– Что ли, нет света? – по-детски неправильно заговорил Кит, встретив ее в кресле.

– Будем ждать маму здесь. – Куки уже не играла во взрослую.

Ветер, обрадованно завывая, с новой силой набросился на дом. Но окно оставалось самым светлым, а потому самым безопасным местом в новой вселенной, полной монстров и чудовищ.

Это определенно уже не была та старая знакомая гостиная, в которой они так часто собирались все вместе – мама, папа и дети. Это был мир чужой и враждебный, только и ждавший малейшей оплошности со стороны беззащитных, одиноких детей.

Не отрывая глаз от светлого пятна окна, они сидели, прижавшись друг к другу в кресле, и молчали. Через некоторое время стало совсем уж невыносимо страшно.

Так же не отводя глаз от окна, будто боясь, что оно исчезнет, стоит им отвернуться, брат с сестрой сползли с кресла и общими усилиями подвинули Бабушку вплотную к подоконнику. Кресло теперь стояло спинкой к комнате. Снова умостившись на сиденье, они стали смотреть в окно.

Окно решило развлечь столь внимательных зрителей и вовсю заботилось, чтобы зрелище, представшее их глазам, было даже более увлекательным, чем в телевизоре.

Сначала стекло мало менялось. Но вот из матового белого и шершавого нароста в углу вдруг стала расти веточка. Она росла и росла, разветвляясь и завиваясь в чудесные узоры. Вскоре уже целый лес узорных цветов покрывал часть стекла.

– Куки, это снежные цветы? – осмелился, наконец, спросить Кит.

– Наверное. Я тоже никогда не видела такого. Но читала. Это бывает от мороза. – Куки, вытянув руку, поскребла ногтем иней. От окна веяло ледяным холодом.

– Куки, я хочу в туалет.

– Потерпи.

– Я уже давно терпел.

– Потерпи еще.

– Я больше не могу.

– О-о-о-ох. Ну хорошо, пойдем. – Она не знала, действительно ли отважится встать и обернуться к темноте, притаившейся за спиной.

– Я боюсь, – выдернул свою руку из ее холодной ладони Кит.

– И что же мы будем делать? – в растерянности спросила Куки.

– Принеси горшок, – предложил брат. Не так давно отученный от этого предмета, мальчик знал, где тот находится. – Он в ванной на втором этаже.

– Ничего себе! – Куки тяжко вздохнула, собираясь с духом, но, только оглянувшись, тут же уставилась в окно – Я боюсь.

Новая ветка узора выросла, закручиваясь на черном стекле.

– Ладно, делай свои дела здесь, – наконец сказала она после длительного молчания.

– А если мама узнает? – засомневался Кит.

– Мама! Мы пойдем к маме! – вскричала обрадованная Куки. – Как я раньше не додумалась?

– Точно, только сначала зайдем в туалет.

Как по волшебству, исчез страх. Монстры, испуганные одним словом «мама», попрятались в свои темные углы. Дети, вскочив с кресла, побежали к дверям, уже не боясь никого, думая только о том, что скоро увидят маму, и все будет хорошо.

Уютная, знакомая улица казалась менее страшным местом, чем это безграничное темное пространство в их пустом доме. Забежав по пути в туалет, они в потемках отыскали свою одежду и ботинки и, весело смеясь, выскочили в пургу.

– Добрый день, сэр! – Мистер Ролли, чуждый страданиям хозяина, который слишком поздно вернулся вчера, жизнерадостно распахнул плотные шторы окон, а затем и полог на кровати. Напевая, он деловито сновал по комнате.

Разлепив веки, Корки недовольно проворчал:

– Сколько времени?

– Час пополудни, сэр, – начал трещать камердинер. – Вы слышали о новых проделках Немецкой Принцессы? Эта дерзкая воровка, по которой уже давно виселица плачет, провернула очередную аферу: она уговорила хозяйку дома, где снимала комнату, позволить ей поставить у себя гроб умершей подруги до дня похорон. Якобы они с ней были словно сестры, а близких у той не оказалось. Хозяйку весьма впечатлила печальная судьба покойницы и похвальная верность подруги… а скорее всего, посуленная мзда. Ну, взяла она напрокат покров за двадцать шиллингов и оформила комнату серебряными канделябрами, графинами, золотыми чашами и всем, чем положено. А в ночь перед погребением Немецкая Принцесса исчезла со всей утварью через окно – вот ловкая плутовка! – Пригласив хозяина восхититься аферисткой, мистер Ролли немного помолчал в знак уважения перед славной дамой.

