Источник авторитетного педагогического руководства — Священное Писание, просвещающее и вводящее в будущую вечную жизнь. Однако и «внешние», светские (языческие) науки небесполезны для души. Пока ученик по возрасту не в состоянии понять глубины смысла Писания, его красу и сладость, ему следует обратить взор к свету духовности, ему следует "привыкнуть смотреть на солнце в воде", упражняя "духовное око" на нехристианских писателях, у которых можно научиться многому хорошему. Ученику надо собирать «нектар» с их сочинений, не прельщаясь их внешним заманчивым блеском, но используя их достоинства в целях своего душевного строения, избирая в них то, что помогает достижению совершенства и добродетели, то, что соответствует истине.

Проблема, в какой степени использовать античную классику в христианском преподавании, стала одной из центральных в эпоху становления средневекового образования. Если такие авторы, как Сульпиций Север, Тертуллиан, Арнобий, Лактанций, Кассиан, в целом негативно относились к ее использованию, то Амвросий Медиоланский, Августин и Иероним на Западе, а Климент Александрийский, Ориген, Григорий Чудотворец, Василий Великий на Востоке считали возможным и даже необходимым обращаться к классическим произведениям в процессе обучения христиан. Один из вариантов решения и представлен в сочинении Василия "О том, какую пользу могут получить молодые люди из языческих книг"25.

Василия Кесарийского отличали глубокий интерес к античной философии и литературе, стремление использовать античное культурное наследие для создания новой христианской культуры. Он рассматривал изучение античных поэтов, историков, философов как необходимый этап образования, подготавливающий к восприятию христианства. Не отрицая эстетической значимости литературных произведений, Василий рекомендует организовать их изучение таким образом, чтобы оно служило воспитанию нравственности. При чтении нужно обращать внимание прежде всего на мысли и поступки, ведущие к добродетели, и стремиться следовать им. На многочисленных примерах из произведений античных авторов Василий показывает, как они воспитывают презирать богатство и славу, спокойно переносить оскорбления и обуздывать гнев, учат выносливости, скромности, упорству и целеустремленности.

Сочинение Василия об извлечении поучений из языческих книг весьма характерно для переломного IV в. Неоднозначна и сама фигура автора. Из-под его пера вышли правила монашеской жизни. В них Василий предстает иным человеком, гораздо более «средневековым». Им владела идея не противостояния, но синтеза двух весьма различных педагогических систем. Не пренебрегать знаниями, касающимися людей, и не любопытствовать суетно в некасающихся. Человек должен стремиться узнать то, что ему доступно. Он может познать Бога настолько, насколько это необходимо для веры26.

Приводимые ниже положения относятся к введенному Василием уставу монашеской жизни, распространившемуся впоследствии по многим восточным и западным монастырям. В данном тексте перед нами весьма наглядно выступает то, что может быть названо "педагогикой монастыря".

Вопрос 15. С какого возраста надобно дозволять произнесение обета о посвящении себя Богу, и когда обет девства почитать действительным?

Ответ. Поелику Господь говорит: "…пустите детей приходить ко Мне" (Map. 10, 14), а Апостол хвалит "с млада" изучившего "священные писания" (2 Тим. 3, 15) и еще повелевает воспитывать "чад в наказании и учении Господнем" (Еф. 5, 4), то всякое время и время первого возраста почитаем удобным к принятию приходящих.[4] И детей, у которых нет родителей, принимаем сами собою, чтобы в подражание Иову (Иов. 29, 12) быть отцами сирот. Которые же зависят от воли родителей и которых сами родители приводят, принимаем при многих свидетелях, чтобы …заградить всякие неправедные уста, говорящие против нас хулу. На сем основании принимать детей надобно, но не тотчас надлежит причислять и приписывать их к составу братства, чтобы, по несчастью, заслуженные ими укоризны не пали на жизнь благочестивую. Но хотя должно их воспитывать во всяком благочестии, как общих чад братства, однако же определять особые дома и особый образ жизни детям мужского и женского пола, чтобы не приобрели они смелости и безмерной дерзости перед старшими, но по редкости встреч сохраняли уважение к высшим и чтобы наказания, налагаемые на более совершенных за пренебрежение ими своими обязанностями[5]… неприметным образом не породили в детях удобопреклонности к грехам или иногда и превозношения, как скоро заметят, что старшие пре тыкаются в том, в чем сами они преуспевают. Ибо младенчествующий разумом не разнится с младенцем по возрасту, а потому не удивительно, если и в том и в другом сказываются те же недостатки. Да и в чем у старших по их возрасту соблюдается приличие, то молодым вследствие частого обращения их со старшими делать преждевременно неприлично. Итак, для сей предосторожности и для соблюдения[6] степенности во всем прочем надобно отдельно помещать детей и совершенных возрастом. А с сим вместе в доме подвижников не будет и шума при необходимом для юных изучении уроков.

Но молитвы, которые установлено свершать днем, должны быть общие и у детей и у старших, потому что у детей через соревнование совершенным[7] укореняется навык к сокрушенной молитве, и для старших немаловажно пособие[8] детей в молитве.

Уединенные же упражнения и правила касательно сна и бодрствования, времени, меры и качества пищи для детей должны быть определены приличным[9] образом. Над ними должен быть поставлен старший возрастом, превосходящий других опытностью, доказавший свое великодушие, чтобы мог с отеческим сердоболием и благоразумным словом исправлять погрешности юных, после каждого падения[10] употреблять приличные[11] врачевства так, чтобы одно и то же служило бы наказанием за погрешность и обращалось в упражнение в беспристрастности души. Например, рассердился кто на сверстника. Такого должно заставить успокоить его и по мере предерзости его оказать ему услугу, потому что навык смирения как бы отсекает душевную раздражительность, а превозношение всего чаще производит в нас гнев. Коснулся ли не вовремя снеди? Пусть большую часть дня остается без пищи. Обличен ли кто, что вкушал пищу не в меру или неблагочинно? Пусть во время принятия пищи отлученный от яств принужден будет смотреть на других, вкушающих чинно, чтобы и наказан был воздержанием и научился чинности. Произнес ли кто праздное слово, оскорбление ближнему, ложь или иное что запрещенное? Пусть уцеломудрится воздержанием чрева и молчанием.

Но надобно, чтобы и обучение грамоте было соответственно цели; а для сего должно заставлять их употреблять слова, взятые из Писания, а вместо басен рассказывать им повествования о делах чудных, вразумлять их изречениями из притчей и назначать награды за удержание в памяти слов и вещей, чтобы дети с приятностью и легкостью, без огорчения для себя и непреткновенно достигали цели. При правильном руководстве у них скоро появляется внимательность ума и навык не быть рассеянными, если наставники постоянно и настойчиво будут спрашивать, на чем остановилась их мысль и каков предмет их размышления. Ибо простота возраста, неухищренность и неспособность ко лжи легко высказывают душевные сокровенности. А сверх того ребенок, чтобы не часто застигали его на какой-нибудь непозволительной мысли, будет избегать мыслей нелепых и постоянно станет удерживаться от нелепостей, боясь стыда обличений.