Я. Купалу нужно считать как самую видную фигуру среди интеллигенции, но, чтобы он сам ставил политические вопросы, я этого не слышал, но замечания свои он делал и почти всегда.
Вся белорусская интеллигенция с ним очень считалась, поэтому его замечания имели большой вес для нас, партийцев и беспартийной интеллигенции, и он являлся самым авторитетным человеком для белорусской нац[ионал]-демократической интеллигенции и этим самым он являлся одним из лидеров белорусской нац[ионал]-демократической интеллигенции. Насколько я помню, он был и для нас, партийцев, выразителем всех дум белорусской нац[ионал]-демократической интеллигенции и, поэтому наше хождение к нему, также хождение к нему беспартийной интеллигенции носило политический характер.
Д. Прищепов.
22. IХ. 30 г.
На квартире у меня, когда я был беспартийным, кажется перед моим отъездом на Полесскую станцию, был у меня Г. Горецкий (директор Института сельского и лесного хозяйства при СНК БССР в 1927-1930 гг. – Н. З.) и не помню, был ли кто-нибудь еще или нет. С ним я говорил о том, что бьют белорусов и белорусских коммунистов и что Василевич прошлепал и проводя при Кнорине (первый секретарь ЦК КП(б)Б в 1927-1928 гг. - Н. З.) оргработу, не поназначал секретарями своих белорусских партийцев, тогда бы ничего этого не было и белорусов бы не били. Я ему сказал, что было время, когда я был связан с большинством секретарей окружкомов. Я вместе с Волынским пользовался большой властью и не допускал таких фактов, чтобы били наших работников. А теперь положение такое, что белорусский актив дискредитировали, поснимали с постов, поисключали из партии и единственная надежда на Западную Белоруссию. После этого я просил у него собрать мне материалы по статистике, потому что я хотел писать работу по аграрному вопросу Зап[адной] Белоруссии, а также «социально-экономические причины громадского движения». Г. Горецкий мне, помню, перед отходом сказал: «Да, правильно, бери установки на десятки год». После этого я с Г. Горецким не встречался. Звонил один раз о том, чтобы осмотреть выставку, но Г. Горецкий сказал, что не прислали лошадей с картофельной станции, и я на выставку не поехал. Звонил я Г. Горецкому из квартиры Я. Купалы, где был вместе с М. Зарецким. Там, на квартире у Янки Купалы, проживает один студент, которому я предлагал написать экономическую работу на тему «Может ли быть организована в Белоруссии самостоятельная финансовая система», он мне что-то сказал – я не помню, но я сказал, что политикой теперь заниматься не буду, а буду изучать нормы навоза и проблему урожайности белорусского Полесья.
Д. Прищепов».
Особый интерес, который проявляли органы ГПУ к поэту, не был случайным: для успешного завершения дела «Союза освобождения Белоруссии» не хватало главы контрреволюционного подполья. По мнению следователей, кандидатура Купалы «подходила» на эту роль больше других – только масштаб личности руководителя мог свидетельствовать об особой опасности раскрытой организации.
Поэтому так старались следователи получить показания о «руководящей деятельности поэта».
Из дополнительных показаний С. М. Некрашевича от 1 ноября 1930 года:
«Янка Купала является наиболее яркой фигурой белорусского контрреволюционного национал-демократизма. Он сам сознавал свою роль в этом контрреволюционном движении, и в минуты откровенности называл себя «главным нацдемом». Однако, несмотря на то, что я его знаю десять лет, говорить о его нац[ионал]-демократизме довольно тяжело. Дело в том, что Я. Купала никакой административной деятельностью не занимался и таким образом конкретных проявлений нац[ионал]-демократизма допускать не мог. Правда, до 1927 г. Купала работал в Терминологической комиссии ИБК (Институт белорусской культуры, предшественник Академии наук БССР. – Н. З.), но здесь он только являлся рядовым членом. Приблизительно с 1927 г. Я. Купала, получив персональную пенсию, никаких служебных обязанностей не имел. Хотя он и являлся действительным членом ИБК, а потом БАН (Белорусская Академия наук. – Н. З.), однако ни на какие заседания не ходил, даже на доклады по своей специальности (литература), а если раньше и бывал на таких заседаниях как сотрудник Терминологической комиссии, то никто его выступлений не слышал. Правда, как сотрудник Терминологической комиссии, он ярко выявил себя в обработанной им терминологии «теории и практики литературного искусства», дав здесь в погоне за самобытностью белорусского языка наиболее характерный образец его искажения.