Корки со скучающим видом внимательно прислушивался к повествованию, живописующему приключения столь неординарной особы. Затем отдался мистеру Ролли для процедуры бритья.

– А подруга? – Осторожно двигая подбородком, спросил Корки, не выдержав затянувшейся паузы.

– Что?.. Подруга? – Сделав вид, что не сразу понял вопрос, хитрец продолжил: – А не было никакой подруги! Хозяйке остался гроб с муляжом мертвой девушки. И ко всем несчастьям, обманутая вынуждена была оплатить счет в сорок фунтов за пропавший покров. Эта глупая женщина взяла его напрокат в гильдии ткачей, в которой работал ее покойный муж. По чести говоря, – Ролли задумался, подсчитывая в уме цифры, – я думаю, что покров гильдии ткачей стоит подороже жалких сорока фунтов. Она еще и восковые факелы прихватила, эта бестия.

– Тяжеловато, верно, было скакать по подоконникам с этакой добычей, – кисло улыбнулся Корки.

– Говорят, она из себя страшная красавица! – мечтательно произнес Ролли. – И волосы у ней золотые.

– Скорее, рыжие, – поправил Корки.

– Что вы изволили сказать? – очнулся камердинер от созерцания внутренним взором красавицы воровки.

– Парик, говорю, подай!

– Сию минуту! А еще рассказывают, что эта ловкая мошенница выходит сухой из воды и в самых отчаянных ситуациях показывает смелость настоящего бандита. Бывало, она переодевалась в мужское платье и давала фору самым отчаянным головорезам. Однажды она сняла ожерелье со спящей женщины и проглотила его, а потом невинно предложила обыскать себя. Не знаю, правда, – засомневался Ролли, – как ей до сих пор удавалось избегать Ньюгейта. Воспитана она вроде настоящей леди, а поет словно ангел небесный. Устроившись раз в учительницы вокала, вынесла у леди Арабэллы Новард с Сохо-стрит посуды на пятьдесят фунтов стерлингов!

– Да она, видно, богата как Крез!

– Я считаю, что ни Моль Рэйби, ни знаменитая Нэн Холэнд, не могут с ней равняться! Тем более что тех уже повесили, а повешение этой я еще могу посмотреть, вот будет замечательное развлечение! Мистер Корки, вы позволите мне сегодня отлучиться?

– По какой это надобности? – подозрительно покосился на слугу Корки.

– Хочу посмотреть на умершего Кола Врэтса. Королева разрешила привезти его тело на родину. Врэтса забальзамировали одним из первых тем чудесным способом, который открыл гробовщик Уильям Рассел. Тело, говорят, сохраняется чудесно свежим. Покойник, говорят, мягкий, полный и розовый, словно не умер, а спит, хотя со дня его смерти прошло целых пять дней. Хочу успеть взглянуть на него, вдруг на шестой день действие закончится? – испугался Ролли.

– Хм. Сегодня я собирался в госпиталь Святого Варфоломея, хотя… новый вид бальзамирования, говоришь? – Корки задумался. – Пойдем вместе. Где это?

– В Саутворке, на ярмарке.

– Тогда точно пойдем вместе. Одного я тебя на ярмарку не пущу.

– Как угодно, сударь, – несколько обиженно ответил мистер Ролли.

– Не дуйся, Ролли. Поди узнай, что с завтраком.

– Слушаюсь, сэр, – повеселел камердинер.

Но не успел он подойти к выходу, как двери распахнулись и в комнату влетела леди Фрэнсис. Она сияла как майский день, разрумянившись от утреннего воздуха после прогулки.

В одной руке леди держала хлыст, другой уже снимала прелестную соломенную шляпку «молочницу». Бросив шляпку на пол, она тут же принялась освобождать бурно вздымавшуюся грудь от галстука стейнкерк.

– Ну и жара! Подумать только, а в Шотландии все еще лежит снег. Корки, ты обещал мне показать обратную терцию. – Протянув руку для поцелуя, леди Фрэнсис поздоровалась с Корки: – Здравствуй, мой мальчик, здравствуй!

– Фрэн, я думал, ты в Эдинбурге. – Корки склонился над тонкой бледной кистью. – Давно в городе?