По освещенным луной пустынным полям Нормандии пронеслись резкие, высокие звуки английского охотничьего рожка. Неожиданные, нелепые, они затихали в ночном воздухе. Множество других рожков присоединились к нему, их пение доносилось из разных концов поля, создавая некий фантастический хор. Сотни людей в касках, желто-коричнево-зеленой форме бежали на звук рожка, перемахивая через канавы, перелезая через изгороди.

Неожиданно запела труба. Для сотен людей из 6-й британской воздушно-десантной дивизии это была увертюра к бою…

Звук рожка был условным сигналом сбора двух батальонов 5-й парашютной бригады. Им приходилось действовать очень быстро. Один из батальонов должен был спешно взаимодействовать с небольшим подразделением планеров, которым командовал майор Ховард. Другому предписывалось захватить и удержать Ранвилль, находившийся вблизи от пересечений важных путей. Никогда ранее не приходилось офицерам английских парашютных частей созывать своих подчиненных с помощью охотничьего рожка, но скорость их движения по пересеченной местности той ночью была невероятной, солдаты 6-й десантной дивизии превысили все временные нормативы. Первые крупные соединения американских и английских войск должны были прибыть на пять основных участков нормандского побережья, намеченных для высадки, между половиной шестого и половиной седьмого утра.

6-я воздушно-десантная дивизия имела ряд задач, каждая из которых требовала почти минутной синхронизации. В соответствии с планом парашютисты должны были занять высоты к северо-востоку от Кана, захватить мосты через Орн и Канский канал, разрушить еще пять мостов на реке Див и, таким образом, блокировать силы противника, не дав им, в первую очередь соединениям танков «пантера», прорваться к району высадки союзных войск.

Легковооруженные парашютисты не обладали достаточной огневой мощью, для того чтобы остановить наступление крупного войскового соединения, поэтому успех акций по захвату мостов зависел от быстрой и безопасной доставки противотанковых ружей и другого специального воинского снаряжения. Учитывая его вес и размер, подходил только один способ надежной доставки этого оружия в Нормандию: планерами. В 3 часа 20 минут утра соединение из 69 планеров было готово к транспортировке людей и боевой техники, в том числе столь необходимых противотанковых ружей, в район боевых действий.

Сам по себе этот перелет создавал массу проблем. Некоторые из самолетов были весьма крупными и могли перевозить даже легкие танки. Для того чтобы принять 69 планеров, парашютисты в первую очередь должны были обезопасить район приземления от атак противника. Затем очистить поле, где мог бы сесть самолет, от поваленных стволов деревьев и других препятствий, сделав все это глубокой ночью и в течение двух с половиной часов. Это же поле затем должно было использоваться для тренировочных вечерних посадок других планеров.

Но предстояло выполнить еще одну работу, которая была, наверное, самой важной для десантников из 6-й английской дивизии, — вывести из строя крупную береговую батарею в районе Мервилля. По данным разведки, четыре мощных орудия, имевшиеся в ней, могли нанести серьезный и весьма ощутимый удар по кораблям и пехоте высаживавшихся англо-американских войск. Десантникам было приказано уничтожить батарею к 5 часам утра.

Для выполнения этой боевой задачи 4255 парашютистов из 3-й и 5-й парашютных бригад опустились на нормандскую землю. Из-за неподходящих погодных условий, сильного ветра, вражеского огня и плохой видимости на местности их разбросало по большой территории. Некоторые из них приземлились в намеченном районе, но тысячи других были отнесены на расстояние от 5 до 35 миль. <…>

Таким было начало. Первые участники дня «Д», почти 18 тысяч американцев, англичан и канадцев, заняли фланги нормандского поля боя. Между ними пролегали пять участков побережья, предназначенного для высадки, куда из-за морского горизонта выдвигался мощный союзный флот, насчитывавший 5 тысяч боевых кораблей. На первом из них, судне «Бэйфилд», находился командующий флотом адмирал Д. П. Мун.

