– Японская сторона считает, – продолжил свою мысль Коно, – что нужно как можно скорее нормализовать отношения. Но для того, чтобы нормализация отношений прошла гладко, без последствий, необходимо вернуть Японии острова Хабомаи и Сикотан. Все остальное можно было бы решить в последующее время. Я извиняюсь, что предлагаю некоторое отступление от пяти пунктов, но к этому меня вынуждает внутриполитическое положение Японии.

Гость закончил монолог и воззрился на Хрущева. Коно тоже было известно, что новый советский лидер не очень силен в дипломатии, что при Сталине он только один раз выезжал за границу, и то под именем вымышленного генерала.

– Переговоры, которые ведутся между нашими странами, носят затяжной характер, – начал Хрущев. – Мы имеем полное представление о тех вопросах, по которым стороны уже достигли общей точки зрения, и о тех моментах, которые не приемлемы для японской стороны. Если я правильно понимаю, главным и единственным вопросом, тормозящим нормализацию отношений, является территориальный вопрос. Все другие вопросы, кажется, достаточно полно обсуждены и разрешены?

Коно утвердительно кивнул.

– Так вот, по территориальному вопросу мы учли возможные трудности, и в свое время предлагали заключить мирный договор, в котором предусмотреть все условия, включая и территориальный вопрос, для нормализации отношений. Идя навстречу Японии, советское правительство готово было отказаться от своих прав на принадлежащие нам острова Хабомаи и Сикотан. При этом мы руководствовались тем, что указанные острова очень близко расположены к острову Хоккайдо, и что это обстоятельство могло бы в будущем служить поводом для трений между нашими странами. Вместе с тем, передача указанных территорий пошла бы на пользу укрепления дружественных отношений. Обо всем этом было поручено сообщить японской стороне через господина Мацумото в Лондоне. Впоследствии японская сторона заявила, что эти условия мирного договора для нее неприемлемы, так как японское правительство связано определенными обязательствами перед партиями, и что этому мешает внутриполитическое положение в стране. Учитывая это заявление, советское правительство отложило вопрос о заключении мирного договора, надеясь, что придет время, когда силы, выступающие в Японии за мир и за дружбу с Советским Союзом, победят, и тогда можно будет возобновить переговоры о заключении договора…

Хрущев спохватился, что говорит слишком быстро, не делает необходимых пауз между предложениями, поэтому переводчик не успевает за ним. Выждав, пока он изложил сказанное, продолжил чуть помедленнее.

– В прошлом году я подробно и ясно изложил точку зрения советского правительства находившейся в Москве японской парламентской делегации. Далее, после приезда господина Сигемицу в Москву во время его переговоров с министром иностранных дел Шепиловым наша позиция была вновь четко и ясно изложена. Однако японская сторона оказалась не в состоянии заключить мирный договор, и в сентябре этого года, по предложению японского премьер-министра, возник новый вопрос о форме завершения переговоров. Речь идет о так называемых пяти пунктах, изложенных в письме премьер-министра Хатояма, которое было адресовано Председателю Совета Министров СССР товарищу Булганину. Советское правительство согласилось с основными положениями письма, и пять пунктов Хатояма были приняты в качестве исходного момента. При этом было решено, что территориальный вопрос не будет решаться. Обо всем этом и было сказано в ответном письме товарища Булганина.

Коно внимательно слушал, время от времени утвердительно кивая головой.

– Документы, которые были вручены вчера японской делегации, строго вытекают из упомянутых пяти пунктов. Мы не можем понять, почему новые условия завершения переговоров представляются неприемлемыми для Японии, как заявил господин Коно, и что они не будут поддержаны общественным мнением Японии.

Хрущев говорил о Коно в третьем лице, как будто его не было рядом. Японский представитель внутренне напрягся, но его лицо излучало приветливость и дружелюбие.

– Господин Коно ставит вопрос о передаче Хабомаи и Сикотана, – продолжал Хрущев. – Но это такой вопрос, который может быть решен только мирным договором. И японская сторона заявила, что она не готова к заключению такого договора. Как же можно решать территориальный вопрос без основного договора, регулирующего отношения?

