День «Д»[90]

В лесу под проливным дождем в двух милях от военно-морского штаба в Саутвик Хауз один американец, которому предстояло принять важное решение, устав от навалившихся на него проблем, решил отдохнуть и расслабиться в своем скромно обставленном жилом автомобильном фургоне. Хотя он мог бы с удобством разместиться в просторном особняке Саутвик Хауз, Эйзенхауэр решил не делать этого. Он всегда старался быть как можно ближе к морским портам, в которых проходила погрузка его войск. Несколько дней назад он велел развернуть здесь свою походную штаб-квартиру. Тут были поставлены несколько палаток для его окружения и автофургоны, в одном из которых жил он сам, называя его «моим цирковым фургоном».

Фургон Эйзенхауэра был просторным, вместительным и состоял из трех комнат — спальной, гостиной и кабинета. Кроме того, в нем имелась крошечная кухня, туалет, и, наконец, на крыше располагалась застекленная наблюдательная площадка. Но Верховный главнокомандующий редко использовал все эти помещения. Недолго задерживался он даже в гостиной и кабинете: служебные совещания, которые он созывал, обычно происходили в палатке рядом с фургоном. Одна только спальня имела вполне жилой вид. В ней одной ощущались черты его личности: на столе у койки лежала большая кипа вестернов в бумажных обложках, на стене висели фотографии его жены Мэми и сына Джона, которому недавно исполнился 21 год, в форме курсанта Вест-Пойнта.

Из этого фургона Эйзенхауэр командовал почти трехмиллионной союзнической армией. Более половины этого необъятного воинского контингента составляли американцы: почти миллион семьсот тысяч пехотинцев, моряков, летчиков и солдат береговой охраны. Британские и канадские силы насчитывали около миллиона. В рядах союзнической армии сражались также французские, польские, чешские, бельгийские, норвежские и датские части. Никогда прежде не командовал американец такой большой и многонациональной армией и не нес на своих плечах груз такой невероятной ответственности.

Однако, несмотря на всю полноту власти этого загорелого, с заразительной улыбкой выходца с американского Запада, мало что говорило в нем о том, что он является Верховным главнокомандующим. В отличие от других командующих союзными войсками, которые были легкоузнаваемы по таким легко замечаемым приметам, как шитые золотом фуражки, увешанные наградами мундиры, весь внешний вид Эйзенхауэра был проникнут духом самоограничения. От остальных военнослужащих его отличали лишь четыре генеральские звезды на погонах, всего одна орденская колодка над нагрудным карманом да еще вышитые на рукаве, у плеча, пять первых букв слов «Верховное командование союзных экспедиционных войск». Даже в самом автофургоне отсутствовали внешние атрибуты власти — флаг, исчерченные пометками карты и подписанные фотографии сильных мира сего или близких к ним лиц, которые часто посещали его в этом фургоне. В спальне, рядом с койкой, стояли три разноцветных телефона: красный служил для срочных бесед с Вашингтоном, зеленый напрямую соединял его с резиденцией Уинстона Черчилля на Даунинг-стрит, 10, а черный связывал с его знаменитым начальником штаба генерал-майором Уолтером Беделлом Смитом, помощниками и другими высшими офицерами штаба союзного командования.

Узнавая какие-либо новости, Эйзенхауэр никогда не давал выражением своего лица понять, как он отреагировал на них. Его помощники вспоминают, как трудно им было понять, какое впечатление произвело на него то или иное известие…

Четыре месяца назад в Вашингтоне, утверждая его назначение на пост главнокомандующего, Объединенный комитет начальников штабов изложил его боевую задачу всего в одной фразе: «Вам надлежит высадиться на Европейском континенте и, действуя совместно с другими Объединенными Нациями, предпринять операции, нацеленные в сердце Германии, и сокрушить ее вооруженные силы…»

Так лаконично определялась цель всей кампании. Но для союзнического мира это было больше чем военная операция. Эйзенхауэр называл ее «крестовым походом», — призванным раз и навсегда покончить с чудовищной тиранией, ввергшей мир в самую кровавую из войн, поработившей около 300 миллионов человек в Европе. Правда, в то время еще никто не мог знать истинных масштабов и степени нацистских злодеяний в Европе — миллионов погибших в газовых камерах и крематориях Генриха Гиммлера, насильственно вывезенных из родных стран в Германию ради рабского труда и умерших там, тех замученных до смерти, убитых как заложники, погибших от голода…

Конечная цель кампании не ограничивалась победой в войне, но состояла в том, чтобы сокрушить фашизм, покончив с неслыханной по жестокости эпохой в человеческой истории.

