Спустя какое-то время глаза, привыкнув к почти полной темноте, стали смутно различать предметы скудной обстановки. Столб голубого света полной луны пробивал штольню от высокого окна, забранного решеткой, к узкому ложу.

Растянувшись на кровати, положив руки под короткостриженый затылок, Корки без единой мысли смотрел в потолок. Странное ощущение свободы, непонятное и необъяснимое в сложившихся обстоятельствах, преисполнило его.

Что же это, конец? Сквозь непроницаемое гранитное равнодушие пытались пробиться черви тревожных мыслей. Однако имена столь дорогих ему людей падали без звука, как тяжелые камни в бездонный колодец.

Даже стук сердца не откликался на образы трех женщин. Тонкая и нервная Фрэнсис, живая и пылкая Элизабет, светлая и нежная Хэтти. Тишина.

Тягостный сон, похожий на забытье, не принесший ни отдыха, ни покоя, прервался столь же неожиданно, как и сразил Корки вчерашней ночью.

День наполнил камеру звуками проснувшейся улицы, тюремными запахами, источаемыми каменными стенами Ньюгейта, и металлическим скрежетом открывающегося замка.

– Корки, старина! Надеюсь, ты простишь меня за столь ранний визит. – Дуглас был мрачен и предельно собран. Его нахмуренное лицо не соответствовало шутливому приветствию.

– Как леди Фрэнсис? – откликнулся Корки, из уважения к другу поднявшись с кровати. Однако надеть парик, лежавший на столе, было выше его сил. Вчерашняя апатия не покидала его, сковав тело и душу надежнее самых тяжелых кандалов.

– Ты доставил нам всем преизрядное волнение. – Дуглас внимательно всмотрелся в ссутуленную фигуру Корки. – Однако это не повод для того, чтобы примеривать столь кислую физиономию, дружище. Я надеюсь, все устроится вполне превосходным образом. Мы скоро тебя отсюда вытащим.

– Брось, Дуглас, – без выражения ответил Корки, даже не взглянув на высокую фигуру напротив. – Будь это возможно, мы с тобой сейчас беседовали бы в другом месте. И я имею в виду отнюдь не Тауэр.

– Да… крайне странная история… и неприятная. Во всяком случае, это недоразумение с помещением тебя именно сюда, а не в Тауэр значительно затрудняет прояснение дела. – Дуглас, озабоченно поглядывая на друга, мерил шагами маленькое пространство камеры. – Скажи мне, ты в самом деле не связан с заговорщиками?

– Какое теперь это имеет значение? – Корки безразлично пожал плечами.

– Есть бумага, подписанная одним из остолопов, стоявшим во главе этой дурацкой авантюры. В ней упоминается твое имя в связи с заговором, и причем довольно однозначно. Я должен быть абсолютно уверен, что документ подложный. От этого зависит, каким путем мы тебя отсюда вытащим, официально оправдав или…

– Дуглас, ты должен удержать леди Фрэнсис от опрометчивых шагов! – Корки наконец проявил признаки оживления.

– М-да. Это, пожалуй, будет самой сложной задачей, – улыбнулся Дуглас. – Как ты понимаешь, она не из тех женщин, что будет сидеть в саду, пока мужчины решают свои проблемы…

– Боюсь, она пойдет на все… – покачав головой, сказал Корки.

– Пожалуй, что и до конца. Это будет первый вооруженный штурм Ньюгейта, совершенный леди, – серьезным тоном подхватил Дуглас. – Так что я постараюсь не допустить такого урона для чести короны. По крайней мере с этой стороны.

– Дуглас, что с Элизабет? – не улыбнувшись, поднял голову Корки.

– Дело пока отложено. Есть небольшая надежда, что оно не закончится на эшафоте. Но даже в лучшем случае проститься с родиной этой славной дочери острова все же придется.

– Виргиния, – задумчиво произнес Корки и, вздохнув, согласился: – Возможно, это к лучшему.

Кивнув своим мыслям, Корки уже забыл о присутствии друга:

– Стало быть, все, конец.

– Что ты несешь?! – Дуглас гневно встряхнул его, крепко схватив за плечо. – Не смей говорить так. Не смей! Пока не наступил самый последний день, пока не…

Тут в дверь деликатно постучали, и Робинсон, застенчиво откашлявшись, доложил, что к заключенному пожаловал сэр Томас из Коллегии хирургов. Дуглас, вскинув голову, внимательно вгляделся в друга:

– Ты, надеюсь, не наделаешь глупостей?

