— А правда, что на тепуи можно сесть на самолете? — спросил покрытый веснушками молодой паренек с оттопыренными ушами.
— История зафиксировала только один подобный случай. Свой моноплан «Фламинго», едва не потерпев крушение, на Ауян Тепуе посадил золотоискатель и авантюрист Джимми Энджел. Самолет простоял на вершине 33 года, пока не был отбуксирован вертолетом в музей воздухоплавания в Маракайбо. Джимми Энджелу пришлось потом долго выбираться через непроходимую сельву. Так что повторять подвиг американского сорвиголовы не рекомендуется. Кстати, водопад и тропа названы в его честь.
— И чего его туда занесло?
— Бес попутал! Кажется, так говорят и в Белоруссии, и в России?
— Так…
— Он просто думал, что на плоской вершине горы есть золото. А там по утверждению индейцев-пемонов обитает дьявол.
— Значит, прав был этот Энджел насчет золота. Там, где золото, там и дьявол, — засмеялся лопоухий паренек, вызвав улыбки на устах коллег и гида.
Ехали весело, хоть и долго. Слушали сальсу, водитель и гид пританцовывали, белорусы в ответ на импровизированный концерт венесуэльцев спели хором «Беловежскую пущу». И гимн Советского Союза… Его пели на бис.
Глаз радовали густые тропические леса, перемежающиеся с саванной и испещренные водными протоками. Населенных пунктов на пути следования колонны встретилось не много. Удивили поселки зажиточных фермеров со стоящими в ряд ухоженными ранчо, плантациями кофе и какао, садами слив и папайи, выросшими посреди пустынной степи. Но самый живой интерес гостей вызвала стая диковинных попугаев с белыми хохолками, вспарившая ввысь из мангровых зарослей болота. И одинокая обезьяна, спрыгнувшая с сорокаметровой лианы. И, конечно, деревня индейцев, кровом которых по старинке являлись хижины с крышами из гигантских листьев маврикиевой пальмы. Некоторые жилища были воздвигнуты на высоких сваях. Невероятно, но кое кто из аборигенов до сих пор строил свои дома по образу и подобию птичьих гнезд, прямо на деревьях.
— У нас такие домики на деревьях называют халабудами, детишки сами клепают эти скворечники, — поведал гиду кто-то из белорусов.
— Они опасаются наводнения. Иначе их хижины смоет в сезон дождей, — пояснил гид.
Транспорта на трассе тоже было не густо. Проехали мимо незначительной аварии на дороге. Надо же, двое бедолаг умудрились «поцеловаться» бамперами на абсолютно свободной дороге. Колонна не остановилась. Никто не обратил внимания на тот факт, что пострадавшие в ДТП не очень-то ждали помощи от проезжающих мимо.
Особого внимания происшествие на дороге не привлекло. Туристы переваривали информацию гида, а полицейские и национальные гвардейцы в джипе не понаслышке знали о венесуэльском правиле не лезть в чужие проблемы. Только офицер Корсо, возглавляющий туристический кортеж, сбавил газ, переместился в хвост колонны и оглянулся.
Один из попавших в аварию автолюбителей разговаривал с кем-то по рации. По армейской рации, а не по телефону… Люди дона Кальдерона были где-то рядом. Офицер Корсо подумал, что лучшим местом для теракта мог бы стать мост через Ориноко в Сьюидад Боливаре. Мост в десяти милях пути…
Корсо был прав, когда заподозрил, что водители, оставленные на дороге вовсе не те, за кого себя выдают. Информацию, ради которой они разбили бампера своих автомобилей, действительно очень ждали у южной оконечности моста в Сьюидад Боливаре:
— Белорусы в автобусе. Сопровождение — "Шевроле Тахо" с красноперыми, полицейский джип и один мотоциклист…
На этот раз чутье не подвело профессионала. В шахматах и в жизни Альберто Корсо всегда готов был признать чью-то заслуженную победу. Так бывает, когда игрок или противник объективно сильнее и расчетливее. Но восхищался он только одной комбинацией — патом.
