накрылось, включая аспирантуру, на которую я рассчитывал как на утешительный приз в случае провала по другим статьям. Накрылась и нормальная работа — любая нормальная работа, даже преподавание в средней школе. Что после этого от меня останется? — Глубокий вдох, безнадежный выдох. — Завтра в «Вэйв» выходит моя большая статья. Как долго я ее пробивал, сколько времени потратил на сбор информации, и все псу под хвост. Меня дискредитировали, уничтожили, смешали с грязью. Кто будет доверять писанине человека, уличенного в истории с плагиатом… «Он наверняка все это сочинил… выдал непроверенные данные»… Вот что подумают читатели. Да меня просто возненавидят. Вот и все, что я получил от этой статьи, на которую возлагал такие надежды. — Вконец убитый горем, парень опять повесил голову.
— Что еще за статья, Эдам? — спросила Шарлотта. — И кто это будет тебя ненавидеть?
Эдам снова посмотрел на нее, и на этот раз на его перекошенном лице с судорожно искривленными бровями отразилась та боль, которая мучила его изнутри.
— Это статья про Хойта Торпа.
Шарлотта непроизвольно вздрогнула. Матерински нежное выражение не удержалось на ее лице. Она была так поражена, что это должен был заметить даже Эдам в его нынешнем состоянии.
— Там речь не только о той старой драке в Роще — ну, о «Ночи трахающихся черепов», — но помимо этого я раскопал еще кое-что из свежих новостей. Это целая история. Представляешь, оказывается, губернатор Калифорнии предложил взятку нашему общему знакомому, чтобы тот держал язык за зубами. Вот где поле для журналистской деятельности! А теперь один из самых могущественных республиканцев в стране будет охотиться за моей головой. Что ж, ему не составит труда получить этот трофей… И все равно это не так страшно, как осознать, что весь Дьюпонтский университет будет презирать меня: студенты, выпускники, преподаватели, администрация, служащие…
— А служащие-то почему? — удивилась Шарлотта.
— Как почему? — Глубокий вдох. Затем хриплый, словно последний в жизни выдох. — Ну, не знаю… не помню… но то, что тебя удивил только последний пункт этого списка, полностью подтверждает, что с остальными ты согласна.
— Я этого не говорила, — возразила Шарлотта.
— Ну, не говорила — так подумала. Какая разница?
На самом деле Шарлотте и в голову не пришло переживать по поводу «всего Дьюпонта» — ее беспокоил только Хойт. Она так и сяк прокручивала в голове полученную информацию, пытаясь представить, чем все это может обернуться для него. Почему? На этот вопрос у Шарлотты не было никакого разумного ответа, сколько она ни пыталась его найти. И все-таки ее почему-то встревожило, что во всей этой истории пострадает Хойт… и Джоджо. Вот только этого еще не хватало.
— А что сказал по этому поводу Джоджо? — спросила она.
Эдам опять повесил голову и закрыл лицо руками. Сдавленным голосом он произнес:
— Я ему ничего не говорил.
— Он до сих пор даже ничего не знает? Эдам, ты должен ему позвонить! Позвони и объясни, что ты наделал. Ты ведь рассказал мистеру Квоту абсолютно все, правда? Ты просто… просто обязан сказать Джоджо, предупредить его.
Все еще закрывая лицо руками, Эдам застонал.
— О, черт… черт… твою мать… Джоджо… Я был уверен, что мистер Квот поймет меня и прекратит на нас наезжать. Я думал, что делаю Джоджо одолжение.
— Но ты почему-то не рассказал ему о своем плане, не предупредил заранее.
Эдам покачал головой и, все так же закрывая руками лицо, заныл:
— О, черт… черт… мать его… Ну как я теперь ему скажу? Он же убьет меня. Ему же конец, этому тупому верзиле. Даже если его не отчислят из университета, ему… ему все равно конец… — Новые стоны. — Ему же придется пропустить целый сезон, а если он не будет играть в этом сезоне из-за того, что его уличили в жульничестве, — уже не важно, что он будет делать на старшем курсе. Его спортивной карьере конец. Он меня убьет, просто убьет. — Стоны… жалкие стоны.
