Литмир - Электронная Библиотека
A
A

При этом Довлат явно увидел следы своей работы — два пулевых отверстия в затылке. Вот теперь короткие волосы на его голове окончательно встали дыбом.

Подошел переводчик. Русский мертвец заговорил, но Довлат с трудом понимал, что он говорит, даже с помощью переводчика.

— Я сейчас вытащу из тебя живого печень, и заставлю съесть ее, — хрипел Астафьев. — После этого, я выдерну твое сердце, и отдам его бродячим собакам. Но и после этого ты не умрешь. Ты будешь вечно ходить за мной как раб, вечно! До конца света!

Колени парня подкосились, он упал на пол, а Юрий, приблизившись совсем близко, спросил: — Зачем ты приехал в Москву? С кем ты приехал в Москву? Где остальные люди твоего джамата? Сколько еще джаматов сейчас действует в Москве? Где Хаджи?

И Довлат заговорил, торопливо, путаясь, он говорил и говорил, испуганно поглядывая на Юрия. Дальше вопросы задавал уже переводчик, но парню было уже все равно, кто говорит, и что. Он сейчас готов был рассказать все, всю свою жизнь, и все свои мельчайшие, постыдные пороки. Лишь бы избавиться от этого проклятого живого мертвеца.

На снимание с лица Юрия грима ушло едва ли не больше времени, чем на его гримировку. Гримерша, симпатична женщина лет сорока пяти, даже с сожалением сказала: — Такой хороший был грим, даже не охота его снимать. Он вам так идет. Вылитый покойник!

Юрий хмыкнул, и добавил, несколько невпопад, но по смыслу как раз именно как надо: — Ну уж нет! Скорее вы к нам, чем мы на Колыму.

ГЛАВА 54

После этого спектакля Астафьева все-таки затащили к Жохову, на совещание. Докладывал Рустам.

— Довлат говорит, что в Москву приехали три группы. Одна группа целиком состоит из шахидов, вторая, в ней находятся Шах и Хаджи. И третья, эта та, что была уничтожена нашими спецназовцами и Юрием, — он сделал поклон в сторону Астафьева. — Он, собственно, последний оставшийся в живых член этого джамата. Интересно то, чем они занимались все это время. Судя по всему, этих парней использовали как мелкую рабочую силу. Они, например, две недели смешивали в обычной бетономешалки компоненты взрывчатки. Работали в три смены, без выходных, и очень спешили. Когда у них сгорел двигатель бетономешалки, Хаджи рвал и метал. Новую бетономешалку привезли через несколько часов.

— Он знает, сколько они сделали этого адского зелья? — прервал докладчика Жохов.

— Он слышал такую цифру, как двенадцать тонн.

Полковник после этой цифры как-то даже постарел лицом. Он потер ладонями лицо, и спросил: — Что еще?

— Никого из других членов групп он не знает, все команды они получали по телефону. При нужде ездил на встречу с руководством командир группы. Это тот, кто сидел за рулем «Фольксвагена».

— А место работы? Где они готовили эту дрянь?

— Сказал, что где-то за городом, у озера. Старинное здание, где хорошо готовят. Больше он ничего сказать не мог. В Москве и окрестностях он не ориентируется вовсе.

— Ему показали фотографию того боевика, что перерезал себе горло?

— Да. Он его знал. Это был Арви Магомедзянов, его односельчанин. Он еще лет пять назад исчез из поселка, и Довлат знает только то, что тот был где-то на Ближнем Востоке, вроде бы учился в медресе.

Между тем Астафьев, рассматривая бумаги на столе, наткнулся на снимок, найденный сыщиками Шалагина на вилле Токарева.

— А это кто? — спросил Юрий Рустама.

— А, это мы нашли у того водолаза, на вилле Токарева. Мы ни как не можем найти этот дом, — пояснил Рустам. За спиной чеченского парня виднелся весьма замысловатый особняк, с красной, черепичной крышей, с фигурными аркерами, и закругленными лоджиями. Но, кроме него, в кадр попал и еще один особняк, вдали, не весь, а только половина, и но с весьма приметной, желтой крышей.

Юрий улыбнулся.

— А вообще-то, у меня есть один знакомый человек, который наверняка может помочь в этом деле.

