Независимо отъ уставныхъ грамотъ, крестьянское дѣло продолжаетъ свой ходъ, выражаясь самыми разнохарактерными чертами. На дняхъ случилось намъ прочитать въ одномъ частномъ письмѣ изъ юговосточнаго угла Россiи: "Мировые посредники здѣшняго уѣзда ведутъ дѣло съ замѣчательной дѣятельностью и добросовѣстностью. Крестьяне тупо чего-то ожидаютъ; но въ этомъ ожиданiи нельзя не признать своей доли логики: обѣщанъ конецъ ихъ прежнему экономическому положенiю, а они этого конца еще не видятъ. Надо однако сказать, что положенiе ихъ улучшилось очень замѣтно даже для невооружоннаго глаза. Теперь я почти не встрѣчаю здѣсь прежнихъ крестьянскихъ клячъ, которыя въ прежнее время развозили чиновниковъ по уѣзду. Прежней безграничной барщины, парализовавшей въ крестьянинѣ всякую охоту къ труду, не существуетъ. Крестьянинъ уже не молчитъ, когда его пощипываютъ, а возражаетъ, хотя возражаетъ часто съ свойственнымъ ему самодурствомъ. Помѣщики… Что сказать? Нѣкоторые изъ старыхъ помѣщиковъ не хотятъ заглянуть въ свои помѣстья, желая, какъ они говорятъ, "не видѣть тѣхъ гадостей, которыя пришли съ эманципацiей". Одинъ почтенный старикъ, разсердившись на кого-нибудь изъ своей прислуги, всегда восклицаетъ: "Охъ, эта эманципацiя и эманципаторы! видѣть вѣдь гадко, какъ эти филантропы избаловали народъ!"

Дѣйствительно избаловали! Вы можетъ-быть помните, какъ волостной писарь Иванъ Петровъ расказывалъ въ "Могилевскихъ губернскихъ вѣдомостяхъ" про жалобу одного быховскаго помѣщика на мирового посредника: просилъ онъ, видите ли, этого посредника арестовать на семь дней сельскаго старосту и оштрафовать его пятью рублями за то, что онъ, доставляя рабочихъ на пригонъ, не являлся самъ ежедневно для полученiя приказанiй и присмотра за работниками; а мировой посредникъ арестовалъ старосту только на трое сутокъ и штрафа не назначилъ, "чрезъ что повиновенiе крестьянъ и дворовыхъ ослабѣло до того, что у него (помѣщика) въ кладовой полопались бутылки съ шампанскимъ и банки съ вареньемъ. Мировой посредникъ и въ этомъ случаѣ не высѣкъ розгами дворовыхъ людей за недосмотръ, а крестьянъ за то, что доставляютъ дрова не довольно сухiя." Да! дѣйствительно "видѣть гадко, какъ эти филантропы избаловали народъ!"

Конечно, ходъ всякаго новаго учрежденiя, пока духъ его не вошолъ въ плоть и кровь цѣлаго общества, не можетъ не сопровождаться самыми разнохарактерными чертами, зависящими отъ личныхъ свойствъ дѣятелей, образовавшихся подъ влiянiемъ иныхъ, прежнихъ учрежденiй. Мы прочитали напримѣръ два частные случая о мировыхъ посредникахъ, и — посмотрите, какъ не подходятъ они подъ то понятiе, которое мы уже успѣли составить вообще о мировыхъ посредникахъ.

Мировой посредникъ одоевскаго уѣзда (тульской губ.) Мочалкинъ послалъ повѣстку управляющему имѣнiемъ г-жи Воейковой, московскому мѣщанину Гейтману; а Гейтманъ, вмѣсто исполненiя по повѣсткѣ, позволилъ себѣ сдѣлать на ней собственноручную надпись: "Я никому не позволю обращаться со мною на ты, а потому прошу впредь быть повѣжливѣе." Объ этомъ поступкѣ посредникъ выразился, что "такого рода дерзость лица податного состоянiя, неизъятаго отъ тѣлеснаго наказанiя, поставила его, посредника, въ необходимость обратить серьозное вниманiе начальника губернiи на этого человѣка и просить, чтобы положить рѣшительный предѣлъ беззаконному произволу Гейтмана, въ убѣжденiи собственно того, дабы не ослабить власть, предоставленную мировымъ учрежденiямъ и тѣмъ исполнить высочайшую волю…" И это дѣло дошло до губернскаго присутствiя, которое разсудило такъ: "Настоящее представленiе возбуждаетъ вопросъ: точно ли составляетъ дерзость, какъ заключаетъ Мочалкинъ, отвѣтъ на его повѣсткѣ управляющаго Гейтмана слѣдующаго содержанiя: "я никому не позволю обращаться со мною на ты, а потому прошу впредь быть повѣжливѣе". Усматривая изъ упомянутой повѣстки, что посредникъ, относясь къ Гейтману, употребляетъ слова: "тобою, тебя", губернское присутствiе находитъ, что Гейтманъ совершенно вправѣ былъ протестовать противъ такого способа выраженiй и что самый протестъ его, будучи написанъ въ приличной формѣ, не заключаетъ въ себѣ ни малѣйшей дерзости. О чемъ увѣдомить мирового посредника и указать на образецъ повѣстки, приложенный къ 32 ст. "Наказа судебнымъ слѣдователямъ", гдѣ безъ различiя званiй введено употреблять слово "вы".