Шарлотте стало ясно, что Эдам вот-вот разрыдается. Как он поведет себя после этого, девушка предсказать не могла, но боялась, что он совсем потеряет над собой контроль. Шарлотта встала со стула, подошла вплотную к кровати и встала над Эдамом. Она положила руку ему на плечо и наклонилась, так что теперь их лица разделяли какие-то шесть дюймов, что было довольно опасным уровнем. Самым мягким и нежным тоном, на который она только была способна, Шарлотта сказала:
— Джоджо тебя не убьет. Он тебя поймет. Ты объясни ему, как было дело, и он во всем разберется. Ясно же, что ты хотел сделать как лучше, что ты пытался не только сам выкрутиться, но и ему помочь. Ты думал, что твой вариант сработает — но не получилось. Уверяю, Джоджо тебя поймет.
Эдам судорожно затряс головой, сопровождая это движение таким взрывом стонов, что Шарлотте вдруг пришло в голову: а так ли все просто? Да задумывался ли Эдам вообще о судьбе Джоджо, когда шел к этому Квоту?
Эдам убрал руки от лица, но при этом опустил голову еще ниже и ссутулился так, что его спина теперь напоминала круто изогнутую арку. Глаза его были закрыты, а все тело била мелкая дрожь. Постепенно она стала более резкой и конвульсивной. Стало слышно, как стучат его зубы.
— Шарлотта, обними меня, пожалуйста, — жалостливым голосом попросил Эдам. — Мне так холодно.
Девушка присела рядом на край кровати и обняла его за плечи. Интересно, о чем он теперь попросит? Но Эдам не смотрел ни на нее и ни на что вообще. Его ужасно трясло.
— Пожалуйста… принеси мне одеяло. Я замерз.
Шарлотта встала, пошла к двери, подобрала валявшееся на полу одеяло. Оно было какого-то болезненно-зеленого цвета. Материал, из которого одеяло было сделано, был настолько жесткий, настолько неестественно сухой, настолько дешево-синтетический и синтетически-неприятный на ощупь, что девушка даже вздрогнула, когда взяла его в руки. И все же она принесла одеяло Эдаму. Завернувшись в него, он стал похож на статую индейца — ту самую известную статую под названием «Конец тропы». Индеец верхом на коне стоял на краю пропасти, откуда дальше пути не было. Индейская цивилизация рухнула. Ее уничтожил белый человек. Эта скульптура, приведенная в учебнике по американской истории, всегда притягивала Шарлотту… и всегда заставляла ее испытывать горечь. Она закутала сгорбленные плечи Эдама в одеяло. Когда он попытался плотнее стянуть одеяло на груди, его рука коснулась руки Шарлотты. Она была холодная, как лед.
— Шарлотта, обними меня… пожалуйста, обними, — сказал Эдам, не открывая глаз.
Она обняла его за плечи и прижала к себе. Беднягу настолько трясло и колотило, что девушка даже подумала, уж не грипп ли это, и положила ладонь ему на лоб… Нет, во всяком случае, температуры нет.
— Я… я, пожалуй, лягу. — С этими словами Эдам просто расслабил мышцы, удерживавшие тело в вертикальном положении, и верхняя часть туловища с готовностью повалилась на бок. Ноги были согнуты, но ступни оставались на полу. Глаза по-прежнему закрыты. Шарлотта приподняла его ноги и занесла их на кровать. Легкие какие ноги у него… Потом она сняла с Эдама кожаные мокасины. Теперь он вытянулся на куче смятого и перекрученного постельного белья и покрывале, рядом с прозрачным полиэтиленовым мешком из прачечной с прикрепленной степлером квитанцией, грязными трусами, носками, футболкой и несколькими внутренними страницами из позавчерашнего номера «Филадельфия инквайрер». Одеяло, которым Шарлотта укрыла Эдама, было теперь частично придавлено к кровати его головой и плечами, но большая часть свисала на пол.