Такие вот настроения в одном из самых крупных слоев российской диаспоры в Белоруссии. С одной стороны – неистребимое убеждение в том, что без России белорусы ни на что не способны, что является следствием великодержавности, с другой – стремление к справедливости, пускай даже и такой золотой ценой, как торможение у входа в рублевую зону. Уж больно подозрительным кажется значительному числу русскоязычного инженерного корпуса, что интеграционное движение к России идет в Белоруссии почему-то сверху, в то время как на Украине – снизу. И в этом плане позиция русскоязычного инженерного корпуса смыкается с точкой зрения оппозиции, считающей, что Лукашенко вполне устраивает роль отца нации, делами которой будет вершить Москва.

Впрочем парадоксом это выглядит лишь внешне. На вопрос анкеты: «Участвовали ли вы в мероприятиях БНФ, «Походни», «Толоки» утвердительно ответили 90 процентов респондентов. Стало быть, можно делать вывод о том, что русские итээровцы ощущают себя больше белорусами, чем русскими, то есть не рассматривают себя в качестве мигрантов, живущих в чужом государстве, а мыслят и действуют как граждане коренной национальности.

Если для подтверждения выдвинутого социологами тезиса о том, что самым консервативным отрядом интеллигенции является учительство, потребуется иллюстративный материал, то вполне можно использовать результаты мини-опроса, проведенного среди русских учителей, работающих в Белоруссии. Представления о многих сложных процессах у них крайне упрощенное, хотя суть схвачена правильно.

О чем вести разговор с учителями? Конечно же, о том, что наиболее им близко – о проблемах образования, воспитания. В 150 анкетах, распространенных среди педагогов, русских по национальности, в числе прочих стоял такой вопрос: «В чем, по-вашему, причина того, что в советское время белорусский язык столь катастрофично терял свои позиции?»

В 122 анкетах – примерно одинаковые ответы. Если их обобщить, то получается, что в этом виновата белорусская интеллигенция, не желающая разговаривать на родном языке.

В последующих беседах опытные учителя, проработавшие в школах республики не один десяток лет, давали любопытные комментарии, рисовали живые картинки из личных наблюдений к написанным на анкетных листах коротким фразам. Ну, разве не убедительна аргументация о том, что в Белоруссии всегда не хватало белорусскоязычной интеллигенции? Правильны наблюдения и о том, что простые люди всегда внимательно следят за действиями и поступками наиболее образованных представителей общества, стараются везде, где это только можно, не отстать от них. В последние 30-40 лет основная масса белорусов не проявляла интереса к своему языку, потому что видела: большая часть интеллигенции не употребляет его в качестве рабочего. А не употребляет потому, что не слышала его в аудиториях вузов и техникумов.

Действительно, современное русскоязычие белорусской интеллигенции не имеет аналога среди других народов, входивших в состав СССР. Не находит оно аналога и в прошлом. Литературные памятники древности, и особенно средневековья, свидетельствуют о том, что образованные белорусы были, как правило, многоязычными. Наряду с родным многие свободно изъяснялись на латинском, польском, украинском и русском языках. А вот нынешняя интеллигенция почему-то изменила своим давним традициям. Почему?

Этот вопрос вызвал разные ответы. 30 процентов опрошенных считают, что белорусские интеллигенты не являются таковыми в том смысле, какой цивилизованный мир вкладывает в данное понятие. Белорусская интеллигенция – это интеллигенция в первом поколении, сформированная советской властью из окончивших вузы детей рабочих и крестьян. У них есть дипломы о высшем образовании, за годы учебы они прочли минимум книг, предусмотренных программой, но, чтобы стать интеллигентами, этого недостаточно.

Около 10 процентов опрошенных отход большей части белорусской интеллигенции от родного слова объяснили отсутствием нормальных условий для поддержания социальной значимости белорусского языка. Эти педагоги считали ненормальным, что во всех детских садах сельской местности, из которых дети потом поступали в школы с белорусским языком обучения, весь воспитательно-образовательный процесс строился только на русском языке, что противоречит элементарным правилам дидактики и теории воспитания.

