– Г-н лейтенант, ну что вам стоит приказать одному из матросов спуститься в колодец? Говорю вам, это совсем недалеко. Фонари, я вижу, у вас есть…
– Послушайте, вы мне просто надоели!
– Г-н лейтенант, я готов заплатить десять тысяч!
– Прошу вас немедленно пройти в шлюпку!
– Двадцать тысяч! Г-н лейтенант, двадцать тысяч!
– Мне что, применить силу? Вы не видите, уже почти ночь! И прилив начинается.
– Здесь не бывает приливов, г-н лейтенант.
– Что вы морочите мне голову? Разве я не вижу, что вода поднялась уже метра на полтора.
– Больше чем на два, г-н лейтенант, – подал голос Денис. – И это очень опасно. Надо как можно быстрее отчаливать.
– А ты… Ты… – рванулся к нему Курт. – Г-н лейтенант, я не все вам сказал. Этот русский обманывает вас. Женщина, которую он выдает за свою жену, вовсе не его жена. Она живет здесь, на острове, уже много лет и…
– По-о-озвольте! Вы без конца твердили, что высадились на остров первым.
– Да, это так. Впрочем, теперь это не имеет значения. Главное, что он обманывает вас. Поверьте, женщина, которая…
– И вам не надоело слушать этого неврастеника, г-н лейтенант? – перебила немца Эвелина. – Он явно помешан.
– Кто помешан? – бросился к ней Курт, едва не сбив с ног Дениса. – Это ты истеричная потаскуха…
Договорить он не успел. Журналистка, как разъяренная пантера, молнией перелетела через борт шлюпки, и голова немца задергалась из стороны в сторону от града пощечин.
– Вот! Вот тебе, немецкий ублюдок! За все! Все! Все!
Немец попятился назад, но запнулся о камень и, взмахнув руками, рухнул на груду слежавшейся золы.
– Ну, это тебе так не пройдет! – взревел он, чихая и отплевываясь.- Ты думаешь, я позволю, чтобы какая-то…
– Какая-то… – не дала ему договорить журналистка. – Я гражданка Соединенных Штатов. И здесь, на этой шлюпке, я уже дома, под защитой своего флага! А твое место на электрическом стуле! Свяжите его, г-н лейтенант, наденьте на него наручники! Только так и можно допустить его на землю нашей родины. Это фашист, преступник, дважды убийца!
– Заткнись, ведьма! Плевал я на твой флаг!
– Что-о! – вскричал офицер, выхватывая револьвер. – На что наплевал? На флаг Соединенных Штатов?! А ну, в шлюпку! И на дно! На дно, вниз лицом! Живо!
– Будьте вы все прокляты! – прохрипел немец, забираясь в шлюпку, где два дюжих матроса уложили его спиной кверху. Журналистка, пошатываясь, прошла на свое место. Лицо у нее горело. Ее била нервная дрожь.
Денис тронул Эвелину за руку.
– Успокойтесь. Это последняя неприятность в ваших злоключениях.
– Если бы последняя! Крымов, Крымов! Ведь вы с Нормой скоро действительно будете совсем в другом мире, а я… – она вдруг судорожно всхлипнула и закрыла лицо руками, стараясь унять душившие ее рыдания.
Норма подсела к ней ближе и обняла за плечи.
– Не плачьте, мисс Эвелина. Мы оба, и Денис и я, желаем вам только счастья.
– Боже, миссис Норма, а я-то… Я когда-то…
– Мало ли что было когда-то! Все осталось в прошлом. Так же, как этот остров. Видите, он уже почти скрылся в сумерках.
– И больше его не увидит никто и никогда, – прошептал Денис.
– Значит, вы все-таки… Значит, этот подъем воды… – догадалась Эвелина.
Денис прижал палец к губам.
– Легенда должна остаться легендой.
Между тем, на океан опустилась ночь. В сплошной темноте, лишь при свете бортовых огней, шлюпка причалила к стальной громаде. Все поднялись на борт корабля, представились командиру, устроились в каютах. А когда на следующее утро, едва взошло солнце, Денис вышел на палубу, океан был пуст. Лишь зеленоватые волны катились от горизонта к горизонту.
Через несколько минут к Денису подошло несколько офицеров.
– Г-н Крымов, – обратился к нему вчерашний знакомый лейтенант. – Где же остров?
– Так это был необыкновенный остров, разве вы не знали?
– Знали. Ваш немец все расписал нам. Затем и пришли сюда. Но кто мог подумать, что этот чертов остров движется со скоростью торпеды. Всего шесть часов прошло с тех пор, как я забрал вас на корабль. С рассвета должно было начаться десантирование. И вот – пожалуйста… Полчаса назад командир вызвал авиацию. Самолеты прочесали океан в радиусе нескольких десятков миль, и – ничего!
