Любина, работник райкома: «Исаева я опознаю. 26 августа 1958 г. у нас в райкоме было совещание… в конце работы нам сообщили, что на площади творятся безобразия…Как только я подошла, я обратила внимание, как Исаева подняли на руки какие-то люди, и он начал выступать. Он говорил, что пришло время, когда ему можно высказаться, долой лжекоммунистов. Требовал приезда из ЦК и выселения чеченцев.

В этот момент подняли еще одного гражданина на руки, и кто-то из них двух сказал: «Долой Советскую власть». Сейчас я возможно не все сказала, а на следствии я говорила подробнее и все свои показания подтверждаю.

Одет был Исаев – в соломенной шляпе и пиджаке. На площади я была мало, но видела, как Исаева поднимали на руки и второй раз, когда толпа подошла к обкому».

Хахвиашвили, 1941 года рождения: «Исаева я видел 26 августа на площади, когда собралась толпа. Я был свидетелем выступлений Исаева. Он говорил о выселении чеченцев, о белоказаках, о лжекоммунистах, которые якобы сидят в обкоме. Говорил, что не работает химзавод, и если поддержит завод Красный Молот и другие, то можно многое добиться… Предлагал пойти на почту и связаться с Москвой, требовать приезда из ЦК.

Вначале Исаева слушали, когда он говорил о выселении чеченцев, а когда он говорил другое, то уже не стали слушать и даже сбросили с рук. Еще Исаев говорил, что рабочего человека затирают и пришло то время, когда ему можно высказаться. Свои показания, данные на следствии, я подтверждаю. Вначале Исаева я не опознал, а потом узнал и теперь утверждаю, что это было то лицо».

Таболов, 1943 года рождения, ученик 8 класса: «Исаева я видел на площади 26 августа и его опознаю. В тот день я часов в 6 пошел к площади, увидел знакомого работника милиции. Он просил меня помочь разогнать всех ребят моего возраста. Я ему помог и тут же увидел, как на руках подняли Исаева, и он начал выступать.

В своем выступлении Исаев говорил, что Химзавод бастует, и часть завода Красный Молот.

Просил людей не расходиться и поддержать его выступление… Говорил, что когда он воевал с белоказаками, то там он не видел обкомовских работников, а сейчас в обкоме лжекоммунисты, требовал выселения чеченцев. Говорил в выступлении, что поднялась на ноги великая Русь, имея в виду собравшуюся толпу.

Исаева я слышал хорошо, т. к. когда его подняли, он даже держался за мое плечо».

Яресько, член КПСС, охранник совпартучреждения: «26 августа 1958 г. вечером я находился возле здания обкома и в толпе собравшейся публики я услышал выкрик: «Бей коммунистов, смерть коммунистам». При этом он показал рукой на обком и сказал, что там сидят все лжекоммунисты. Я подошел к Исаеву, т. к. все это он говорил, и сказал ему, что я с 1941 г. коммунист, и начинай бить с меня. Одет был Исаев в соломенной шляпе и тенниске. Когда я слышал выступление Исаева, он выступал на аллее между деревьями обкома. Я Исаева опознаю, свои показания подтверждаю и запомнил выступление Исаева на всю жизнь».

Балаков, член КПСС, сотрудник КГБ: «26 августа я по долгу службы находился на площади, где собралась толпа.

Выступали многие, и особо я обратил внимание на выступление Исаева, ранее я не знал его.

Он говорил: «Долой коммунистов, лжекоммунистов-фашистов».

Потом он сказал, что Советская власть испортила всю его жизнь. К нему подошел один гражданин и сказал: «Я коммунист, бей меня». Было это в 6-7-8 часу. Одет был Исаев в соломенной шляпе, а другую одежду я не запомнил. По речи Исаева чувствовалось, что он совершенно был трезв. За Исаевым я ходил долгое время и видел, что он ходил все время среди толпы, науськивал толпу. Исаева я хорошо запомнил и не ошибаюсь».

При изложенных обстоятельствах оснований к пересмотру дела, о чем ставит вопрос осужденный, нет».

Это мало кто знает, но возмущенные решением Н. С. Хрущева о возвращении чеченцев и ингушей трудящиеся Грозного потребовали восстановления Грозненской области и упразднения Чечено-Ингушской АССР. Чеченцев и ингушей предлагалось отправить обратно в Среднюю Азию. Инициаторы второй высылки захватили здание обкома, подготовили соответствующие документы и даже связались с приемной Н. С. Хрущева в Москве. Это были драматичные дни.