— Он здесь, в Москве?

— Да. У меня где-то была его визитка, — Юрий начал шарить себя по карманам. — А, вот она!

— Ну, так езжайте! — сказал Жохов.

— Хорошо, только один я туда не поеду. Только с охраной.

— Что, это опасно для жизни? — с сочувствием спросил Рустам.

— Нет, скорее для моей задницы.

Антоний Головачев проживал в шикарной квартире в старом доме конца позапрошлого века. Охрана без лишних слов пропустила Юрия и Санаю к искусствоведу, только у одного из вахтеров скользнул по губах столь ехидная ухмылка, что Астафьев чуть, было, не принялся его убеждать, что они пришли к этому чудаку в пончо совсем по другим вопросам. Антоний, предупрежденный охраной, встречал их на пороге своей квартиры.

— Боже мой, какие люди! — восторженно заквохтал он при виде выходящих из лифта гостей. — Мог ли я мечтать о таком счастье?

При этом он с таким заинтересованным видом взглянул и на грузина, что тот ничего не понял, но несколько смешался. Кстати, Юрий по дороге не рассказал своему спутнику про индивидуальные наклонности искусствоведа, и сейчас искренно забавлялся, наблюдая на лице аналитика гримасу недоумения. Когда же он сам прошел в квартиру, и оглянулся назад, то лицо Рустамчимка пылало, как верхняя лампа светофора. Просто Антоний, пропуская грузина в помещение, повторил свой любимый жест — погладил нового знакомого по заднице. При всей своей кавказской вспыльчивости взорваться Саная не решился, сказались плоды интеллигентного воспитания в третьем поколении. Так, что, оставалось одно — терпеть, и держаться от голубого хозяина дома подальше.

А квартирка у искусствоведа была интересная. В большом зале ничего не говорила о сексуальных пристрастиях хозяина. Стены и потолок были затянуты темно-синим бархатом. Кое-где он был продырявлен и разрезан, и из-за золотой подложки получалась иллюзия не то звездного неба, с полетами комет и метеоров. Точно такого же оттенка был и пол в этой комнате, так что истинные размеры помещения терялись, возникло ощущение, что ты находишься где-то на улице, не то под открытым небом, не то вообще, в чистом космосе. Источники света были скрыты, так, что освещался только небольшие куски стен, с фотографиями известных людей, да большой стол с огромным, плоским дисплеем компьютера. Мягка мебель представляло из себя что-то столь же синее, и бесформенное. Не диваны и кресла, а какие-то громадные кучи синего пространства.

— Да, интересно тут у вас, — осмотревшись, протянул Юрий. — Это у вас зал, или кабинет?

— Это и то, и другое. Это площадь для жизни. Мне не хватало пространства, и я разгородил стены трех комнат. Кроме этого у меня есть спальня, и собственно, ванная комната. Хотите посмотреть спальню?

— Нет, в другой раз, — торопливо отказался Астафьев. Он уселся в синее, бесформенное кресло рядом со столом, при этом оно сразу прияло форму его тела. Напротив него, на синем пуфике осторожно устроился Саная.

— Мы к вам, многоуважаемый Антоний, собственно, по делу, — начал Астафьев.

— Да, бог мой, какие дела могут быть в такой хороший, теплый вечер. Давайте-ка мы с вами выпьем шампанского. У меня есть настоящее "Клико", — начал Головачев.

— Нет, спасибо, но мы действительно по делам.

Юрий достал свои корочки, дал Антонию секунд пять посмотреть на черного, по красному, орла, и предложил:

— Мы к вам, как к специалисту, так сказать, к профессионалу. Службой внешней разведки, — у Саная расширились глаза, но Юрий, не обращая на него внимания, продолжал, — был задержан один чеченский боевик. Из документов у него было только вот это.

Юрий выложил снимок на стол.

— Мы предполагаем, что это снималось где-то в Подмосковье. Вам, многоуважаемый Антоний, случайно, не знаком этот особняк?

На Головачева, словно кто-то надел невидимый мундир. Он подобрался, лицо стало озабоченным и деловым.

— Мелковато, — заметил он, рассмотрев внимательно фотографию, — но, сейчас мы попробуем это исправить.

56
{"b":"122626","o":1}