Он попытался вскочить и бежать дальше, но тут же почувствовал, как на него навалилось что-то тяжелое, и четыре руки прижали его к земле.

Он дернулся, стараясь вырваться из неожиданной западни, но в одну минуту руки и ноги его крепко были связаны, а в рот затолкнута жесткая вонючая тряпка. После этого кто-то грубо перевернул его на спину, и он увидел над собой злорадно ухмыляющееся лицо Курта.

– Вот теперь поговорим, красная сволочь! Теперь ты ответишь мне за все! Ты, кажется, поклялся отдать жизнь за то, чтобы отнять у меня остров. Вот и пришла пора расстаться с ней, с твоей жизнью. Доволен?

Денис попытался разорвать путы, стягивающие руки. Но грубая веревка, сплетенная из свежего лыка, только сильнее врезалась в кожу.

Между тем стало почти совсем темно. Денис взглянул вверх. Черные тучи затянули все небо. Где-то вдали глухо пророкотали первые раскаты грома. В лицо повеяло прохладой. Вот бы сейчас дождя! Ливня, как из ведра! С этим ливнем где-то в подсознании связывалась надежда на спасение.

– А тебя мы не просто прикончим,- продолжал измываться Курт. – Не-е-ет! Это слишком мало – просто перерезать тебе глотку или пристукнуть. Мы повесим тебя вот на этом суку.

Денис дернулся.

– Что, не нравится? А мы можем и пожалеть, не вешать, если ты сейчас, сию минуту покажешь, где твое золото. Рта мы тебе не разоткнем, нас не обманешь, крикнуть тебе не удастся. А если согласен показать, где золото, кивни головой, и мы ослабим веревку на ногах, чтобы ты смог вести, куда надо. Да, только ослабим,- усмехнулся немец,- нам торопиться некуда. И без всяких фокусов, смотри! Назад, к шалашам, или по этой тропе, к логову своей красотки, и не думай сворачивать, враз прикончим. Вот когда золото будет в наших руках, тогда, пожалуйста, иди, куда пожелаешь, хоть к этой потаскухе-американке, хоть в пещеру, к своей дикарке. Ну, согласен? – немец склонился к его лицу, обнажив желтые крепкие зубы.

Денис содрогнулся от отвращения и ненависти.

«Далось тебе это «золото», фашист!» – он собрал все силы и, изловчившись, ударил немца головой в челюсть. Тот взвыл от боли:

– Ах ты так, русская свинья! Ганс, веревку! Веревку, я говорю!

Ганс протянул ему грубо скрученный лыковый жгут.

– Да разве это веревка, черт безрукий! Она и на шее не затянется. А ну, дай сюда! Курт взял веревку и начал подчищать ее ножом. Денис следил за каждым его движением. А дождя все не было. Что же делать? Что делать?! Мозг лихорадочно перебирал все возможные варианты спасения. Но все они были практически неосуществимы.

Наконец Курт покончил с веревкой, выразительно потряс ею перед глазами Дениса:

– Ну, в последний раз спрашиваю: золото или петля?

Смешно, конечно, надеяться, что можно будет долго морочить им голову, приведи он их, скажем, к диабазовой жиле, где когда-то брал глину для посуды. Но так можно выиграть время, оттянуть развязку на несколько часов. А за этот срок… Ведь Норма ждет его, он обещал прийти к ней. И если его не будет еще два-три часа, тревога может заставить ее выйти на поиски. Остров невелик, ей будет достаточно часа, чтобы обежать его вдоль и поперек. А может, и сам он что-нибудь придумает еще по пути к жиле или там, на месте.

Денис кивнул.

– Ну, то-то! – осклабился Курт.- Только без фокусов, как договорились. – Он сделал знак Гансу, и тот ослабил путы на ногах ровно настолько, чтобы Денис мог делать небольшие шаги.

– Вставай, веди! – скомандовал Курт.

Денис с трудом поднялся и медленно, стараясь держаться наиболее открытых мест, двинулся к Крокодилову мысу.

Ветер усилился. Темные космы туч неслись над самыми деревьями. Океан рычал, как разъяренный зверь. Но дождя по-прежнему не было. Денис углубился в лес и пошел еще медленнее. Немцы шли по обе стороны от него, не отставая ни на шаг. В руке у Курта поблескивал раскрытый нож.

