Черт бы ее побрал! Тревис вскочил и рывком натянул брюки. Она не скрывала, что может уйти, но при этом ухитрилась дать понять, что хотела бы остаться с ним! Тревис посмотрел в окно. К своему удивлению, он увидел, что солдаты развлекались игрой в снежки, стараясь хоть немного согреться и разогнать скуку от вынужденного безделья.

За его спиной послышались легкие шаги, и Китти прижалась к нему, обнаженная, несмотря на царивший в хижине холод.

– Пожалуйста, Тревис. Позволь остаться вместе с тобой! Если ты бросишь меня здесь и никогда не вернешься, я так и не узнаю, что будет дальше… с чувством, что зародилось между нами. И навсегда утрачу душевный покой. Все зашло уже так далеко… пожалуйста, позволь мне узнать, чем это закончится!

Он резко развернулся, пронзая горящим взглядом самые глубины невообразимо прекрасных темно-синих глаз:

– Будь ты проклята, Китти, перестань же мне лгать! Это притворство! Ты рвешься в город, чтобы попытаться сбежать! Я вижу тебя насквозь! И любишь ты меня не больше, чем я люблю тебя, и во всех твоих словах ни на грош правды, одна только ложь!

Он сам не заметил, что трясет ее изо всех сил, пока Китти не удалось оторвать от себя его руки и отскочить в сторону, содрогаясь от рыданий.

– Да, Тревис Колтрейн, я правда ненавижу тебя, когда ты говоришь со мной, как… как с потаскухой! Неужели это так омерзительно – думать, что я действительно тебя люблю? Или тебе удобнее относиться ко мне как к шлюхе? А ты не думал, что я также способна на какие-то чувства?!

Он смущенно смотрел, как она рыдает, и не мог найти слов для утешения. Он действительно обидел Китти. Но неужели она так коварна? Однажды она спасла его, не позволив сделать калекой чересчур ретивому безмозглому докторишке. А еще отказалась от возможности сбежать, чтобы спасти жизнь его лучшему другу. И даже сейчас, изможденная от голода, она украдкой делится скудным пайком с теми солдатами, кто больше всех нуждается в хорошей пище. Откуда у него такая уверенность, что при всем при том она остается вероломной женщиной? Вот и в постели они больше не лежит под ним, как бревно, а с охотой и страстью отвечает на ласки.

И он с горечью гадал, любила ли она вообще своего драгоценного жениха? Ведь когда началась война, великое множество солдат поспешили обвенчаться или объявить про помолвки со своими милыми, прежде чем уйти на фронт. В подобные времена страсти легко разгораются, а чувства бушуют с необычайной силой, что происходит, впрочем, и по сей день. И вполне возможно, что ее нареченный Натан Коллинз поступал под влиянием момента, так же как и Китти, из страха никогда не вернуться с войны. И ведь она так любит отца! И его решение присоединиться к Союзу могло совершенно сбить ее с толку. В такой ситуации немудрено запутаться в своих сердечных делах.

И вот теперь, когда девчонка вполне способна по-настоящему влюбиться в него, он ее обижает. Неужели он обречен разбивать сердца всем женщинам, с которыми его сводит судьба, и все оттого, что его собственная мать согрешила, изменив мужу, а его первая женщина оказалась шлюхой? Разве это оправдывает его холодную, грубую жестокость?

И Тревис прижал к себе Китти и стал утешать ее, согревая своим теплом и высушивая слезы, выступившие на ее глазах:

– Прости меня, Китти. Я вовсе не хотел тебя вот так обидеть. Это все оттого, что внутри меня все еще бушует пламя… настоящая война с самим собой. А я втянул в нее и тебя. Прости.

– Я же не прошу тебя любить меня в ответ. – Она спрятала лицо у него на груди из страха, что ее глаза могут выдать правду. – Просто позволь мне быть рядом с тобой и любить тебя. Это все, что мне нужно.

Они еще долго просидели так, молча прижавшись друг к другу, пока в дверь не забарабанил Сэм:

– Эй, там, вы двое, черт бы вас побрал! Я тут отморозил всю задницу, пока вы играете в «как я тебя ненавижу»! Отворяйте дверь, покуда я ее не вышиб!

Тревис засмеялся и встал, пока Китти торопливо одевалась.

– Ну что же, Китти, ты получишь свое шелковое платье, и я позабочусь, чтобы у тебя на костях поскорее наросло побольше мяса!

