Торопились все — и Сталин, и следователи, и прокуроры, и судьи. По странному стечению обстоятельств в день убийства Кирова в пожарном порядке, без обсуждения на Политбюро, без подписи главы государства председателя ЦИК СССР М. И. Калинина вышло постановление ЦИК об изменениях в существующем уголовно-процессуальном кодексе. Постановление, подписанное одним секретарем ЦИК А. С. Енукидзе, предусматривало следовательским отделам ускорение — в срок не более десяти дней — дела обвиняемых в подготовке или проведении террористических актов. Судебным органам дела слушать без участия сторон, а также не задерживать исполнения смертных приговоров, касающихся преступлений этой категории, в порядке рассмотрения возможности помилования, так как кассационное обжалование приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, запрещается. Органам комиссариата внутренних дел вменялось в обязанность приводить в исполнение смертные приговоры преступникам упомянутой категории немедленно после вынесения этих приговоров.
Спешил почему-то Сталин — спешило и следствие. Из Николаева всеми средствами выбивали показания. В его камере постоянно дежурили работники НКВД. Подследственный объявил голодовку, пытался выброситься из окна с четвертого этажа во время допроса — его едва успели схватить за ноги. Все протоколы допросов незамедлительно посылались Сталину в Москву. Он рекомендует Агранову: «…подкормите Николаева, купите ему курочек и др. продуктов, кормите его, чтобы он окреп, а потом расскажет, кто им руководил, а не будет говорить, засыпем ему — все расскажет и покажет». Одновременно звонит Ягоде: что-то вы там долго возитесь, «смотрите, морду набьем…» Николаеву обещают сохранить жизнь, создают лучшие условия содержания, ванну в камере оборудовали, вино к обеду стали подавать — лишь бы склонился к даче нужных показаний, указал бы на зиновьевцев. Указал. На 13 человек. Начали выбивать признания из них.
На пожар летело следствие — туда же и прокуратура путь держит. Быстрее, быстрее! Бывший следователь по особо важным делам Прокуратуры СССР Лев Шейнин в 1956 году даст такие показания: «Приехав в Ленинград, генеральный прокурор Акулов и его зам. Вышинский стали очень кратко передопрашивать обвиняемых, а я фиксировал то, что они показывали. Эти передопросы носили чисто формальный характер и продолжались по 20–30 минут. Причем в это время присутствовала и комиссия ЦК по этому делу в лице Ежова и Косарева. Передопрос сводился к тому, что обвиняемого спрашивали, подтверждает ли он свои показания, данные органам НКВД, и признает ли себя виновным». Далее Шейнин показал: «Обвинительное заключение писал лично Вышинский… Он же два-три раза ездил с Акуловым в ЦК к Сталину, и тот лично редактировал это обвинительное заключение. Я это знаю со слов Вышинского, который восторженно говорил о том, как тщательно и чисто стилистически редактировал Сталин этот документ, и о том, что Сталин предложил раздел «формула обвинения».
Бешеная скачка продолжалась. К концу декабря проект обвинительного заключения попадает в Секретариат ЦК. Ежов и Акулов в сопроводительной записке просят назначить время обсуждения проекта. Сталин немедленно откликается резолюцией: «Молотову и др. членам ПБ. Предлагаю собраться завтра или сегодня ночью. Лучше сегодня в 9 часов». В тот же день обвинительное заключение обсуждается членами Политбюро, подписывается Вышинским, Шейниным и утверждается Акуловым.
Закрытое судебное заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР по делу Николаева проходило в Ленинграде с 14 часов 20 минут 28 декабря до 6 часов 40 минут 29 декабря. Его вели: Ульрих — председатель, Матулевич и Горячев — члены Военной коллегии, Батнер — секретарь. На скамье подсудимых было 14 человек. Всем им предъявили обвинение в принадлежности к подпольной террористической антисоветской группе, образовавшейся из числа участников бывшей зиновьевской оппозиции в Ленинграде, по поручению которой Николаев и совершил убийство. Николаев вину свою в умышленном убийстве Кирова по заданию «ленинградского центра» признал и обличал членов этого центра. Большинство обвиняемых признали лишь свою принадлежность, да и то в прошлом, к новой зиновьевской оппозиции. К убийству Кирова, заявили они, отношения не имели. Тем не менее все они были приговорены к расстрелу, который был приведен в исполнение через час после объявления приговора.