Неужели Норма не догадается выйти на поиски? Почему они не договорились ни о чем подобном? Денис делал все возможное, чтобы растянуть путь к «кладу». Время от времени он останавливался, как бы вспоминая дорогу, раза два даже возвращался назад. Но как коротки были расстояния на острове! Как ни старался Денис петлять по лесу, жила словно сама выскочила им навстречу. Дальше тянуть было нельзя. Денис ткнул в жилу ногой и опустился на траву.

Немцы, как по команде, бросились к полоске рыхлой земли и, упав на колени, начали лихорадочно разгребать ее руками. Они словно забыли о своем пленнике. Денис понял, что более удобного случая не представится. Нащупав под собой острый камень, он лег на спину и принялся тереть об него веревку, стягивающую руки. Никакого плана дальнейших действий у него еще не было. Только бы освободить руки! На этом сосредоточились сейчас все его мысли, вся воля и все желания. Руки! Как нужны были ему свободные руки!

Однако он недооценил немцев. Уже в следующую минуту Курт отогнал Ганса от жилы и, обрушив на него поток брани, с силой толкнул к связанному Денису. Мнимый матрос коротко огрызнулся, но послушно подсел к Денису, не сводя с него пронизывающих глаз. Нечего было и думать освободиться теперь от веревки.

Курт тем временем, орудуя ножом и просто руками, продолжал усердно копаться в мягкой глине. Трудно было поверить, что этот человек никогда не занимался физическим трудом. Но чем больше он углублялся в тело жилы, тем меньше оставалось у Дениса надежды на спасение.

Немец начал уже подозрительно коситься на Дениса. Движения его стали менее уверенными. Несколько раз он что-то крикнул Гансу, и тот зло пнул Дениса ногой. Развязка приближалась. А Нормы все не было. Видно, она ждала его в пещере. Денис с тоской посмотрел на небо. Тучи развеяло. Стало светлее. Исчезла надежда на ливень. Надолго ли хватит еще терпения у Курта копаться в пустой земле?

Но вот Курт выбрал всю рыхлую часть жилы, нож заскреб по каменистому диабазу. Копать дальше было бессмысленно. Это давно понял бы даже самый плохой геолог. Впрочем, скоро это понял и немец. Он тяжело поднялся, с трудом разогнул спину и, подойдя к Денису, пнул его ногой:

– Обманул нас, скотина? – Он тяжело дышал, грязные струйки пота стекали по впавшим, заросшим рыжей щетиной щекам, мокрые слипшиеся волосы падали на глаза.

Денис невольно усмехнулся.

– Смеешься?! – немец размахнулся и ударил Дениса по лицу. Удар был сильным. Денис упал в траву. И тут же услышал слабое повизгивание. Он поднял глаза вверх и увидел знакомую сморщенную рожицу.

Маленькая обезьянка прыгала с ветки на ветку прямо у него над головой, всем своим видом выражая крайнюю степень возбуждения.

Ника?… Конечно, Ника!

«Ника! – начал молить ее Денис глазами.- Беги домой! Беги к своей хозяйке, Ника, приведи ее сюда!»

А немцы, окончательно озверев от неудачи, готовы были растерзать связанного беззащитного Дениса. Он еле успевал прятать лицо от сыплющихся со всех сторон ударов. Обезьяна зашлась криком, прыгая с дерева на дерево.

«Беги, Ника, беги!» – продолжал молить Денис, будто обезьяна могла услышать и понять его. Но та вдруг замолкла, словно прислушиваясь к чему-то, потом свечой взвилась ввысь и с визгом помчалась в сторону пещеры.

«Скорее, скорее, Ника!» – Денис боялся поверить последней надежде.

А Курт схватил веревку и, сделав петлю, перекинул ее через сук:

– Ну, молись своему Марксу, скотина! Сейчас ты повисишь, похрипишь в этой петле. Ганс! – он что-то прокричал своему подручному, и тот, подхватив Дениса под мышки, поволок его к дереву.

Денис напряг последние силы.

«Нет, гады, так легко я вам не дамся! – рванувшись всем телом, он вывернулся из рук Ганса и, падая на землю, сильно пнул его ногами в низ живота. Тот, охнув, сел на землю.

– Безмозглый болван! – Курт в бешенстве сорвал веревку с ветки и, не переставая что-то кричать по-немецки, подскочил к распростертому на траве Денису и набросил ему петлю на шею.

Небо вновь потемнело. Раздался сильный раскат грома. Ветер швырнул с берега морось соленых брызг. Оба немца поспешно ухватились за конец веревки и поволокли Дениса к дереву.