Загнанная в угол фигура, растерявшая всю свою рать, может оказаться неуязвимой. Для этого нужно сильно постараться, проявить всю свою изворотливость. И тогда враг не сумеет поставить тебя на колени, а друг не осудит за роковую ошибку. Просто обстоятельства оказались сильнее, и если бы ты был чуточку слабее, то потерял бы свое лицо. Оказавшись в ловушке, ты бы предал товарищей, а значит — самого себя.
Но ты не сдался, у тебя был собственный план. Ты не превратился в пешку, сохранив достоинство фигуры. Ты в осаде, но не склонил голову перед неприятелем. И ты вовсе не один, ведь твоя честь при тебе…
Альберто Корсо сжег за собой все мосты. Но на душе было легко, как никогда.
Первым делом он вспомнил обо мне. Перед непредсказуемой дальней дорогой в Сьюидад Боливар, куда он должен был доставить целыми и невредимыми подопечных белорусов и пересадить их на самолет до Каракаса, дон Альберто всучил мне мою горсть алмазов и отправил в Маракайбо. Там я должен был подняться на борт нефтеналивного танкера, который держал курс на Тель-Авив.
Капитан танкера был старым приятелем офицера Корсо, что гарантировало сохранность камней на протяжении всего маршрута и мой беспрепятственный сход с трапа судна на берег. В столице Израиля меня должен был встретить некий ювелир по имени Ицык, связанный с Тель-Авивской алмазной биржей. Его специализацией были колумбийские и венесуэльские изумруды, львиная доля которых из Латинской Америки поступала контрабандно как раз благодаря не слишком щепетильным в отношении закона морякам. Алмазы не были профилем Ицыка, но золотых дел мастера никогда не отказываются от легкой наживы, особенно, когда их просят об одолжении родственники или хорошие знакомые…
По сравнению с красочной венесуэльской визой израильская выглядела черно-белой ксерокопией. Кэп в считанные минуты оформил меня в штат трюмным мотористом и в спешке проинструктировал, как именно мне надо ладить с экипажем, чтобы на меня не смотрели косо на камбузе. Главное — поменьше светиться в кают-компании, даже если там «крутят» порнуху, не показываться на палубе и в жилых отсеках, не заводить знакомств, не пить ямайский ром и не играть в карты. А если станет совсем скучно — открыть иллюминатор в каюте и запустить атлантический ветер. Звезды на небе развеют скуку, а ветер охладит пыл. Обслуживать меня будет личный вестовой кэпа — проверенный боливиец, он будет приносить еду и докладывать капитану о моем самочувствии. Словом, до прибытия в порт мне было велено не высовываться, даже если на борт поднимутся дотошные израильские таможенники или нагрянут африканские пираты…
Дон Альберто проводил меня крепким рукопожатием, хлопнул по плечу и тоже тронулся в путь. Корабль отдал швартовы, продавив водную гладь тяжелой осадкой и беззлобно растревожив морских обитателей неожиданной волной.
Я не успел насладиться новой страной, немного узнал о ее быте и привычках живущих в ней людей. Но не беда. Я и оказался-то в ней случайно. Так сказать, на бегу. Значит, все еще впереди. Венесуэла в лице офицера Корсо уберегла меня от бандитов, а в образе пленительной Тианы убедила в повсеместном присутствии на планете обворожительной красоты. Жаль вот только, что не представилось побывать там, куда стремятся не обремененные погоней туристы — в нетронутых джунглях, сквозь которые невозможно пройти человеку, если только он не пуститься вплавь по течению по извилистой реке с самой чистой в мире водой.
Старожилы заверили, что воду такой чистоты почти нигде не встретишь, и уж точно не обнаружишь в наших водопроводах. Ученые, исследовавшие молекулярную структуру воды венесуэльских водопадов, утверждают, что это чудо. Молекулы воды принимают столь идеальную форму, подобную скрупулезно отрисованным снежинкам, либо под воздействием классической музыки, либо в освященных местах. Что ж, мне не удалось испить живительной воды в Венесуэле, зато Провидение давало мне шанс утолить жажду в святом городе Мира. От Тель-Авива до Иерусалима рукой подать. Я твердо решил совершить паломничество в святой город. Не только из-за воды, а больше вследствие искреннего желания поблагодарить Создателя за то, что я еще жив, и что неистребима моя мечта. Где, как не в Иерусалиме, лучше всего возносить хвалу Вседержителю!