В середине пятидесятых годов бывшие члены Военной коллегии Матулевич, Горячев и секретарь Батнер каждый в отдельности давали объяснения относительно этого судебного заседания. Каждый из них показал, что перед вынесением приговора Ульрих беседовал со Сталиным, и тот заявил, что мера наказания должна быть одна — расстрел. Выяснилось, что приговор в Ленинграде даже не составлялся. Он был заготовлен заранее, в Москве. Все разворачивалось по сценарию, разработанному Сталиным. Он предусмотрел даже такую «мелочь», как публикация обвинительного заключения в газетах, которое было напечатано 27 декабря, накануне судебного заседания. Так что заседание проходило под аккомпанемент возмущенных речей и принимаемых резолюций на многочисленных митингах и собраниях трудящихся, требующих справедливого возмездия троцкистско-зиновьевским убийцам. Толпы людей бесновались в цехах и на заводских площадях, и репортажами с этих сборищ были заполнены газетные столбцы. Формировалось общественное настроение, облегчавшее задачу правосудию — оно выражало народную волю. Великий мастер фальсификаций и шантажа, будущий гениальный режиссер политических процессов, всколыхнувших страну, проводил в Ленинграде генеральную репетицию невиданных мифологизированных спектаклей театра абсурда.
Большинство приведенных фактов были известны и раньше. Находились люди, выстраивавшие их в логическую цепь, замечавшие, что эти данные вступают в противоречие с официальной версией, а не являются ее подтверждением. Впервые вслух об этом сказал на XX съезде партии Н. С. Хрущев. Доклад о культе личности Сталина был закрытым, но слухи о нем просочились в зарубежную печать. Будоражили они и наших людей. Сегодня мы точно знаем, что сказал в 1956 году Хрущев относительно гибели Кирова. Вот эти строки: «Следует сказать, что обстоятельства, связанные с убийством т. Кирова, до сих пор таят в себе много непонятного и загадочного и требуют самого тщательного расследования. Есть основания думать, что убийце Кирова — Николаеву — кто-то помогал из людей, обязанных охранять Кирова. За полтора месяца до убийства Николаев был арестован за подозрительное поведение, но был выпущен и даже не обыскан. Крайне подозрительным является то обстоятельство, что когда прикрепленного к Кирову чекиста 2 декабря 1934 года везли на допрос, он оказался убитым при «аварии» автомашины, причем никто из сопровождающих его лиц при этом не пострадал. После убийства Кирова руководящие работники Ленинградского НКВД были сняты с работы и подвергнуты очень мягким наказаниям, но в 1937 году были расстреляны. Можно думать, что их расстреляли затем, чтобы замести следы организаторов убийства Кирова».
Факты, которые приводил Хрущев, камня на камне не оставляли от официальной версии, согласно которой Кирова убили по приказу Троцкого, Зиновьева и Каменева, хотя на процессе двое последних признали политическую и моральную ответственность за убийство. Трагедия в Смольном получала новый поворот: охранник Кирова Борисов, предупреждавший, по некоторым данным, Сергея Мироновича о возможном покушении, дважды задерживавший Николаева с оружием на пути следования охраняемого и затем отпускавший его по чьему-то распоряжению, был убран.
Устранение двух-трех «слоев» потенциальных свидетелей — это «почерк» Сталина. Именно это имел в виду Хрущев, когда во второй раз, и опять гласно, вернулся к занимавшей его теме. Вот фрагмент из его заключительного слова на XXII съезде партии в 1961 году: «Обращает на себя внимание тот факт, что убийца Кирова раньше был дважды задержан около Смольного и у него было обнаружено оружие. Но по чьим-то указаниям оба раза он освобождался. И вот этот человек оказался в Смольном с оружием в том коридоре, по которому обычно проходил Киров. И почему-то получилось так, что в момент убийства начальник охраны Кирова далеко отстал от С. М. Кирова, хотя он по инструкции не имел права отставать на такое расстояние от охраняемого. Весьма странным является и такой факт. Когда начальника охраны Кирова везли на допрос, а его должны были допрашивать Сталин, Молотов и Ворошилов, то по дороге, как потом рассказывал шофер этой машины, была умышленно сделана авария теми, кто должен был доставить начальника охраны на допрос. Они объявили, что начальник охраны погиб в результате аварии, хотя на самом деле он оказался убитым сопровождающими его лицами. Таким путем был убит человек, который охранял Кирова. Затем расстреляли тех, кто его убил… Кто мог это сделать? Сейчас ведется тщательное изучение обстоятельств этого сложного дела».
