Тем не менее, найти ее оказалось совсем не просто. Зато остальные как будто задались целью показать себя Герману, причем не просто показать, а еще и что-то о себе "рассказать". Парсеваля он обнаружил на садовой скамейке перед домом. Этот красивый уверенный в себе человек, больше похожий на араба или чеченца, чем на английского рыцаря, рассеянно просматривал какую-то толстую книгу, на поверку оказавшуюся – Кайданову пришлось чуть-чуть поколдовать, чтобы ее рассмотреть – монографией по психологии толпы.

"Нестандартный выбор", – отметил Герман и пошел прочь, потому что Персиваль на контакт явным образом идти не желал. Он не только "не обратил внимания" на появление вблизи его личного пространства другого человека, но и магию Кайданова игнорировал, хотя не заметить на таком расстоянии вряд ли мог. Впрочем, и Герману "рыцарь" был без надобности, так что "посмотрев" на него несколько секунд, Кайданов пожал мысленно плечами и вернулся в дом.

На первом этаже никого, кроме слуг, не оказалось, но сквозь окно веранды он увидел Мария, с монотонностью машины швырявшего дротики в мишень на заднем дворе. Никакой волшбы он при этом не творил, но попадал все время в цель. Занятие было странное, во всяком случае, на взгляд Кайданова, и для такого человека, каким он успел представить себе Мария, мало подходящее. Однако это было личное дело того, кто это делал, а не его, Германа, и, понаблюдав немного за точными, размеренными, но очень быстрыми движениями "римлянина", Кайданов пошел дальше.

Вспышка волшбы ударила откуда-то сверху, когда он был уже на втором марше лестницы.

"Третья дверь справа", – отметил он машинально, не останавливаясь, и не прибавив шагу. Магия была легкая, как дуновение весеннего ветерка, и такая же неопасная.

Кайданов вошел в широкий отделанный деревянными панелями – "Бук? Орех?" – коридор и из любопытства заглянул в комнату, благо дверь была оставлена открытой. Там стояли Виктор, Дебора-Лиса и красивая, но, как успел уже убедиться Кайданов, крайне опасная синеглазая сага. Она была очень сильна, но главное, пожалуй, заключалось в другом. Ее сумрачный взгляд отважного до безумия и одновременно хладнокровного и жестокого хищника вполне, по мнению Германа, отражал характер Дженевры и суть ее совершенно средневековых убеждений.

Колдовала, судя по ощущениям, именно она, так как ни магии Виктора, ни волшбы Деборы Кайданов за последние два дня ни разу так и не засек. Иногда мелькало что-то невнятное, как взгляд в спину или тень среди деревьев, но всегда проходило по краю сознания, не даваясь его магическому восприятию. Так что, и сейчас он, не задумываясь, отнес волшбу на счет Дженевры, тем более что она как раз протягивала Лисе – "Или мне ее теперь всю жизнь Деборой кликать?" – ожерелье из прозрачных светло-желтых, почти золотых самоцветов.

– Как полагаете, леди Дебора?

– Миленько, – ответила та едва ли ни воркующим голоском, настолько не подходящим к ее новому царственному облику, что Кайданов даже поморщился, как от кислятины. – И работа славная. Ты умничка, Дженни, но топазы тебе не пойдут. Я думаю, лучше всего был бы александрит хорошей огранки. Знаешь, восьмиугольная такая, "изумрудная". Или "королевские" сапфиры… Как думаешь? Но тогда и огранка должна быть бриллиантовая.

– 57 граней? – Уточнила Дженевра.

– Да, – улыбнулась Лиса. – Именно. И рундист[81] приличный…

– Так?

Снова полыхнуло, но уже чуть сильнее, чем в первый раз, и Кайданова обдало порывом живи. Не шквал, и даже не сильный ветер. Так, дуновение. Но зато приятное, а не корежащее.

"Совсем спятили… – покачал он мысленно головой и повернул в другую сторону. – От всемогущества крышу снесло".

Рэйчел он не чувствовал и найти ее, поэтому, мог только обычным человеческим способом. Методом проб и ошибок. А в данном случае, его более прогрессивной модификацией – методом исключения. Если Рэйчел не было в саду и во дворе, как не нашлось и на первом этаже, то уж, верно, она находится на втором.

