Они вышли на берег, на причал. Шалагин ткнул пальцем в мостки.

— Здесь они выбрались на берег, сюда же и ушли. Вон, тот свежий расщеп скорее всего от акваланга, может от ножен.

— Но, почему акваланг? — недоумевал Жохов. — Почему не просто маска с трубкой? Это было бы естественней.

— Не знаю.

Жохов встал на колени, внимательно рассмотрел свежий скол, потом заглянул под мостки, и присвистнул.

— Глянь-ка на это, — попросил он Шалагина.

Тот встал на колени рядом с Жоховым, заглянул под мостки, и увидел небольшой, толстый железный цилиндрик. При этом по глазам его неприятно резанул алый свет.

— Лазерный прицелоуказатель? — спросил Шалагин.

— Он самый. Кто-то их, значит, наводил. Нужно опять тряхнуть Платицина. Его парни тут копытили вчера больше всего.

Потом они начали рассматривать озеро.

— Похоже, оно застроено со всех сторон. Значит, приплыть они могли только с одной из этих дач, — решил Жохов.

— Да, выходит так, — согласился подполковник. — Надо бы узнать список всех, чьи дачи выходят к озеру.

— Это будет, и скоро. Платицын, это, неудачливый директор агентства обещал предоставить такой список. Ту сторону охраняют его люди, а эту мы уже запросили.

— А где молодожены то? — спросил подполковник.

— Уехали к себе в гостиницу. Не торчать же им тут все время.

Только в гостинице «молодожены» и Олеська смогли помыться и завалились спать. Смотря, как мирно спит Олеська, Ольга чисто по-женски, с грудным выдохом, спросила: — Какие маленькие дети хорошенькие. Может и нам сделать маленького ребенка, а, Юра?

Тот покосился на нее с ужасом. Он еще не привык к мысли, что из холостяка превратился в человека женатого, а тут такие ужасы.

Пока они отдыхали, вокруг них разворачивалась все новые и новые события.

Олега Батова в это воскресенье разбудил невежливый телефонный звонок его собственного мобильного телефона. Не слишком привередливый к музыкальным изыскам, он установил на него Турецкий марш Моцарта, и именно он немилосердно наяривал в это раннее утро. С трудом открыв глаза, Олег обнаружил, что лежит голый, вниз лицом, на своей, той самой, так поразившей Юрия безразмерной кровати. Рядом с ним, на расстоянии протянутой руки, лежала какая-то девушка, с длинными, русыми волосами. То, что она тут лежала, его не удивило, удивило то, что он не помнил, кто это такая. Подняв голову, от чего на нее тут же обрушился удар дичайшего похмелья, Олег прищурился от боли, но рассмотрел за незнакомой девушкой тело Юльки, и волосатые ноги какого-то парня. Юлька, как обычно, натянула на голову подушку. По злой иронии судьбы владелица крутого пентхауса, не переносила вида звездного неба. Все трое ни в малейшей степени не реагировали на музыкальную мелодию Моцарта, и Олег точно поверил, что звонит именно его телефон. Поняв, что эта чертова музыкальная шкатулка сама не заткнется, Батов со стоном поднялся, только с одной идеей — найти, и выключить эту проклятую музыку. Но когда он нашел на журнальном столике мобильник, у него возникла мысль, что, этот упрямый абонент, пожалуй, от него не отстанет.

Тогда он плюхнулся в одно их своих безразмерных кресел, и, раскрыв мобильник, слабым голосом спросил: — Ну, что?

— Олег Михайлович, это Климченко! — прокричал взволнованный голос. — Вы слыхали, ужасную новость? Левин убит.

Олег невольно дернулся, сразу получил удар похмельного синдрома по голове, и замер, прикрыв глаза. Между тем Климченко, один из пяти человек, так достававших Батова сутки назад, в этом самом пентхаузе, продолжал свой рассказ.

— Представляете, вырезали всех. Елене и Аркадию отрезали голову, и убили трех, или даже четверых охранников.

— Откуда вы это знаете? — спросил Олег.

— У меня брат работаем в МВД, помните, я рассказывал? Вот он мне только что позвонил. Это произошло этой ночью. Я не знаю, что мне делать. Знаете что, мне как-то не хочется больше оставаться в стране. Я уже звонил в агентство, заказал два билета до Лондона. Я отъеду, пока тут это все у нас не успокоиться.