Но вначале наступление должно было увенчаться успехом. Если этого не произойдет, разгром Германии растянется на годы…

Для того чтобы подготовиться к этой широкомасштабной кампании, от которой зависело так много, распланировать ее, множество людей в штабах работало больше года. Задолго до того как Эйзенхауэр был объявлен Верховным главнокомандующим союзными войсками, группа англо-американских офицеров под командой английского генерал-лейтенанта сэра Фредерика Моргана в глубокой тайне начала подготовительную штабную работу. Вопросов, проблем в ней было очень много, а положительного опыта, который можно было бы использовать, крайне мало — ведь прецедентов такого рода крупных войсковых операций практика этих стран не знала.

Когда начать атаку и где? Сколько дивизий задействовать в ней? Удастся ли собрать, подготовить и обучить намеченное число полков и перебросить их в нужное место ко дню атаки? Сколько потребуется для этого транспорта? Сколько необходимо морских бомбардировщиков, кораблей береговой охраны и поддержки? Сколько нужно оборудовать полевых аэродромов, для того чтобы принять тысячи самолетов, для воздушной атаки? Откуда следует перебросить требуемые силы и средства — Тихоокеанского или Средиземноморского театров военных действий? Сколько времени займет развертывание тыловых служб, обеспечение войсковых частей оружием и боеприпасами в размерах, достаточных не только для наступления, но и последующих боевых действий?

Это была лишь небольшая часть вопросов, на которые должны были ответить работники штаба англо-американских войск. Но были также тысячи других. В выводах исследовательской группы, оформленных в виде целостного плана операции «Оверлорд» (после назначения Эйзенхауэра на пост главнокомандующего), указывалось на необходимость использования числа людей, количества боевой техники и других материальных средств гораздо большего, чем когда-либо раньше, в одной войсковой операции.

Развертывание войск для наступления сразу же приняло невиданные масштабы. План «Оверлорд» не был еще до конца сверстан и утвержден, а уже беспрецедентный поток людей и техники устремился к берегам Англии. Скоро в английских городках и поселках разместилось столько американских военнослужащих, что они превысили своим числом коренных жителей — англичан. Кинотеатры, отели, рестораны, танцевальные залы и пивные были забиты исключительно американцами.

Аэродромы стали создавать повсюду. Для массированного воздушного наступления были построены 163 базы в дополнение ко многим уже действующим, и под конец их число было доведено до того предела, при котором все самолеты, одновременно поднявшись, могли бы не задевать друг друга крыльями.

Морские порты были забиты. Огромный флот поддержки, насчитывающий около 900 кораблей, от мощных боевых судов до мелких катеров, продолжал спешно формироваться. Транспортные суда прибывали в таких больших количествах, что к весне доставили уже более 2 миллионов тонн предметов войскового обеспечения, и для их переброски в районы расположения частей пришлось дополнительно проложить 170 миль железнодорожных путей.

В мае Южная Англия выглядела уже как огромный склад боеприпасов. В лесах были спрятаны горы воинского снаряжения. Бампер к бамперу стояли танки, джипы, грузовики, бронемашины — всего более 50 тысяч. В полях длинными рядами были установлены гаубицы, орудия противовоздушной обороны, а также огромное количество иной техники, вплоть до бульдозеров и экскаваторов. На центральных складах хранились несметные запасы продовольствия, амуниции, лекарств и медицинских инструментов — от таблеток до оборудования передвижных полевых госпиталей, а также 124 тысячи больничных коек.