Но все же, как нац[ионал]-демократа Я. Купалу надо рассматривать не со стороны его работы в ИБК или БАН. В нем прежде всего надо видеть нац[ионал]-демократического писателя, который в своих произведениях отразил всю идеологию белорусского контрреволюционного национал-демократизма. По своему вредному влиянию на массы Янке Купале, как и его близкому приятелю Я. Коласу, принадлежит не только первое, а просто исключительное место. Его произведения расходились в тысячах экземпляров; они были в каждой школе, в каждом культурно-просветительном учреждении. Не читать Янку Купалу – считалось просто неграмотностью. А Янка Купала простой формой своих стихотворений, ловко вставленными социальными мотивами, заражал Белоруссию отравой национал-демократизма. Слабо развитый политически читатель принимал его произведения за настоящую литературу, его контрреволюционные национал-демократические идеи за революционность. Здесь можно сказать, был полный обман читателя.
Я не буду делать анализа его произведений со стороны белорусского контрреволюционного нац[ионал]-демократизма, да фактически этого и сделать не могу, за неимением под руками его произведений. Однако не могу не вспомнить об его стихотворении, помещенном в журнале «Адраджэньне» («Возрождение». – Н. З.), которое по своей контрреволюционной деятельности стоит выше всех его прежних стихов. Правда, начиная с 1923 г., Я. Купала стал писать и советские, пролетарские стихотворения, лучшими из которых являются его последние стихотворения о коллективизации («Сыходзiць вёска з яснай явы…»). Однако Я. Купалу в БССР восхваляли не за те немногочисленные пролетарские стихи, которые им были написаны за последние 10 лет, а за те по содержанию национальные, иначе говоря нац[ионал]-демократические произведения, которые им были написаны прежде. За эти нац[ионал]-демократические произведения Я. Купале устраивали юбилей, за их ему дали персональную пенсию, за их же его сделали народным поэтом. Таким образом, Янка Купала, как народный поэт, является не пролетарским поэтом, а национал-демократическим. Он певец белорусского контрреволюционного национал-демократизма, который он идеализирует в своих стихах. Все это хорошо знали и все вместе с этим укрепляли его авторитет, популяризовали его имя, произведения, портреты. Почти каждая школа и клуб имели портреты Я. Купалы. Одним словом, Я. Купалу сделали общим кумиром БССР. Но этот кумир был национал-демократический. Правда, в своем отношении к соввласти Я. Купала сделал, начиная с 1923 г., значительный шаг вперед. Зная мои советские настроения, он часто мне говорил: «Мы с тобой, Степан, люди советские, мы любим соввласть». Слышал я также от него и о любви к большевикам. Эта «любовь» к соввласти и большевикам у него была и благодарностью соввласти за то внимание, которое ему власть и партия оказывали. Я. Купала хорошо знал и сам мне об этом говорил, что ни одна власть не сделала бы ему того, что сделала соввласть, и уже хотя бы в силу этого факта он отрицательно или враждебно к соввласти относиться не мог. Я считал его советским человеком. Считали его таким и те многочисленные партийцы, которые у него бывали. Некоторые из них даже спрашивали (Ульянов), почему он не вступает в партию. Но приблизившись к соввласти, Янка Купала в ответственный момент реконструкции сельского хозяйства не мог подняться до понимания задач партии и соввласти и, будучи большим эгоистом, свои интересы ставил выше. Так, например, когда в феврале с. г. выселяли его родственников, как кулаков, Купала ругал соввласть, о чем мне говорил Жилунович, с которым он в это время встречался в Ленинграде в связи с подписанием условия по соцсоревнованию между Академиями наук. Вообще же Купала является советски настроенным человеком, хотя и в сторону национал-демократизма. Свои советские настроения Купала хорошо высказал на своем юбилее в Москве и Минске летом этого года.