5 марта 1959 г. Секретно

По приговору Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 15 декабря 1958 г.

Шваюк Георгий Максимович, 1914 года рождения, уроженец г. Махач-Кала, Дагестанской АССР, по национальности русский, из служащих, до ареста (1 октября 1958 г.) работал старшим инженером-гидротехником Гудермесского совхоза Чечено-Ингушской АССР, образование высшее, беспартийный, семейный, 9-10. 03. 48 г. был осужден нарсудом 1 участка г. Краснокамска, Молотовской обл. по ст. 109 УК РСФСР на 6 лет ИТЛ, осужден по ст. 59-2 ч. 1 «а» и ст. 59-7 ч. 2 УК РСФСР на 10 лет лишения свободы (по каждой статье УК), без поражения в правах, но с конфискацией имущества.

Шваюк судом признан виновным в том, что 27 августа 1958 г. во время массовых беспорядков, спровоцированных враждебными и хулиганскими элементами в г. Грозном, сопровождавшихся разжиганием национальной вражды, погромами, а в отдельных случаях и убийствами, принял в них активное участие, которое заключалось в том, что осужденный: а) 27. 08. 58 г., прибыв из г. Гудермеса в г. Грозный, зная о беспорядках, у себя на квартире составил от имени участников массовых беспорядков так называемый проект резолюции, с которым в девятом часу вечера явился в здание Чечено-Ингушского обкома КПСС, где хулиганы чинили произвол, и передал проект участникам беспорядков, и «проект» этот был немедленно размножен на пишущих машинках и оглашен участникам беспорядков, собравшимся около здания обкома КПСС. «Проект резолюции», написанный Шваюк, по своему содержанию носил провокационный характер и был направлен на разжигание национальной вражды, в нем выдвигались требования, направленные на ущемление национальных прав чеченского и ингушского народов.

б) В этот же вечер, 27.08.58 г., осужденный вместе с бесчинствующими хулиганами направлялся к зданию Главпочтамта, где явился инициатором разговора по телефону с приемной секретариата ЦК КПСС, в процессе которого от имени бесчинствующих предъявил требования шовинистического характера.

Определением Коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 9 февраля 1959 г. приговор оставлен в силе. Обвинение осужденного обосновано по показаниям свидетелей Пинчука и Пекарского, допрошенных в судебном заседании, а также подтверждено вещественным доказательством по делу (в дело приобщен т. н. «Проект резолюции»), актом и заключением графической экспертизы, установившей авторство Шваюк.

Осужденный виновным себя не признал и показал: «…Свои действия не отрицаю и считаю их не преступными…

…В автобусе я услышал разговор. Говорили о том, что назначается митинг по поводу зверского убийства работника химзавода… В порыве гнева по поводу услышанного, я дома написал проект резолюции митинга и поехал на площадь. Прибыв на площадь, я зашел в обком партии, где этот проект резолюции отдал 2-м комсомольцам…

…В обкоме я находился примерно 5 минут, но видя, что мне здесь делать нечего, вышел снова на площадь. Я все же надеялся, что будет митинг… Находясь на площади, я увидел, как одного мужчину окровавленного окружила толпа, в числе которой очутился и я. Толпа прижала ко мне потерпевшего, и я, боясь испачкаться в крови, оттолкнул его от себя, но все равно я испачкался в крови. Я выбрался из этой толпы и зашел снова в обком партии, где встретил Пекарского. Пройдя с ним на 3 этаж, мы зашли с ним в приемную 1 секретаря, где увидел генерала, который просил освободить кабинет… Я поддержал требование генерала, но меня назвали провокатором… Когда ко мне подошел Пекарский и предложил уйти из обкома, то я с ним согласился, и мы ушли из здания снова на площадь. Там мы увидели, как толпа со знаменем пошла на почту. Мы с Пекарским пошли не с толпой, а одни. На Главпочтамте я Пекарского потерял, меня толпа прижала к кабине. Телефонистка соединила нас с Москвой, но т. к. по телефону некому было говорить, то мне передали трубку. Я стал разговаривать с Москвой, с приемной 1-го секретаря ЦК партии. Я у него спросил: «Знаете ли Вы о том, что творится в Грозном, что народ ждет представителей из Москвы, что нужно положить конец зверским убийствам, дело дошло до того, что некоторые требовали возвращения Грозненской области и выселения чеченцев…»