Хрущев постепенно заводился. Он уже не смотрел на гостя, а сосредоточил свое внимание исключительно на переводчике, повторяя типичную ошибку провинциальных политиков, не имевших понятия о дипломатических тонкостях.

– Японская сторона хочет получить Хабомаи и Сикотан без заключения мирного договора и решить впоследствии какие-то другие, не известные нам, территориальные вопросы, которых в действительности не существует. Советское правительство хочет как можно скорее договориться с Японией, и оно не использует территориальный вопрос для торга. Но я должен еще раз совершенно определенно и категорически заявить, что никаких претензий Японии по территориальному вопросу, кроме Хабомаи и Сикотан, мы принимать не будем и отказываемся обсуждать какие бы то ни было предложения в этом отношении.

Для пущей убедительности Хрущев пару раз стукнул ребром ладони по столу. Коно вздрогнул от неожиданности, но его лицо по-прежнему излучало неподдельное уважение к собеседнику. Хозяин повысил голос.

– Японское правительство должно понять также положение правительства Советского Союза. Наш народ знает, что мы пошли по территориальному вопросу на большие уступки. Мы отдаем Японии острова Хабомаи и Сикотан. Но наш народ не понял бы нас, если бы мы пошли на еще большие уступки и передали бы Японии новые территории, законно принадлежащие нашему государству. Мы не можем и не пойдем ни на какие дальнейшие уступки. Хабомаи и Сикотан можно было бы передать Японии по мирному договору, но с передачей указанных островов территориальный вопрос целиком и полностью следует считать разрешенным.

Хрущев уже начинал сердиться. Он преисполнялся гордостью за свою смелую позицию и хотел, чтобы переводчик тоже оценил это.

– Я думаю, что указанные условия вполне приемлемы для Японии. Насколько можно судить по японской прессе, большинство японского народа согласно с предлагаемыми нами условиями мирного договора, которые позволят прекратить состояние войны между нашими странами, нормализовать отношения, развивать торговлю, о6мениваться культурными достижениями и тем самым создать условия для дружбы между нашими народами. Такое решение вопроса в интересах японского народа. При этом я имею в виду интересы сегодняшней и будущей Японии.

Переводчик едва успевал за Хрущевым. А его понесло. Нет больше Сталина, единолично решавшего вопросы внешней политики, посвящавшего в эту проблематику узкий круг самых доверенных лиц – Молотова, Вышинского, Берию. «Внутренника» Хрущева, как и других членов Политбюро, Сталин держал на расстоянии. Никита Сергеевич, бывало, зеленел от злости, в очередной раз ощущая свою второсортность. И вот сейчас он сам Бог, царь и воинский начальник.

– Мы будем сожалеть, если Япония не сможет теперь же пойти на нормализацию отношений. В этом случае нам пришлось бы ждать, пока в Японии не созреют условия для нормализации. Мы очень ценим усилия, которые прилагает премьер-министр Хатояма в деле улучшения отношений между нашими странами. Я об этом говорил вчера и повторяю сегодня. Несмотря на свой возраст и физический недуг…

Коно, услышав столь прямой и даже откровенно грубый отзыв о состоянии здоровья своего премьер-министра, что не укладывалось в рамки дипломатического этикета, не говоря уже о японских уважительных традициях к людям старшего возраста, тем не менее не согнал приветливой улыбки с лица. Действительно, четыре года назад И. Хатояма после перенесенного инсульта был частично парализован. После этого он прожил еще три года и скончался в 1959 году. Ему было тогда 76 лет.

– …Несмотря на свой возраст и физический недуг, – с удовольствием повторил Хрущев, щегольнув перед гостем знанием тонкостей из жизни высших японских руководителей, – он не остановился ни перед чем и приехал в Москву, чтобы завершить переговоры. Мы очень ценим и ваши усилия, господин Коно. Вы очень энергично работали, чтобы добиться нормализации отношений между СССР и Японией. Я хочу отметить, что в итоге этой нормализации Япония получит гораздо больше преимуществ, чем Советский Союз.