Кайданов сделал несколько шагов вдоль коридора, зацепился взглядом на дешевую акварель в застекленной раме, изображающую знакомый – из окон гостиной открывающийся – пейзаж, и уперся взглядом в дверь за которой спала, или, во всяком случае, должна была спать давешняя нюхачка. Особого интереса она у него не вызывала, тем более теперь, а недоумение по поводу ее присутствия и мимолетное раздражение этим фактом, мелькнувшее было вчера, уже, если и не исчезли – он таких вещей не забывал – то уж точно перестали его тревожить. Тем не менее, оказавшись сейчас перед дверью в ее спальню, Кайданов неожиданно для самого себя захотел на нее посмотреть. Просто посмотреть. А зачем, этого он и сам не знал, и об этом даже не задумался. Просто возникло желание, а дел могущих это чувство ослабить или стереть вовсе, под рукой не оказалось, потому что и Рэйчел-то он искал скорее от нечего делать, чем с какой-нибудь ясной целью. И, не задумываясь, зачем он это делает, и удобно ли так поступать, Герман потянул дверь за бронзовую ручку, и через мгновение увидел просторную комнату, массивную кровать у правой стены, на которой лежала укрытая до подбородка одеялом нюхачка, и Рэйчел, сидящую в кресле в изголовье кровати.

Вот присутствие здесь и сейчас Рэйчел, которую он, вроде бы, как раз и искал, на самом деле, Кайданова и удивило.

– Я, собственно… – сказал Кайданов и тут же пожалел о том, что и как сказал. Получилось жалко, с извиняющейся интонацией, как будто сделал что-то нехорошее или даже неприличное и на этом попался.

"Пся крев!"

– Проходил… – добавил он, но получилось еще хуже.

– Ты знаешь, что это твоя дочь? – спросила Рэйчел, поднимая глаза.

– Моя… Кто?!

– Значит, не знаешь. – Голос звучал ровно, но взгляд… Рэйчел не закрывалась, не пряталась в "тень", старалась вести себя с ним, как обычный человек. Жена…

"Жена? Дочь?! Чья… "

– Чего я не знаю? – спросил Кайданов, входя наконец в комнату, и машинально закрывая за собой дверь. Сейчас он сообразил, для чего здесь Рэйчел и что она делала за мгновение до того, как открылась дверь. Следы живи еще ощущались в "наэлектризованном", насыщенном тонкой магией воздухе.

"Она что…?"

– Я уже все сказала, – неожиданно улыбнулась Рэйчел, и Герман привычно уже "поплыл", инстинктивно реагируя на эту ее улыбку, но разума все-таки не потерял и контроля над собой и ситуацией не утратил. И сразу же, как только после слов женщины у него начало складываться осознание случившегося, отметил то, на что не обратил внимания в первый момент. Из-за растерянности, вероятно, из-за внезапности обрушившейся на него новости.

Где-то в темной глубине души заворочался заточенный там уже долгие семь лет зверь. И не сейчас, когда Рэйчел сформулировала жестокую правду игры случая, а едва ли не с первых же шагов Кайданова по коридору второго этажа. Тварь почувствовала запах крови. Родной крови!

– Мне зарыдать? – Спросил он сухо, беря себя в руки, что, на самом деле, означало, еще сильнее сжать стальные тески воли, привыкшей держать вечный ужас.

– У тебя не получится, – грустно улыбнулась Рэйчел и тяжело вздохнула. – Не сейчас, не сразу, но, может быть…

Она не договорила.

"Когда-нибудь, – мысленно закончил за нее Кайданов. – Или никогда. Дочь? Ребенок? Эта взрослая женщина? Нюхачка?"

Честно говоря, никакой радости это известие ему не принесло. Оно и понятно, не с чего тут радоваться. Да и потрясения он не испытал тоже. Скорее, раздражение, злость…

– Она нюхачка, – сказал он и вспомнил вдруг старый советский фильм. "Майор Вихрь", кажется.

"Что-то такое", – он напряг память и вспомнил наконец ту сцену из старого черно-белого фильма о героях разведчиках.