– Н-да… – подал голос подошедший старик-боцман. – Недаром говорили, остров-призрак. Призрак он и есть!
– Это вы бросьте! – возразил один из офицеров. – Остров-призрак! Вот люди, которые жили на нем. И все мы видели его вчера, как на ладони.
– И раньше, говорят, и видели его, и чалились к нему, и высаживались ненароком. Но чтоб заарканить его – этому он не дастся никогда. Это все равно, что поймать «Летучего голландца».
– Ну, а что вы думаете, м-р Крымов?
– Трудно сказать что-либо определенное. У меня есть кое-какие соображения. Я, сколько мог, изучил остров. Но многое еще надо осмыслить, проверить, посчитать. Нужны серьезные исследования, эксперименты. Этим я и займусь теперь.
– Легенда осталась легендой! – весело резюмировала подошедшая Эвелина.
– Легенда вещь хорошая, дорогая леди, – возразил лейтенант. – А что будет докладывать наш командир?
– Сошлется на знаменитый Бермудский треугольник, – рассмеялась журналистка. – Ведь мы почти в нем, как мне сказали.
– Вы все шутите, мисс Эвелина. Впрочем, почему бы вам и не шутить. До свидания, господа! Надеюсь увидеть вас, мисс Эвелина, у нас в кают-компании.
– Не раньше, чем сменю свой туалет, – кокетливо улыбнулась журналистка.
Офицеры откланялись. Эвелина взяла Дениса под руку.
– Я хотела бы от всей души еще раз сказать вам самое большое спасибо, Крымов.
– Да что там, мисс Эвелина! За что?
– За все-все! И потом, я должна рассказать вам… Должна объяснить мотивы кое-каких своих поступков. Дело в том, что Курт… Я понимаю, вам неприятно даже упоминание о нем, и все-таки… Я не хочу, чтобы вы обо мне плохо думали. Так вот, с Куртом я познакомилась еще в Европе, месяца за два до отплытия в Америку, и вначале он показался мне неплохим парнем. Во всяком случае, его внешность, манеры… Словом, я ничего не имела против, чтобы время от времени встречаться с ним. Но однажды вечером…
Журналистка перевела дыхание.
– Мы много выпили в тот раз, разоткровенничались сверх меры, и он открыл мне ужасную тайну. Оказывается, он совсем не Курт Томпсон, за которого выдает себя. Нет, это еще не самое страшное. Мало ли на свете самозванцев. Но он убил Курта Томпсона, чтобы завладеть его бумагами, и сделал это так ловко, что остался вне всякого подозрения.
– Значит, наш «Курт» не имеет никакого отношения к Джорджу Томпсону?
– Нет, это тоже незаконный сын Джорджа Томпсона. Их у него, должно быть, немало. Но все состояние он завещал почему-то Курту, настоящему Курту. Так что наш «Курт» вроде бы имел даже какое-то моральное право быть обиженным.
– И отреагировал на это единственно приемлемым для него способом?
– Да, – журналистка с минуту помолчала. – До сих пор не могу понять, что заставило его раскрыться предо мной. Казалось, в нем что-то прорвалось, и он рассказал обо всем с такими подробностями, будто хотел отряхнуть с себя душивший его кошмар. Впрочем, все это дошло до моего сознания лишь на другой день. Только тем утром, проснувшись с головной болью, я ощутила всю тяжесть, какая легла мне на плечи. У меня было такое чувство, будто я сорвалась со страшной кручи и только чудом зацепилась на каком-то уступчике, обрывающемся в пропасть. Я дала себе слово больше не видеться с этим человеком. Решила на другой же день покинуть ненавистный город. Но он опередил меня, пришел тем же утром и прямо заявил, что если я открою его тайну, он, не задумываясь, убьет меня и того, кого я посвящу в эту историю. Я не собиралась разоблачать его. Но мне стало ясно, что он может убить меня независимо от того, сдержу или не сдержу я свое слово, просто чтобы избавиться от единственного свидетеля. И тогда, может быть, начитавшись детективов, я решила обезопасить себя очень остроумным, как мне казалось, способом. В письме к матери я вложила запечатанный конверт с подробным изложением всего услышанного и написала ей, чтобы, в случае, если со мной что-нибудь случится, она немедленно передала этот конверт полиции. Все это я рассказала Курту, и он понял, что я не шучу. Видели бы вы, как взбесил его мой поступок! Но письмо было отправлено. И ему ничего не оставалось, как смириться и вырвать у меня клятву, что я отдам ему злополучный конверт, не распечатывая, в тот же день, когда он будет покидать Америку. Но этого ему показалось мало. Он пригрозил мне, что если я выкину, как он выразился, еще какой-нибудь финт, он найдет возможность расправиться и со мной и с моей матерью, чем бы ему это не грозило. Да я и сама понимала, что тогда терять ему будет нечего.