— Как хотите, — согласился Батов. — Я не буду вас отговаривать.

Он отключил мобильник, и задумался. Эта новость неприятно поразила его своей неожиданностью.

"Он мог бы хотя бы предупредить", — подумал Олег. И тут же снова его мобильник запиликал Моцарта. В этот раз звонил именно он.

"Долго будет жить, скотина черномазая", — подумал Батов перед тем, как поднести к уху мобильник.

— Да, я слушаю.

— А ты нехороший человек, Олежек, — чуть слышно донеслось до его ушей. Батов поморщился. Его бесила эта манера Хаджи разговаривать тихо, на пределе слышимости.

— Это почему это? — ухмыльнулся Батов.

— А зачем ты принимаешь у себя моего самого первого врага.

— Это кого? — удивился Олег.

— А ты не знаешь? У тебя есть вчерашняя газета?

— Какая?

— Ну, эта, "Последняя газета". Найди ее.

Олег усмехнулся, и потянулся к журнальному столику. Среди кипы газет он разыскал этот номер, и развернул на нужной странице.

— Ну, вот она, эта статья про тот мой вечер.

— А фотографию ты видишь? Самую большую.

— Ну да.

На этом снимке была изображена большая, хохочущая толпа людей. Тут обнимались Ольшанский и Инесса Оболенская, над ними возвышался гигантский баскетболист из ЦСКА. А Хаджи продолжал. Его голос по-прежнему шелестел в трубке, но уже с интонациями неподдельной ярости.

— Вот тот, слева, парень со шрамом на щеке. Он мой кровник. Он убил моего брата, а ты, значит, с ним водку пьешь?

Олег лихорадочно просматривал снимок, пытаясь понять смысл слов чеченца. Но, рядом с Батовым, слева, был только один мужчина: Юрий Астафьев.

— Он твой кровник? — Олег был неподдельно удивлен.

— Да. И рано или поздно, но я убью его.

— А причем тут я?

Олег был хорошим актером. Это было у него от природы, и это частенько помогало ему в его непростом бизнесе.

— Я вообще не знаю, кто это, — продолжал он. — Мне представили его на днях, но я даже имя этого парня не запомнил.

— Кто представил? — голос Хаджи словно источал яд. — Кто?

Олег сориентировался мгновенно.

— Левин. Как счас помню, он представил мне его, там, на озере, как своего давнего друга. По-моему, он работает где-то в прокуратуре.

— Где он работает, я и так знаю.

Хаджи чуточку помолчал, потом в трубке снова зазмеился его голос.

— Хорошо, если все, что ты сказал, на самом деле так. Я буду знать это сегодня.

Он отключился, а Олег вытер со лба липкий пот. Обычно, когда похмелье начинало пробивать потом, это радовало его, значит, скоро он будет в форме. Но в этот раз этот пот не имел ничего общего с таким блаженным отходняком. Это был липкий, холодный пот страха.

Олегу Ведяхину досталась скорбная доля обходить с расспросами соседние особняки. Тот, что стоял слева, сразу привлек внимание не только своими размерами, а он был раза в два больше, чем домик покойного Левина, но и обилием понатыканных над забором камер слежения. Олег не успел прикоснуться к звонку, как калитка открылась, и рослый, под стать Олегу, парень в камуфляже, спросил:

— Что вы хотите спросить?

— Я из уголовного розыска, — Ведяхин достал свои корочки. — За вашим забором произошло преступление. Мне бы хотелось расспросить кого-нибудь из охраны, кто может хоть что-то рассказать о жизни соседей вчерашним днем.

Охранник кивнул головой, и сказал: — Хорошо, я сейчас запрошу руководство.

Олег приготовился ждать долго, даже закурил, но вскоре калитка открылась, и детина кивнул ему головой: — Заходи.

Ведяхин прошел вперед, и сразу за калиткой увидел идущего навстречу ему от дома человека, лицо которого оперативник знал очень хорошо. Политик первой волны демократов, Иван Максимович Зимин, быстро распрощался с министерским постом, но столь же быстро появился в числе первых олигархов. Со временем, он как-то отошел от больших дел, и года три Ведяхин не слыхал его фамилии в последних новостях. Ведяхин представился, Зимин тоже.