– То есть берешь меня с собой? – восторженно вскрикнула она.

Кивнув, Тревис поспешил отворить дверь и впустить Сэма.

– Мы отправляемся завтра, как только рассветет. Делай все, что сможешь, для наших больных и растолкуй Энди и Сэму, как за ними ухаживать.

Энди!.. Закусив губу, она уставилась в широкую спину капитана. Каким образом можно заставить взять Энди в город и не выдать себя? Не бросать же мальчишку одного! Ведь как только она сбежит и Тревис поймет, что его обвели вокруг пальца, он придет в такую ярость, что запросто убьет Энди, чтобы отомстить. Не об этом ли он постоянно напоминал пленнице?

Убить Энди? Но в последнее время она стала замечать, что ни Тревис, ни Сэм больше не относились к нему как к заложнику. Теперь было ясно, что оба они привязались к подростку. И с ним ничего не случится. Напротив, его постараются уберечь от неприятностей. И она имеет право пойти своей дорогой в поисках свободы.

На следующее утро Китти надела на себя все теплые вещи, какие смогла раздобыть. Тревис отдал ей теплую шерстяную шапку. Сам он облачился в неизменное пончо. День выдался солнечным, но морозным, и дыхание повисало в воздухе клубами пара. С собой они брали фургон, которым правили двое солдат, еще шестеро сопровождали их верхами.

– Конечно, этого мало, чтобы драться, – сказал Сэму Тревис. – Но, по крайней мере, мы будем выглядеть достаточно внушительно. Остается надеяться, что нам повезет и мы благополучно доберемся до города.

Все вокруг покрывал свежевыпавший снег. Под его тяжестью поникли стволы деревьев. Лес стоял тихий, безмолвный, и только слышно было, как повозка с трудом прокладывает себе путь в сугробах.

– Китти, тебе тепло? – заботливо спросил Тревис, оглянувшись. Отряд ехал, растянувшись цепочкой.

– Мне никогда в жизни не было так холодно, – едва улыбнулась она застывшими губами. – Но это ничего. Я в порядке. И стараюсь не думать ни о чем, кроме теплой постели в Мерфрисборо. – Они обменялись понимающими взглядами, и на какое-то мгновение оба взгляда засветились вполне искренним теплом и нежностью. А потом Китти снова поспешила напомнить себе, что это лишь игра и что если все пройдет по плану, то очень скоро она окажется по ту сторону фронта, в дружеских объятиях конфедератов. И теперь следует приложить все усилия, чтобы выяснить, где расположена армия южан. И в одну прекрасную ночь, когда Тревис заснет покрепче после выпитого виски или любовных утех, она выскользнет из его объятий, украдет лошадь – и была такова! Все казалось теперь таким простым.

Отряд двигался медленно и осторожно. По обе стороны тропы нависали ветви деревьев, грозившие снежным обвалом. Вот они спустились в овраг, затем принялись карабкаться по склону вверх, постоянно настороже, в ожидании неведомой опасности. Внезапно Тревис взмахнул рукой, и все послушно замерли.

– Вон там, – показал он оказавшемуся рядом Джебу Гаррису из Пенсильвании, – я уловил какой-то блеск, когда из облаков выглянуло солнце. Надо укрыться получше. Это может оказаться ловушка.

Отряд рассредоточился по обе стороны тропы, а Джеб и еще один солдат отправились обходным путем на разведку, утопая в глубоком снегу. Никто не промолвил ни слова. Китти не спускала глаз с Тревиса, который следил за разведчиками, прищурившись от слепящего сияния мириад снежинок. Их уже давно не было видно, однако капитан по-прежнему смотрел в том направлении.

Прошло около десяти минут. Китти затаив дыхание ждала звуков стрельбы. Однако лес отвечал молчанием, и только ледяной ветер с отрогов гор свистел и завывал меж деревьев, подобно некоему неугомонному призраку, шептавшему людям, что впереди их ждет опасность и смерть.

– Капитан! – раздался откуда-то испуганный шепот Джеба.

Тревис поспешил в ту сторону, жестом приказав остальным ждать на месте. Однако Китти, не желая подчиняться, послала свою лошадь следом. Они быстро выехали на прогалину и невольно охнули от ужаса при виде четырех трупов, покрытых льдом. В широко распахнутых глазах застыл ужас от принятой ими страшной смерти.