– Успокойся, в нашей семье на глупости способен только Джорджи, – усмехнувшись, успокоил его Корки.

– Тогда зачем тебе этот помешанный шарлатан? – недоверчиво уточнил Денвер. – Ты знаешь, что его исключили из Королевской Академии наук? Я думал, что тебя интересует наука, а не…

– Я приму к сведению официальное мнение о моем друге, – холодно остановил его Корки, подчеркнув последнее слово. И, встав, дал понять, что аудиенция окончена.

Тяжело вздохнув, Дуглас покачал головой и, надев шляпу, вышел не прощаясь. Тут же влетел сэр Томас. Он заговорщицки оглядывался и потирал руки, ежесекундно рискуя выронить сверток, который зажал под мышкой.

Корки бросилось в глаза, насколько неряшливо и не светски выглядит его учитель. Годы печально сказались на нем, его характере и внешности.

Прежде, еще до безвременной кончины его горячо любимой жены, сюртуки и парики сэра Томаса не выглядели так… эксцентрично. Сколь много Корки задолжал тем, кто его любит. И расплачиваться времени уже нет.

– Сын мой, – начал старый учитель. – Пришел наконец «Кориолан» из Вест-Индии. К сожалению, несчастья преследовали его. Несколько сильнейших штормов, и… да, груз сильно испорчен. Почти все отсырело и утеряно безвозвратно.

Сокрушенно качая головой, он присел на единственный стул у деревянного стола и грязным платком стал отирать пот со лба, сдвинув парик на затылок. Его высокий лоб, покрытый длинными бороздами морщин, светился глубокими залысинами над густыми белыми бровями. Удивительно молодые синие глаза лихорадочно блестели, освещая худое лицо, обтянутое желтоватым пергаментом кожи.

Сэр Томас, поглощенный своими размышлениями, не замечал пристального изучающего взгляда Корки, необыкновенно спокойного на фоне взволнованного гостя.

– Почему вы не сказали мне про исключение из Академии? – Корки задал свой вопрос, застав врасплох пожилого человека, и вынужден был ждать ответа довольно продолжительное время, пока собеседник соберется с мыслями.

– Ты не спрашивал, мальчик мой. Да и не пристало досаждать подробностями жизни… молодым. Итак, о деле. Все, что мне удалось спасти, – в этом пакете. Только-только хватит на одну дозу. Надеюсь, что хватит. Так что второй попытки не будет, применять в крайнем случае – у самой виселицы.

– Судьба, – задумчиво протянул Корки, выслушав учителя. – План остается прежний. За одним исключением. Вам в карете помогать будет мой слуга. Я пришлю его к вам за инструкциями.

– Э-э-э… понятно, – озадаченно кивнул сэр Томас. – Ваша милость будет отсутствовать в городе?

– Наша милость, вполне вероятно, будет занята. Не беспокойтесь, мистер Ролли смышленый и ловкий малый.

– Давайте обсудим все это за кружкой доброго эля! Возможно, мне удастся убедить вас лично присутствовать при этом интересном эксперименте…

– Увы, друг мой. Постояльцам сего уважаемого заведения никак невозможно наслаждаться свободой передвижения, даже ввиду крайней необходимости освежиться столь заманчивой жидкостью. – Корки развел руками.

– Постояльцам? – Помотав головой в надежде, что проблемы со слухом оставят его, сэр Томас непонимающе воззрился на молодого человека.

– Я нахожусь здесь в качестве арестованного и по этой причине несколько ограничен в исполнении насущных нужд.

Забрав фотографию, Куки под благостный лепет Голубой Феи, мерно качавшейся в кресле, прошла к дверям. Но, открыв замок и прозвенев колоколами, она вернулась. Голубая Фея, вперив взгляд в одну точку пространства прямо перед собой, под скрип кресла качалась с точностью метронома.

Она шептала о девушке, не дождавшейся своего рыцаря и бросающейся из замковой башни. О детях, пускающих мыльные пузыри из глиняных трубочек. О трех воздушных красавицах, парящих в гробах над лунным озером. О королеве Брэнне и волшебной птице Маре, которую она обманула.