Больше всего – 40 процентов участников опроса – назвали главной причиной нежелание родителей разговаривать с детьми на белорусском языке, еще 20 процентов – правом родителей освобождать своих детей от изучения белорусского языка в качестве обычного учебного предмета общеобразовательной школы. В результате миллионы белорусских детей так и не приобщились всерьез к родному слову.

Один из последних вопросов анкеты формулировался так: «Кто, на ваш взгляд, повинен в резком сужении сферы использования белорусского языка?» 23 процента ответивших написали: те, кто руководил в республике системой народного образования, кто формировал педагогическую мысль, 60 процентов вину возложили на родителей, 15 процентов – на политическое руководство республики, и только в двух анкетах, – самокритично, но с оговорками, – признавалось, что виноваты русские.

«Вина, конечно, лежит и на украинцах, и на поляках, и на евреях, – откровенничала автор одного из этих двух ответов, – но больше всех повинны мы, русские. Хотя бы потому, что нас здесь, в Белоруссии, больше, чем представителей других некоренных национальностей». Автор второго смелого и непривычного ответа, еще совсем молодой преподаватель историк, с горечью воскликнул: «На каком-то этапе мы не на благо воспользовались белорусским гостеприимством. Радуясь, что белорусы подбирают слово из нашего языка, чтобы войти с нами в тесное общение, мы слишком мало старались ответить взаимностью. Посмотрите, как жестоко расправлялись с теми, кто любил родное слово – объявляли их «нацдемами», выкорчевывали с корнем. В белорусской интеллигенции сидит генный страх перед всем своим национальным. Вот почему они отворачиваются от своего языка».

Сильно сказано! Наверное, не без перехлеста, зато смело и откровенно. Правда, так считают только двое из 122. Основная масса русского учительства так глубоко не копает, причинно-следственных связей не выстраивает.

«Мне кажется, окажись я, русская, в такой незавидной ситуации, ночей не досыпала бы, чтобы овладеть языком своих предков!» – воскликнула одна уважаемая дама на страницах литературно-художественного журнала, где сочувственно разъясняла причины отмирания белорусского языка. В редакцию поступило немало откликов, в которых уязвленные, обиженные люди излагали все, что они думают по поводу этих строк. Журнал проявил мудрость: отклики публиковать не стал.

О чем писали рассерженные читатели? Да, велика ошибка общеобразовательной школы, которая предоставила в массовом порядке родителям право освобождать своих детей от изучения белорусского языка. Но ведь не родители детей-белорусов первыми начали строчить заявления директорам школ. Начало этой позорной кампании положили военнослужащие в городах. «Сегодня я служу в Белоруссии, завтра буду в Молдавии, послезавтра в Киргизии. И что, мои дети должны каждый раз изучать новый язык?» Глядя на русских военных, точно так же начали поступать украинцы. За ними местные поляки, евреи. Вскоре по полкласса освобождалось от уроков по белорусскому. Дети белорусов выглядели какими-то второсортными, убогими на этом фоне, и их родители вслед за пришлыми писали заявления. Феномен, аналога которому нет в мире: коренное население в массовом порядке, добровольно, просит освободить своих детей от изучения родного языка!

Ну, а село? Оно ведь тоже видело: единственным рабочим языком в вузах и техникумах, куда мечтали попасть деревенские ребятишки, был русский. В таких условиях село значительно уступало городским абитуриентам. Вот и полетели петиции из деревень о переводе школ из белорусскоязычных в русскоязычные. Следующим этапом были заявления об освобождении от изучения родного слова как предмета. Теперь и сельская молодежь, попав в институты, не чувствовала себя неуверенно и скованно. Все перешли на русский язык.