– Кто вы, и какого черта вам здесь надо? – Положив ребенка в кроватку, в которой уже томился не прекращавший выть ребенок, Бэби повернулась к девушке и, грозно уперев руки в мощные бока, уставилась на непрошеную гостью.

– Куки… Каролина Мэтьюз, вы присматривали за мной и моим братом в детстве. – И, не видя никакой реакции, пояснила: – На Гарден-стрит.

– Ну и что?

– Я… мне надо кое о чем вас спросить…

– Это тебя мамаша твоя надоумила? Передай этой старой стерве, что, если она не бросит свои шутки, я найду на нее управу. Стэнли живо с ней разберется.

– Ничего не понимаю! – пролепетала Куки, от неожиданности присев на стоявший рядом колченогий стул. Тот, вероятно, не привык к подобной фамильярности и, подломив ножку, моментально оказался на полу, где к нему не замедлила присоединиться Куки.

Оглушенно вертя головой, но не чувствуя особого урона, кроме уязвленной гордости, она нерешительно рассмеялась. Чуть погодя с удивлением обнаружила, что смеется не в одиночестве.

Сначала дети чересчур усиленно рассмеялись, а вслед за ними уже и Бэби не сдержалась и тоже мелодично расхохоталась, заколыхавшись своим необъятным телом.

Спустя какое-то время они с Бэби, оставив младших детей на попечение старших в гостиной, сидели на кухне и попивали пиво, гостеприимно предложенное хозяйкой.

– Я все рассказала сержанту. Все как было, – сказала Бэби, покачав головой, отчего пальма на макушке сделала смелый пируэт. – Родители меня не отпустили. Я сама попыталась позвонить вам домой, но трубку никто не брал. На работе Вильгельмины в больнице приняли сообщение и обещали передать его, как только она появится. Передали или нет, я не знаю. Вот и все.

– Что вы имели в виду, когда говорили о звонках?

– Да… Твоя мать стала названивать мне и угрожать, что подаст на меня в суд, что подкараулит и убьет меня, что это я во всем виновата. Всякую чушь, короче. – Бэби отхлебнула из бутылки и, пристальнее посмотрев на Куки, спросила: – Так ты, значит, говоришь, ничего не знала?

– Понятия не имела. Я вообще не знала, что она винит тебя. Тем более что она тебе звонила с угрозами. Как долго это продолжалось?

– Да это и сейчас продолжается! – воскликнула Бэби, со стуком поставив на стол пустую бутылку. Пройдя к холодильнику, она вынула оттуда следующую, резко захлопнув дверцу.

– Как, до сих пор? – едва не поперхнулась Куки. – Я ее больше не видела и не слышала. С тех самых пор.

– А я таки слышала и удовольствия получила мало, доложу я тебе, – гневно заявила Бэби.

– А… она ничего не говорила о том, где она живет? – осторожно поинтересовалась Куки.

– Как же! – саркастически осведомила Бэби. – Поздравительные открытки присылала, с обратным адресом. Ты рехнулась? Я же говорю, что она только ругалась да проклинала, старая ведьма. Но Стэнли это наконец достало. Он как-то раздобыл определитель номера, и мы его записали. А потом он у своих дружков (непростые ребята, вот что я тебе скажу, допляшутся они – и этот болван Стэнли вместе с ними) пробил адресок по телефону. Где-то он был. – Прошлепав босыми ногами по грязному линолеуму мимо Куки, сидевшей с замершим сердцем, она прошла к буфету, заваленному всякой всячиной, среди которой самым безобидным предметом были объедки, покрытые зеленой плесенью.

– Вот. – Она сунула грязный листок бумаги в лицо Куки.

– Это же… это клиника Инсайд-Хилл! – Куки не могла поверить, что мать так и продолжала себе проживать в клинике, где до недавнего времени содержался якобы умерший Кит.

– Забери-ка эту гадость совсем, – отбросила от себя бумажку с адресом Бэби. – Я не хочу, чтобы Стэнли в это ввязывался. Ты знаешь, он ведь на условном, и, если что, его сразу упекут в тюрягу. Всем же наплевать, что на мне останутся пятеро детишек. – «Оказывается их всего пятеро», – подумала Куки, но благоразумно промолчала. – Буду тебе очень признательна, если ты придержишь эту грязную старуху. И чтоб никаких мне больше звонков с угрозами, – сурово зыркнула Бэби.