Медленно, но верно план огромного наступления начал выполняться, однако немцы по-прежнему оставались слепы.

Для этого имелось много причин. Погода, недостаток данных авиационной разведки (всего несколько самолетов-разведчиков вылетело с немецких аэродромов в предшествующие недели, и все они были сбиты); упорная вера немцев в то, что высадка англо-американцев произойдет в Па-де-Кале, неразбериха и накладки в распоряжениях собственного руководства и, наконец, неумение расшифровать телеграммы противника. Все это сыграло свою роль. Даже радары на станциях слежения подвели немцев этой ночью. Те из них, которые не были разбомблены, удалось вывести из строя, дезориентировав кучами металлической фольги, сбрасываемой с самолетов. Только одна такая станция отправила свой ежедневный доклад. Он гласил: «Движение самолетов не отличается от обычного».

Более двух часов прошло со времени высадки первых англо-американских парашютистов, и только после этого германское командование начало осознавать, что происходит что-то важное. Пошли первые осторожные доклады в Берлин, и медленно, как приходит в себя больной после наркоза, немцы начали пробуждаться. <…>

Британские солдаты, начавшие сражение в день «Д», уже в течение 30 часов упорно прорывались к мостам через Орн и Канский канал. Хотя десантное соединение майора Ховарда уже было усилено дополнительными подразделениями 6-й воздушно-десантной дивизии, оно таяло на глазах под тяжелым артиллерийским и оружейным огнем немцев. Солдаты Ховарда отбили уже несколько небольших пробных контратак противника. Усталые, изможденные, они захватили германские позиции по обе стороны водных преград и с нетерпением ожидали поддержки.

На подступах к мосту через Канский канал несколько солдат оказались зажаты на крошечном пятачке земли. Рядовой Билл Грей взглянул на свои наручные часы. Диверсионно-десантный отряд лорда Ловата опаздывал уже на полтора часа. Неужели что-то случилось с ними при высадке на побережье?.. Грей не предполагал, что огонь здесь может быть таким сильным. Он не мог даже приподнять голову. Ему казалось, что стрельба немецких снайперов по ним становится точнее с каждой минутой.

Во время короткого затишья приятель Грея, рядовой Джон Уилкес, лежавший рядом, неожиданно с удивлением произнес:

— Кажется, я слышу звуки волынки!..

— Ты рехнулся! — ответил Грей, презрительно взглянув на него.

Но через минуту Уилкес снова взволнованно воскликнул:

— Волынка слышна опять!..

Сейчас уже и до самого Грея донеслось их пение.

Отряд лорда Ловата быстро двигался по дороге, и ярко-зеленые береты бойцов, хорошо видные издалека, казались неуместно яркими в атмосфере боя. Впереди маршировал Билл Мирлин, и шедшие за ним несколько волынщиков играли бравурный старинный марш.

Стрельба по обеим сторонам дороги тотчас прекратилась, потому что солдаты глазели на этот необычный спектакль.

Но эта шоковая реакция была недолгой. Как только английский отряд начал приближаться к мосту, немцы возобновили огонь. Билл Мирлин говорил потом, что его охватила странная вера, будто «пуля его не затронет, и почти не слышал грохота боя из-за звука волынок». На середине пути Мирлин оглянулся на лорда Ловата. «Тот шел так спокойно, словно прогуливался по дорожкам собственного поместья, и дал мне знак продолжать», — вспоминал он.

Несмотря на огонь противника, парашютисты радостно бросились навстречу бойцам диверсионно-десантного отряда. Лорд Ловат извинился за то, что «задержался на несколько минут». Еще предстояли бои, еще только первые части англичан пробивались в глубь Нормандии. Но сейчас, когда на ее земле впервые смешались красные и ярко-зеленые береты английских солдат, многие рядом испытали незабываемое впечатление, и даже Билл Грей, которому было всего 19 лет, почувствовал себя, как он признавался потом, «еще моложе». <…>