Здѣсь чрезвычайно замѣтно, что духъ новаго учрежденiя не проникъ въ сознанiе мирового посредника, не усвоенъ и даже не понятъ имъ… Мы боимся впрочемъ, не слишкомъ ли прямо выражаемъ такую смѣлую мысль; да чтоже дѣлать, если это такъ бросается въ глаза! Замѣтно оно изъ того, что посредникъ такъ боится за власть, дарованную мировымъ учрежденiямъ, считая необходимымъ поддерживать эту власть еще другою властью. Какъ-то невольно думается, что г. Мочалкинъ ниразу не далъ себѣ отчета, ни даже вопроса: почему его должности дано названiе "мировой посредникъ" и почему учрежденiя, къ составу которыхъ онъ принадлежитъ, названы "мировыми"…

А вотъ другой однородный случай. Въ калужской губернiи мировой посредникъ Арсеньевъ, проѣзжая изъ Боровска въ с. Уваровское, "былъ нѣкоторое время задержанъ въ дорогѣ ѣхавшимъ впереди его человѣкомъ", — какъ открылось впослѣдствiи, дьякономъ села адуевскаго, медынскаго уѣзда, Никитою Васильевымъ, "который сталъ посреди дороги, сдержавъ лошадь, и на вопросъ посредника не отвѣтилъ ему, кто онъ". Послѣ такого "неприличiя и неизъявленiя должнаго уваженiя къ лицу мирового посредника", г. Арсеньевъ приказалъ волостному старшинѣ и сельскому старостѣ представить къ себѣ Васильева для разбора. По представленiи къ посреднику дьякона, онъ (дьяконъ) былъ пьянъ, такъ что "съ дерзостью отвѣчалъ на вопросы посредника и лѣзъ близко къ столу". Посредникъ присудилъ дьякона оштрафовать тремя рублями въ пользу собранныхъ для повѣрки грамотъ крестьянъ, которые, за происходившимъ разбирательствомъ поступка дьякона, оставались въ ожиданiи около пяти часовъ времени, а "за оскорбленiе лица мирового посредника и волостного старшины — предать суду"… Губернское присутствiе, до котораго къ счастью дошло и это дѣло, постановило: "прекратить возникшее по сему дѣло, какъ неправильно начатое, и увѣдомить объ этомъ г. Арсеньева".

Редакцiя газеты "Мировой Посредникъ", расказавъ этотъ случай, прибавляетъ: "Съ грустнымъ изумленiемъ останавливаемся мы на этомъ фактѣ мирового самоуправства, — фактѣ, въ которомъ не видимъ злоупотребленiя власти, потомучто въ настоящемъ случаѣ мировой посредникъ вовсе не имѣлъ ея, — но видимъ только тупое непониманье той благотворной идеи, которой пожелалъ служить г. Арсеньевъ… Грустно думать, что въ мировой средѣ встрѣчаются такiе люди, которые какъ-видно добиваются того, чтобы при звонѣ ихъ колокольчика и бубенчиковъ проѣзжiе съ боязливою торопливостью сворачивали съ дороги и чтобъ они, смотря вслѣдъ на промелькнувшаго мимо ихъ господина, не безъ должнаго къ нему уваженiя говорили: "вишь, мировой проѣхалъ!"

Но — позвольте! Пересказывая эти случаи, мы нѣкоторымъ образомъ вдаемся въ область обличительную… Кстати ли это и вовремя ли? Г. Булкинъ въ "Московскихъ Вѣдомостяхъ" (№ 133 и 136) и сама редакцiя "Вѣдомостей", разсматривая послѣднiя произведенiя г. Щедрина, утверждаютъ, что тотъ родъ литературы, которому онъ продолжаетъ служить, нынѣ утрачиваетъ свою прежнюю привлекательность — "и слава-богу!" прибавляетъ редакцiя. Г. Булкинъ вспоминаетъ, что въ 1859 году "въ самый развалъ обличительной литературы", покойный Хомяковъ, привѣтствуя ея появленiе, "указывалъ на ту границу ея правъ, переходъ за которую называлъ отвратительною клеветою и гнусною сплетнею". Но г. Булкину кажется еще, что кромѣ границы, указанной Хомяковымъ, для обличительной литературы "должна существовать другая граница — во времени, граница, переходъ за которую нетолько обезсиливаетъ ее, нетолько препятствуетъ ей къ достиженiю настоящихъ цѣлей, но дѣлаетъ даже ее вредною". Редакцiя "Вѣдомостей" дѣлаетъ правда оговорку, что она собственно вступается за искуство, которое страдаетъ отъ исключительно-обличительнаго направленiя, и не распространяетъ мысли о несвоевременности обличительнаго рода на журнальныхъ кореспондентовъ, которые "дѣлаютъ свое доброе и полезное дѣло".