– Я постараюсь. Спасибо. Спасибо, Бэби. – Куки заторопилась к выходу, но, у самых дверей обернувшись, сказала: – Тебе привет от миссис Уотерсмит.

Лицо Бэби внезапно коренным образом переменилось, и она вновь стала беззащитной и хрупкой, чрезмерно опекаемой девочкой-отличницей. Не вынеся этого сокрушающего зрелища, Куки вышла в холодный и сырой вечерний воздух.

Не обращая внимания на посвист компании подозрительных подростков, чем ввергла их в шок, она в состоянии крайней задумчивости прошла к остановке, к которой как раз подъехал нужный автобус, последний на сегодня в этом районе, куда таксисты заезжать не рисковали ни за какие деньги.

Не от недоверия к Дугласу, а скорее из привычки все всегда дублировать и страховать, Корки придумал, как спасти Бетти в крайних обстоятельствах. Мало ли что может случиться, рассуждал он, не доверяя судьбе больше, чем Денверу. Введя в курс дела сэра Томаса, он разработал запасной план.

В связи с этим планом им предстояло наведаться к Джеку Хитчу – палачу города Лондона. Именно в его полную собственность поступали тела и платья казненных преступников. Что помимо ежегодных девяти фунтов составляло источник заработка городского палача.

Друзья заручились письмами от Гильдии цирюльников, которая обычно выкупала трупы повешенных для анатомического театра в госпитале Св. Варфоломея. Корки и сэр Томас отправились в темные подвалы Ньюгейта, похожие на ад гораздо больше, чем вполне еще веселые камеры наверху. Мало кто из стражников отваживался добровольно спускаться сюда.

Мрачными были владения Джека Хитча, известного своим изуверством, огромной физической силой и самое главное – мифической жадностью. Сам же он особенно гордился тем, что мог одним ударом меча перерубить не только руки иного при четвертовании, но и голову.

Все помещение было завалено одеждой, которую предстояло отчистить от посмертных выделений казненных и отправить путешествовать из рук в руки по разным владельцам. Несколько старьевщиков копались в куче тряпья в надежде найти то, что они могли бы продать потом, и отчаянно торговались с Джеком за каждый пенс.

Пока почтенный палач улаживал свои дела, Корки и его учитель прошли чуть дальше. Не решившись присесть на стулья у стола, они стали молча ждать хозяина этой преисподней.

Оглядевшись, Корки поморщился и попытался обнаружить источник тошнотворного запаха, который распространялся по всему подвалу. Им оказалось черное варево на плите в огромном чане.

Не веря своим глазам, Корки вынужден был поверить своему обонянию – это кипела смола. Все, как и положено у Сатаны на кухне. Но что же это за огромные куски вытянутой и шаровидной формы, которые, шипя, плавают в вонючем серном сиропе?

– А это, знакомьтесь, отъявленнейший плут, ворюга и убийца Джон Тис в компании с презренным пиратом Далзиэлом. Я, господа, недаром получаю чаевые от почтенного общества брадобреев за помощь в сохранении отведенных для них трупов. – Гордость так и переполняла этого лоснящегося чернобородого гиганта. – Здесь я их вывариваю в смоле, чтобы они были свеженькие, как овечки для пасторского стола. Итак, чем я могу вам служить?

– Э… – начал сэр Томас Эддингхем – Мы знаем, что Королевская коллегия врачей и почтенная Коллегия цирюльников имеет право на десять бесплатных трупов для своих нужд. Мммм… Возможно, если мы заплатим за них по обычной цене, мы сможем получить именно те трупы, которые приметили и почли наиболее интересными для наших опытов.

– По таксе выше, – виновато улыбнулся палач. – Вы же понимаете, это не совсем законно. И потом, мне надо кормить жену и детей. Сэлли, – взревел он громовым голосом. – Я просил поддерживать огонь постоянно!

В помещение вошла женщина с грубым лицом забитой крестьянки, которое, впрочем, почти полностью скрывалось под грязным чепцом, и принялась подбрасывать дрова в огонь под котлом.

– Этих красавцев я вывешу на главных воротах, – отвлекся на предмет своей гордости палач, но, опомнившись, продолжил: – Итак, господа, по два фунта за здоровых, два с половиной за калек и уродов. Женщины и дети по полтора. Кого вы присмотрели?